Путь солдата: от Волги до Эльбы и Евфрата

Время не щадит ветеранов, поэтому их воспоминания чрезвычайно ценны для нас. Полковник Евгений Дроканов прошел всю Великую Отечественную, долго служил в Советской армии, выполнял интернациональный долг в Сирии. Отрывки из книги, подготовленной на основе воспоминаний офицера, мы предлагаем нашим читателям.

Можно по-разному относиться к армии, особенно к нынешней, российской. Возмущаться дедовщиной, сочувствовать незавидному положению офицеров, осуждать коррумпированных генералов... К сожалению, таковы реалии наших дней.

Но когда-то была совсем другая армия, другие солдаты, офицеры и генералы – люди, своим потом и кровью защищавшие Отечество, тяжелыми фронтовыми дорогами, теряя однополчан, выполнявшие воинский долг.

Безжалостное время не щадит ветеранов, их ряды редеют с каждым днем. Поэтому любые воспоминания этих людей чрезвычайно ценны для нас, их детей, внуков и правнуков.

Евгений Николаевич Дроканов, полковник в отставке, стал солдатом в далеком 1939 году, прошел всю Великую Отечественную, еще долго служил в Советской армии, выполнял интернациональный долг в Сирии. Недавно его сын Илья Дроканов, полковник запаса, на основе воспоминаний отца подготовил к публикации книгу под названием «Путь солдата: от Волги до Эльбы и Евфрата». Отрывки из этой книги, связанные одной и той же датой, но разными годами, предлагаются вниманию читателей «Фонтанки».

Полковник Евгений Дроканов, 1987 год

Начало службы

«...В армию меня призвали осенью 1939 года с первого курса Московского химико-технологического института. На месте службы в городе Славянск Донецкой области меня в числе других бывших московских студентов направили в полковую школу 637-го стрелкового полка 134-й стрелковой дивизии, готовившую младших командиров. Дивизией тогда командовал комбриг Берзарин, отличившийся в боях с японцами у озера Хасан, ставший во время войны генерал-полковником, командармом, а в 1945 году - первым советским комендантом Берлина.

Командование уделяло большое внимание физической и психологической закалке новобранцев. Ежедневно поздней осенью и зимой в любую погоду мы выбегали с голым торсом на физзарядку, во время которой после разминки бежали пятикилометровый кросс. Закончив физические упражнения, обливались холодной водой, а зимой обтирались снегом.

В роте меня назначили пулемётчиком, «вторым номером» расчёта станкового пулемёта «Максим». Это была трудная солдатская работа, так как во время маршей и на тактических занятиях мне нужно было носить на себе очень тяжелое основание этого пулемёта с колёсами.

Евгений Дроканов - рядовой 637-го стрелкового полка 134-й стрелковой дивизии.
Харьковский военный округ, город Славянск, 1940 год.

В полковой школе очень серьёзно относились к индивидуальной подготовке бойцов, курсанты много занимались строевой и стрелковой подготовкой, изучали тактику, учились искусству штыкового боя. Все курсанты школы имели полное среднее образование и некоторый опыт учебы в вузах. Именно из таких хорошо образованных призывников командование готовило сержантский состав предвоенной армии. Время подтвердило правильность такого решения: в начальный период Великой Отечественной войны, когда в стрелковых войсках была очень высокая убыль офицерского состава, сержанты и старшины заменяли выбывших командиров и уверенно командовали взводами и даже ротами.

...23 февраля 1940 года на общем построении начальник полковой школы поздравил нас с 22-летием Красной Армии, и мы продолжили учебные занятия. Через месяц я досрочно закончил учебу, получил два треугольника в петлицы, что сегодня соответствует званию сержанта, и был назначен командиром отделения 43-го инженерно-строительного батальона, который был только что сформирован, а затем направлен в Эстонию, в город Палдиски.

На место часть везли по железной дороге, в вагонах-»теплушках». Мы, солдаты, в пути гадали, куда везут. Подъезжая к Ленинграду, решили, что едем на фронт воевать с финнами. Но вдруг поезд остановился на эстонской пограничной станции Нарва. Вагоны тут же оцепила местная полиция, за оцеплением мы видели жителей незнакомого города. Кто-то из них приветственно махал нам руками, а некоторые грозили кулаками. 29 апреля мы добрались до места и разместились в палатках на берегу Финского залива, потому что никаких помещений для нашего расквартирования там не было.

По договору между правительствами Советского Союза и Эстонии наша страна на правах аренды получала в Эстонии Балтийскую военно-морскую базу на территории Палдиски и частично Таллинна. Порт Палдиски, несмотря на своё стратегическое положение, не был защищён с моря системой островных укреплений, имел всего один выход и малую гавань с недостаточными глубинами. Практически полностью там отсутствовала береговая инфраструктура, необходимая для нормальной деятельности базы. Всё это предстояло в короткие сроки построить советским военным строителям. В батальоне, который активно участвовал в этом строительстве, я прослужил целый год, а в мае 1941 года был направлен на учебу в Московское военно-инженерное училище...

В разгар войны

22 февраля 1944, в канун Дня Советской Армии, меня назначили начальником штаба 87-го отдельного гвардейского сапёрного батальона 75-й гвардейской стрелковой дивизии. Я был уже капитаном, два года воевал на фронте, успел покомандовать инженерным взводом и ротой. Строил укрепления и ходы сообщения, минировал свой передний край, разминировал вражеские минные поля. С началом наступления строил мосты через реки Десна, Ипуть, Проня и Сож. Был награжден медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны II степени.

Командиром батальона в то время был майор Геннадий Логвинов, его заместителем – капитан Леонид Фиошин. С этими замечательными офицерами мне посчастливилось служить вместе до самого окончания войны и некоторое время после неё.

С наступлением теплых весенних дней войска фронта начали подготовку к наступательной операции «Багратион», целью которой было освобождение всей территории Белоруссии. Наша 75-я гвардейская дивизия готовилась к наступлению в боевых порядках 65-й армии, направление главного удара которой было определено на город Бобруйск. Армия стояла в полосе, сплошь покрытой лесами. Множество небольших рек с широкими поймами, каналы и топкие болота. Места исключительно трудные для маневра. Германские генералы использовали эти особенности местности и создали сильную, глубоко эшелонированную оборону. Однако были в ней слабые стороны, и наше командование их обнаружило. Немцы твёрдо верили в условный топографический знак «непроходимое болото» (заштриховано) и поддались утешающей мысли, будто здесь, по болотным топям, наступать невозможно.

Нам, сапёрам, пришлось очень много потрудиться, чтобы создать в этих топких местах целую систему проходов для беспрепятственного движения войск. Строили лежнёвые дороги, для чего клали бревенчатый настил, скреплённый колёсоотбойными брусьями. Машины и повозки прыгали по круглым брёвнам, под ними хлюпала вода, но это был единственный способ пробиться вперёд.

...Наступление советских войск началось 24 июня. Мы участвовали в окружении вражеских войск под Бобруйском. За двадцать дней ожесточённых боёв в ходе операции «Багратион» немецкая группа армий «Центр» была разгромлена. В середине июля войска 1-го Белорусского фронта приступили к осуществлению Люблин-Брестской операции, в результате которой, завершая бои в Белоруссии, наша дивизия освободила города Барановичи, Слоним, Брест и вышла на государственную границу Советского Союза. До конца войны оставался почти год, но мы этого знать не могли. Как и не знали, кто из нас останется в живых...

Записал Илья Дроканов