ПоделитьсяПетербургский композитор Игорь Корнелюк побеседовал с корреспондентом «Фонтанки» и ответил на вопросы читателей нашей газеты: об «измельчании» эстрадного жанра, о «нелепости» американских мюзиклов на российской сцене, о своей работе в кино, о московском и петербургском шоу-бизнесе...
Больше всего во время беседы с Игорем Корнелюком, я жалела, что на «Фонтанке» нельзя воспроизвести интервью целиком: не только слова, но и все жесты, пение и мимику. Какая бы получилась картина! Для иллюстрации своих слов музыкант постоянно что-то напевал, отбивал ритм руками и ногами, жалел, что нет под рукой фортепиано. И, между делом, отвечал на вопросы читателей «Фонтанки».
- Игорь, в последнее время ваша музыка звучит в кинофильмах, при выступлении фигуристов, однако на эстраде Вас почему-то не видно. Вы перестали выступать как певец? Почему? (Илья Сергеев)
- Нет, не перестал. Скажу больше - сейчас выступаю так много, как выступал только в начале моей творческой карьеры, когда был момент первого взлета. Но, честно могу вам сказать, заниматься шоу-бизнесом и эстрадой мне в последнее время становится все менее и менее интересным.
- А почему?
- Потому что жанр мельчает. И заниматься шоу-бизнесом в условиях такой нездоровой конкуренции, которая творится у нас на эстраде, просто неохота. Потому что приходится конкурировать не по каким-то творческим соображениям, а чисто по финансовым. А я считаю, что это аморально и безнравственно. Потому что «задавить» девочку, которая спит с каким-нибудь боссом крупной нефтяной компании, я все равно не смогу, денег у меня не хватит с ней соперничать. Да мне и не хочется.
Это, во-первых. А во-вторых, если честно, уже возраст такой - хочется после себя в жизни оставить какой-то след. Кино все-таки дает возможность уйти немножко в другие жанры, в другую музыку. Вот, в частности, «Идиот» – это в основном симфоническая музыка. Вот это мне это сейчас интереснее.
Знаете, есть такое понятие - «хит» эстрадный, особенно эстрады сегодняшней – и, скажем, «хит» оперный или балетный - например Чайковский или «Кармен» Бизе. Тоже своего рода «хит», только масштаб его совсем другой...
- И живет дольше...
- Да, и живет дольше. И главное тут еще - сам масштаб затрагиваемых тем... Даже не знаю как сказать... Вот есть мелодия (напевает «Травиату») – и в ней уже есть огромное количество какой-то эмоциональной энергетики, она другая, нежели на эстраде.
- Вот и ваши поклонники словно чувствуют, что вам стали больше по душе другие жанры: «Игорь, планируете ли в ближайшее время вернуться к эстрадной песне, или в планах еще больше музыки для кино и классической музыки? И очень хотелось бы концертов» (marsel1)
- В планах, действительно, еще больше кино- и классической музыки. Как только мы с Региной Лисиц закончим новогоднюю программу, над которой сейчас работаем, мы собираемся вернуться к опере, которую начали сочинять несколько лет назад. Тогда разные кинопредложения помешали довести эту идею до конца.
- Вы пишете оперу?! Расскажите поподробнее...
- Это, прежде всего, опера по признаку масштабности музыкального языка. Но если мне, допустим, будут необходимы электрогитара, барабаны и синтезаторы – то это все будет. Сюжет рассказывать не буду, боюсь сглазить. Могу только сказать, что это будет мелодрама с плохим концом – как и все хорошие оперы. Взять "Кармен" – в конце все погибли, "Пиковая дама" – тоже все погибли, "Травиата", "Аида" – то же самое. И в нашей опере мы тоже будем стараться добиться такого эффекта - мне очень хочется, чтобы в финале люди плакали.
Вообще, я считаю, что опера – это высший жанр. Причем, заметьте – идея висит в воздухе. Не случайно москвичи кидаются мюзиклы ставить. Правда, на мой взгляд, это полный абсурд – брать такой мюзикл, как "Чикаго", и надеяться на успех в нашей стране. Потому что все там чужое. Кроме того, я считаю, что с точки зрения мирового мюзикла, "Чикаго" – не самый лучший образец, просто средний мюзикл.
- Но есть же мюзиклы, родившиеся на нашей почве. Например, "Норд-Ост"– он же по произведению Каверина?
- Если честно, я слышал только какие-то фрагменты из "Норд-Оста", но на самом спектакле не был, и не представляю, как произведение Каверина можно поставить в жанре мюзикла. В "Норд-Осте", как мне кажется, произошла удивительная вещь: перепуталась причинно-следственная связь. У них в мюзикле есть все: и самолеты падают на сцену, и красивые декорации, все с помпой сделано, хорошая рекламная раскрутка. Но там нет главного – музыки. А музыка, которая ценна сама по себе, которая может жить за рамками спектакля, – это одно из условий хорошей работы. Это с успехом делал, например, Эндрю Ллойд Уэббер. А в «Норд-Осте» этого не было. И вообще что-то свое нормально пока никто не может сделать.
- Были же у нас когда-то «Орфей и Эвридика»...
- Это было очень давно. Но я считаю, что для Александра Журбина это было самое удачное, что он написал в своей жизни.
- Правда, тогда это называлось не мюзикл, а рок- или зонг-опера. Однако в интервью «Фонтанке» Александр Журбин высказал мнение, что границы между зонг-оперой, рок-оперой, мюзиклом размыты, все это очень близко друг от друга...
- Разница все-таки есть. Скажем, в "Орфее» у него не было разговоров... Хотя на самом деле это тоже не играет никакой роли. Пожалуйста, в оригинале та же самая опера "Кармен" - там певцы говорят. Спели арию – и у них есть обычные диалоги. Это уже потом были сделаны музыкальные речитативы, так как в опере полагается все время петь. Но Бизе задумывал по-другому. Тем не менее, ни у кого не повернется язык назвать «Кармен» мюзиклом – это все-таки опера, опять-таки по масштабу, по яркости какой-то удивительной. Потому что как бы не была популярна хабанера (напевает) – это прежде всего опера!
- То есть, получается, для Вас написание оперы – это своеобразный творческий путь «наверх»?
- Я считаю, что это нормальная эволюция – когда молодой человек горит тем, что сочиняет песенки. А с возрастом ему хочется высказать что-то большее. Это, мне кажется, логичнее, чем наоборот: в 20 лет писать симфонии, а в 40 лет пытаться сочинять молодежную эстраду.
- Так что, Вы эстраду совсем бросите?
- Нет, это вовсе не означает, что я вообще бросаю сочинять песни. В частности, сейчас я работаю над проектом новогодней ночи для канала СТС, сочиняю «кучу» музыки, которую будут исполнять наши звезды. Кое-что, может быть, сам спою. Но специально такую цель – сочинять песни и активно сниматься – я себе не ставлю.
- Сейчас стало модно мэтрам эстрады поддерживать молодых восходящих «звезд». Есть ли у вас такие подопечные? (Yolly)
- У меня таких подопечных сейчас нет. В свое время это была группа «Чай вдвоем». Я им помогал, когда они были еще совсем юные и неоперившиеся. Было это приблизительно в 1995-1996-х годах. И это такая неблагодарная работа... Хотя я очень люблю этих ребят и очень ими горжусь, но выдерживать в большом количестве присутствие этого дуэта в студии было очень тяжело. Потому что это два вихря, два метеора! Они все трогали, хватали, перекручивали, ручки вертели! У них рождалась куча идей, причем каждая следующая тут же перечеркивала предыдущую... Это было интересно. Но поскольку сейчас очень много работы в области кино, да и я сам больше тяготею к академической музыке, то, думаю, вряд ли у меня в ближайшее время появятся какие-то подопечные.
- Еще один вопрос, сродни предыдущему: «Игорь, занимаетесь ли вы продюсерской деятельностью? Если нет, то нет ли у вас желания ею заняться?» (Валентин)
- Не занимаюсь, и нет желания заняться. Потому что времени мало, а хочется еще много успеть сделать самому.
- Многие говорят о разнице между так называемыми московским и петербургским шоу-бизнесом? Есть ли она, эта разница и в чем заключается? (Yolly)
- Разница, безусловно, есть. Но вообще это сложный вопрос. С одной стороны в Москве присутствует какой-то масштаб, которого нет в Питере и быть не может априори. Потому что в Москве – деньги. Но с другой стороны у питерцев присутствует такой момент - не все в шоу-бизнесе меряется деньгами. Когда я приезжаю в Москву на какие-то тусовки – что в последнее время делаю крайне редко – то не помню ни одного раза, чтобы среди артистов разговоры шли на какие-то профессиональные темы. Например: как интересно в этом музыкальном фрагменте человек все гармонизовал! Или: как этот контрапункт по аранжировке здорово сделан! Речь обычно идет (загибает пальцы): кто с кем спит, кто во что одет, кто на чем ездит и т д. И, если честно, мне это все крайне неприятно. Они живут по принципу «Победителей не судят». Это чисто московское свойство – приспособиться под вкус публики, написать что-то такое, что изначально должно понравиться, и это очень плохо.
- А Вы сами никогда не писали музыку, намеренно рассчитывая на успех?
- Я никогда не писал ничего из желания кому-то понравиться, я писал только для себя, клянусь! Даже самые свои несерьезные, веселые песни я писал для себя. Другой вопрос, если они потом кому-то понравились – тогда мне очень приятно. Но такой цели – понравиться кому-то специально – я себе никогда не ставил. И, мне кажется, что этим питерцы все-таки немножко отличаются от москвичей.
- Судя по письмам, пришедшим на «Фонтанку», ваша музыка, действительно, нравится многим. Одна давняя поклонница Вашего таланта пишет, что любит Ваши песни потому, что «все они замечательно мелодичны. Не кажется ли Вам, что на сегодняшней эстраде мало мелодичных песен, с действительно красивой музыкой, мелодией – в основном какой-то крик и непонятные ритмы?» (Татьяна Павловна)
- Честно? Кажется. Мне уже давно кажется, что сейчас 160 ударов большого барабана в минуту стало подменять все на свете. Ритм – это, конечно, прекрасно. Но когда кроме ритма (изображает бурный ритм) вообще ничего не присутствует – только энергетика и какой-то ураганный напор... А медленная музыка сегодня - это, как правило, музыка состояния, никогда не обращали внимания? Современная лирическая композиция выглядит приблизительно так: как бы растворяющиеся аккорды, гармония и вот еще (изображает медитативный ритм). И происходит погружение в какой-то дикий кайф, это сродни наркотическому состоянию, трансу. А вот чтобы живые эмоции... Мы же люди, мы грустим, мы веселимся, нам бывает страшно, печально... Вообще, мне кажется, что современная эстрада себя немного обедняет отсутствием человеческих эмоций. Почему меня и тянет в другие жанры.
- Складывается впечатление, что ваше мнение об общем состоянии современной эстрады не очень-то лестное?
- Жанр мельчает, эстрада становится с каждым годом все хуже и хуже. Ничего нового никто не пишет: ни новых интонаций, ни новых ходов каких-нибудь – все одно и то же. Просто надевают красивые фантики, делают современный, красивый саунд, хорошо писанный, в современных цифровых студиях. Но это, знаете, на что похоже? Приходишь, например, в наш магазин - там лежит ветчина: она очень красивая, но есть ее невозможно, она как резиновая. Рядышком лежит колбаса, огурец – и у них всех есть нечто общее во вкусе. Продукты пытаются долго сохранить, красиво оборачивают – а мы это кушаем. А, вот, скажем, та ветчина, которую было не достать при советской власти, стоившая 3 рубля 50 копеек – она была гораздо вкуснее.
- Но тогда наши продукты ругали за то, что у нас обертка некрасивая, никто не берет, внимания не привлекает...
- Знаете, если выбирать между двумя крайностями: красивая упаковка и плохое содержание либо хорошее содержание, но отсутствие упаковки, так я все-таки за содержание при отсутствии упаковки.
- Однако периодически с помощью яркой, хорошо поданной упаковки можно без особых проблем продать товар...
- Что у нас и делается! Вот есть наши суперзвезды (не буду называть поименно), которые когда-то, много лет назад, исполняли классную музыку, и делали это классно. А сейчас, если послушать, что поют уважаемые всеми люди, то становится просто страшно!
- Как, с вашей точки зрения, можно объяснить начавшийся несколько лет ренессанс "старых песен о главном"?
- Эта история лишний раз подтверждает общий тупик шоу-бизнеса. Артистам было петь нечего – и вдруг им дают нормальные человеческие красивые мелодии, которые звучали когда-то, много лет назад. Кстати, и сами артисты вдруг начинают срывать с себя что-то наносное, фальшивое, и нормальным голосом красиво петь красивые песни.
- Много вопросов поступило «Фонтанке» по поводу вашей совместной работы с нашим известным фигуристом Женей Плющенко и его тренером. «Говорят, вы так хорошо сработались с Евгением Плющенко и его тренером Алексеем Мишиным, что собираетесь писать музыку и к другим его программам? Правда ли это? Расскажите поподробнее?» (Марина Е.)
- Сейчас Женя должен делать новую произвольную программу, и мы с Алексеем Николаевичем говорили о том, что неплохо было бы сделать вместе что-то этакое... Но Жене, наверное, это очень срочно нужно, а я не знаю, смогу ли просто физически успеть сделать для него музыку. Ведь, несмотря на то, что музыка произвольной программы длится всего 4 минуты и, кажется 40 секунд, она состоит из пяти частей. И сделать одну короткую композицию – это то же самое, что написать пять отдельных музыкальных произведений.
- «Сложно ли вам давалась работа над музыкой композиции Евгения Плющенко? Говорят, переписывали несколько раз?» (Маша)
- Да, когда я делал эту программу, мне ее пришлось переделывать пять раз. И не потому, что я что-то сделал не так – я все делал правильно. Но потом ко мне приходили Алексей Николаевич с Женей. Алексей Николаевич говорил: «Игорь, вот в этом фрагменте Женя задыхается, а вот тут ему нужно передохнуть – он делает двойной тулуп!» Он начинает сыпать этими фигуристскими терминами, в которых я не понимаю ни черта. Мишин видит мой непонимающий взгляд и говорит: «Женя, ну покажи ты ему!» И Женя прямо у меня в студии начинает все это показывать и прыгать!
Или, например, Мишин ставит мне такую задачу: «Игорь, вот этот фрагмент надо удлинить ровно на 2 секунды. Но при этом нельзя менять ничего – ни темп, ни тембры. Все оставить как есть – но длиннее на две секунды». Я говорю: «Алексей Николаевич, вот скажите мне – что нужно сделать с музыкой, чтобы, не меняя ничего, удлинить ее на две секунды? Расскажите мне, композитору!» Он: «Я понимаю. Но вы попробуйте...»
В общем, сначала они ставили что-то на мою музыку, а потом я уже свою музыку подгонял под его танец, чтобы Жене было удобно. И когда на чемпионате Мира комментаторы говорили: «Насколько же Женя артистичен в этой программе! Как он тонко чувствует музыку!» - я чувствовал в этом и свою заслугу.
- Долго работали над этой композицией?
- Композицию в целом я делал двое суток. Пять раз переделывал. Получается пять раз по двое суток – примерно десять суток, через какие-то промежутки я возвращался к этой работе. И когда я переделывал в пятый раз, то, уходя на студию, сказал супруге: «Марина, я иду это делать в последний раз! Если их еще раз что-то не устроит – пусть делают сами!» И этот пятый раз оказался последним. Потом Алексей Николаевич сказал: «Спасибо, у Жени никогда не было такой удобной музыки!»
- А обратились они к вам сами?
- Да. Жене очень понравился фильм «Бандитский Петербург», понравилась музыка. Сначала они пришли ко мне вдвоем с Мишиным, был разговор насчет работы над произвольной программой. А потому они оба исчезли месяца на два. Я подумал, что разговор «накрылся». А через какое-то время Мишин пришел и сказал: «Игорь, я не знаю, что делать! Я предлагал Жене Рахманинова, Вивальди, музыку других композиторов. Он ничего не хочет, говорит – хочу только Корнелюка!» На что я сказал: «Я очень рад, что у Жени Плющенко хороший вкус!» (смеется).
- А не зареклись вы после такой масштабной кропотливой работы вообще связываться с фигурным катанием?
- Да нет. Это было очень приятно на самом деле. Во-первых, мне было приятно это делать для Жени. Я не очень люблю фигурное катание, но сам Женя мне очень симпатичен. Все-таки он, я считаю, лучший фигурист современности на сегодняшний день. И мне хотелось сделать ему программу так, чтобы он доказал всем, что он лучше Ягудина. Очень обидно, что Ягудин не участвовал в этом чемпионате Мира из-за травмы. Я даже слышал такое мнение: вот, дескать, Плющенко стал первым только потому, что Ягудин травмирован. Это не так! Мне до боли обидно, что Ягудина не было. Потому что я считаю, что с этой программой Женя все равно стал бы первым.
- Смотрела трансляцию шоу Плющенко, которое прошло в июне в Ледовом. Вместе с комментатором в рубке был Алексей Мишин, который, кажется, сказал, что они с Женей хотят в одной из программ и Вас вывести на лед. Он пошутил или это правда? (Маша)
- Это была моя идея. Когда закончилось это шоу, где я пел песню «Город, которого нет», а Женя под нее танцевал, импровизировал, мы зашли за кулисы, и я сказал: «Женя, у меня родилась классная идея! Давай мы следующий номер сделаем – ты будешь петь, а я на коньках кататься!»
- И Женя согласился?
- Он сказал – с радостью! Ведь каждый стремится к тому, чего ему не хватает, – мне хочется покататься на коньках, а ему, наверное, интересно спеть.
- А Вы умеете кататься на коньках?
- Да. Более того, в детстве я очень хорошо катался, поэтому, когда учился, скажем, классе в 4 – 5, меня восьмиклассники брали играть в хоккей – и всегда нападающим. Потому что я быстрее всех ездил на коньках и юрче всех был.
- Игорь Евгеньевич, скажите, как так у Вас получается: что ни песня – то хит! Возможно, Вам известна "формула успеха"? Ваши мелодии просто и легко проникают в самое сердце, греют душу. Что "питает" Ваш талант? (Строгая Марина Вадимовна)
- Что питает талант? Ну, прежде всего, это – женщина. Россия славится тем, что у нас очень много красивых женщин. Известна ли мне формула хита, его секрет? Нет, неизвестна. И он никому неизвестен. Потому, что если бы эту формулу кто-то знал, то, наверное, этот человек стал бы самым богатым в мире. Если бы он знал, что такое хит и как его делать, то у него что ни песня была бы – то в «десятку»!
- А легко ли пишется сейчас?
- Когда я был совсем молодым, то очень легко писал песни. Мне достаточно было завестись от какого-то там фрагмента (выстукивает по столу ритм, напевает что-то ритмичное). Я говорил себе – о, вот это то, что надо! Или какая-нибудь подпевочка одна заводила. Или...(оглядывается в поисках, видимо, фортепиано). Жалко вот, что инструмента нет, а то бы я вам сейчас все просто показал...В одной моей песне был такой выход (поет, отбивая ногой ритм): "А я не понимаю, что со мной! Я не понимаю!..." – и тогда для меня этого было достаточно, чтобы сочинить песню. Сейчас мне этого уже мало. Потому что появился опыт, и я не могу повторяться, не могу писать по шаблону, по придуманной формуле.
- Потому что в итоге получается некое тиражирование?
- Да, именно так. А я не люблю любую форму тиражирования. Вот, скажем, Роберт Земекис со Стивеном Спилбергом сняли некогда замечательный фильм "Назад в будущее". Потом сделали "Назад в будущее - 2", третью часть и т. д. И, заметьте, что все последующие части - все хуже и хуже, тот блеск, который был в первом фильме, куда-то улетучился.
- То есть опыт – это и хорошо, и плохо?
- Да, опыт с одной стороны помощник и подспорье, а с другой стороны - он здорово мешает. Сейчас это вдохновение приходит через труд. Чайковский когда-то написал: "Вдохновение – это гостья, которая не любит посещать ленивых". Я, когда сочиняю или аранжирую, вскакиваю, стулья пинаю ногой, одновременно пою и курю – я это все делаю с восторгом! А если нет этого состояния, то ничего не получается. И могу сказать, что с возрастом этот раж приходит все реже и реже. Чтобы в это состояние впасть приходится все дольше работать, искать... Поэтому могу сказать, что, к сожалению, на 99% такая работа - это тяжелый труд и кропотливый поиск. Хотя я, наверное, не должен был такого говорить, а рассказывать про полет, про вдохновение...
- Следующий вопрос касается непосредственно рабочего процесса:«Игорь пишете ли вы музыку с помощью компьютера. Если не секрет, кто работает с вами над аранжировками?» (Сергей)
- Музыку с помощью компьютера я не писал никогда. Но пользуюсь компьютером постоянно. В данном случае компьютер – это такая штука, которая позволяет мне обходиться без помощи музыкантов. Все свои аранжировки я делаю сам. Например, в «Идиоте» постоянно симфонический оркестр...
- «Живой» симфонический оркестр?
- Нет. Это все делаю я сам, на компьютере. Это технология, которую я сам изобрел и которой безумно горжусь. Местами у меня получается такое звучание, что человеческому уху отличить его от звучания живого оркестра трудно, практически невозможно. Аранжирую я только при помощи компьютера. Хотя это опять-таки идет от бедности: если бы у меня была возможность записать большой хороший оркестр – ну, у меня была бы студия к этому приспособлена - я б конечно лучше бы писал «вживую». Но такой возможности по многим причинам нет. Кстати, одна из причин – это полное отсутствие сессионных оркестровых музыкантов в нашей стране. Нет, оркестры наши, безусловно, лучшие. Но, скажем, в том же Голливуде есть такое понятие, как «сессионный музыкант»: приходят молодые девушки-юноши, берут в руки скрипки – и играют в наушниках. Наши симфонические музыканты так никогда не делают, у нас нет ни технологии такой, ни школы, ни опыта.
- Извините за серость, а при чем тут наушники?
- Объясняю: существует техника многоканального наложения – когда сначала играет одна группа инструментов, потом другая, и так по очереди. Это делается для чистоты звучания. Чтобы, грубо говоря, в микрофон, который пишет звучание скрипок, не влез, скажем, тромбон. Для этого все оркестровые группы пишут отдельно. Потом скрипач надевает наушники – и слышит, что играли тромбоны, и играет «сверху» - опять-таки «по руке» дирижера. Это очень сложно. Особенно скрипачам, которые должны при этом еще и интонировать. Это ведь не клавиша, которую нажал – и она звучит конкретным звуком. Скрипач должен пальчиком находить эту точную интонацию, точный звук.
- Игорь, не было желания к юбилею написать какую-нибудь песню, гимн? (Юра К.)
- Для того, чтобы писать городу песню или гимн городу, нужно определенное состояние души. Или, скажем, нужно увидеть город под каким-то иным, оригинальным углом зрения. Потому что просто писать: «Славься! Процветай! Город белых ночей!» - ну, то, что обычно первым приходит на ум – это не есть хорошо. Или можно написать гимн, если есть какой-то определенный социальный заказ: когда ты ставишь себе цель и должен это сделать. Как было, например, с «Бандитским Петербургом»: я прочел сценарий, поговорил с режиссером, он мне поставил задачу – и я сразу понял, какая музыка нужна. Но по закону подлости сочиняется все, что угодно, только не то, что надо. Я мелодию к песне «Город, которого нет» искал два месяца. Каждый день с шести утра до шести-восьми вечера сидел за инструментом. Сочинил несколько километров музыки, что называется, «в стол» – потом она все равно пригодится. Сочинялось все что угодно, только не то, что надо. Нужно было найти ту меру драматизма, лиричности, меру какого-то отчаяния, боли, некоего оптимизма – такой эмоциональный сгусток. И только через полтора месяца, когда вдруг пришла вот эта музыка (напевает начало куплета песни «Город, которого нет»), – я вдруг понял, что это нужное состояние, от этого можно идти, можно «раскрутиться». И – нотка за ноткой – пошло.
- Кстати, следующий вопрос некоторым образом связан с работой над этим фильмом: "Очень понравилась музыка в фильме "Бандитский Петербург" Будут ли ещё фильмы с Вашей музыкой? (Портов Аркадий)
- Да, будут. Примерно через несколько месяцев выходит фильм, его условное название пока «Небо и земля». Это будет такой большой народный сериал про все на свете – про летчиков, про самолеты, про катастрофы, таможню, наркобизнес, любовь – все в одном сериале. К этому сериалу я писал музыку. А потом, после «Бандитского Петербурга» была еще одна глобальная работа – музыка к фильму «Идиот», по Достоевскому.
- Трудно было писать музыку к экранизации такого серьезного произведения?
- Я полгода не мог ее «найти». Потому что это должна была быть не просто музыка, которая иллюстрирует то, что происходит в кадре. Это должна быть музыка-обобщение. Вот есть князь Мышкин. Кто он такой? Должна быть музыка, которая звучит, и ты понимаешь: да, вот это князь Мышкин. Вот это очень тяжело давалось.
- Но, в конце концов, получилось?
- Думаю, да. Знаете, когда я стану старым, то буду писать книги. И одна из них будет посвящена работе над этим фильмом. Потому что все время, пока я над ним работал, у меня было такое незримое чувство присутствия Федора Михайловича, который мне все время говорил: «А что, слабо? Слабо?» И когда я уже дошел до отчаянья и хотел крикнуть: «Слабо, Федор Михайлович!» - в голове зазвучала музыка.
- Несколько неожиданный лично для меня вопрос: «Игорь, объясните, пожалуйста, каким образом тема из «Бандитского Петербурга» перекочевала в «Идиота»? Заранее благодарен» (Школин Александр Александрович)
- Не было ничего подобного! Музыка к "Идиоту" и к "Бандитскому Петербургу"настолько разная, что, если честно, я там не слышу точек соприкосновения не только по каким-то нотам или гармоническим оборотам, но даже по эмоциональному ряду.
- Как вы относитесь к пародиям на себя? Имеются в виду пародии образа, а не плагиат песен и музыки? (Юля)
- Мне очень нравится! Я так считаю: плохого артиста никто не пародирует. А раз пародируют – значит, смею надеяться, что не совсем плохой (смеется)! Вот я недавно видел пародию на себя в КВН на Украине. Был еще такой случай: наш замечательный артист Александр Песков как-то организовывал свой юбилейный концерт и пригласил всех артистов, на которых делал пародию. Я тоже был приглашен. Номер наш был сделан так: сначала на сцену выходил Песков в моем образе и пел, потом появлялся я, затем к нам присоединялась Эдита Пьеха. Потом Пьеха уходила, появлялся в ее образе Песков... И вот рассказывает мой звукорежиссер, который смотрел представление из зала: «Смотрю - выходишь ты. И я одного не могу понять: почему ты поешь совсем не ту песню, которую собирался? И что у тебя за костюм такой непонятный?» Ему минуты две понадобилось, чтобы понять, что на сцене не я! Я в тот момент находился за кулисами, смотрел оттуда, видел только спину Пескова. И, несмотря на то, что мы с ним разной комплекции, я узнавал себя! И меня душил хохот!
Беседовала Ольга Белова,
Фонтанка.ру
