"В виду наступивших холодов напоминаю чинам полиции распоряжение мое (приказ 2 декабря 1893 года, # 334, ст. 7) о том, чтобы при морозе в 20 град. и более вывешивались на каланчах пожарных частей синие флаги, для оповещения жителей о сильном морозе".
Это распоряжение градоначальника появилось в столичных газетах в январе 1895 года. И надо полагать, что о том же напоминал он и в 1894-м, только, может, месяцем раньше или позже - смотря по тому, когда к Петербургу подошли холода.
Вообще, такое впечатление, что в старину и морозы у нас были сильнее, и снегу больше, и лед на Неве толще. Данные обстоятельства определяли и зимнюю жизнь столицы, заботы, с нею связанные.
"Наши петербургские морозы выработали особый тип временных построек для приюта замерзающих, - писал журнал "Домовладелец" в 1895 году. - У Государственного банка, напр. устроены для обогревания публики особые шалаши из двойной парусины, а внутри их установлены чугунки... По Сергиевской улице против дома княгини Е. М. Барятинской установлен огромный самовар, из которого поят горячим чаем извозчиков и проходящих, желающих согреться. Чай и крендели к нему выдаются бесплатно и в неограниченном количестве".
Можно было бы, конечно, сделать скидку на патриархальность 1895 года, когда это писалось, но только вот заметка из "Петербургской газеты" декабря 1900 года:
"На улицах зажжены костры. Ничего подобного ни в одной столице вы не увидите, и немудрено, что один французский журналист в письмах из Петербурга весьма удивлялся русскому обычаю отапливать улицы. А мы с этим обычаем достаточно свыклись. Если не зажигались ни разу уличные костры, то для нас зима - не зима..."
Да что там 1900-й! Уж и 1910-й на дворе, а объявление в "Ведомостях СПб градоначальства" все о том же: "ЖАРОВНИ (уличные грелки) по 6 руб. 20 коп. за шт. из полосового железа... продаются в 1-м Доме Трудолюбия..."
Но вот по-настоящему большой проблемой была для столицы очистка улиц от снега.
"По-видимому ни один город в мире не тратит столько на очистку снега и его вывозку, сколько это приходится в среднем на одно имущество в нашей столице!" - уверял своих читателей тот же "Домовладелец".
Интересный подсчет, не правда ли - "на одно имущество"?
Однако это еще один характерный пример того, как городские власти делили заботы с обывателями, предоставляя им и улицы мостить перед своими домами, и за чистотою на них следить. И вот приходилось домохозяевам зимою сгребать снег каждому на своем участке и возами отвозить его на окраинные свалки. В одном только 1893 году на вывозку затрачено было около миллиона рублей!
Правда, к этому времени технический прогресс явил столице такой аппарат, как снеготаялка - некое сооружение наподобие печки-буржуйки с котлом. Но снеготаялки не всем нравились: и дрова требовались, и копоти от них было достаточно, и опять же: не снег, так вода!
Автор той статьи в журнале, сурово озаглавленной "Борьба со снегом", предлагал разрешить свалку "чистого и рыхлого, свежего" снега в реки и каналы. Но такой вопрос Дума с Управой даже не обсуждали: зимой и Нева, и речки превращались в транспортные магистрали. По ним обыватели могли перебираться с берега на берег "посуху".
Если летом горожанина, которому было неохота тащиться до моста, доставлял, куда нужно, яличник, то зимой его сменял перевозчик с санями. В сани могла быть запряжена лошадка, а с 1880-х годов, когда Петербург совсем освоил коньки, появился "каталь"-конькобежец, который толкал финские сани с седоком. "Катали" имели на Неве несколько маршрутов-катков, доставляя удобство горожанам и доход городу.
Нева вообще безотказно работала весь год без перерыва. Зимой эта работа была даже разнообразнее, чем летом.
На льду ее устраивали катки и ипподромы, здесь соревновались бегуны на коньках и рысистые лошади. Под набережной, вдоль нее можно было прокатиться на самоедских оленях: "диких самоедов" с их хозяйством привозили в Петербург для развлечения столичных жителей с незапамятных времен.
Процветала и подледная рыбная ловля. Ловили не что-нибудь: миног и налимов, массою - на продажу...
А теперь обратимся к архивному снимку. Аннотирован он коротко: "Конная фигура из снега у Таврического дворца, фото Булла, около 1913 года".
На самом деле сделана была эта фотография в декабре 1910 года.
И Булла зашел в Таврический сад не случайно.
Подробности обнаружились в "Петербургской газете".
Оказалось, служивый со снимка по имени Игнатий Донсков был "сверхштатным городовым при охране Таврического дворца", где заседала, как известно, Государственная Дума. В свободные от дежурства часы, то есть ночью, вылепил он в саду из снега "великолепную модель Исаакиевского собора". Начальство в лице полковника Остен-Сакена выразило одобрение "самородку-скульптору", что поощрило его на дальнейший труд.
Вот это новое творение Игнатия Донскова фотограф и запечатлел: копию памятника Александра III со Знаменской площади.
Очень снежной выдалась зима в 1910 году!
