ПоделитьсяВ Петербург зачастили знаменитые писатели. Только что окончилась истерика, связанная с приездом Януша Леона Вишневского (толпы поклонниц, давка за автографами, очередь журналистов на интервью), как вновь начинается ажиотаж: сегодня приезжает Марк Леви — звезда современной французской литературы. Встретится с петербургскими читателями в крупнейших книжных магазинах города, представит свою книгу «Дети свободы», проведет встречу и во Французском институте…
Хотя популярность Леви в России, безусловно, уступает популярности Вишневского, в этих писателях есть что-то общее. Оба начали литературную карьеру довольно поздно, в возрасте около сорока. У обоих дебютные романы имели оглушительный успех и были экранизированы. Оба пишут то, что (с некоторыми оговорками) можно назвать «сентиментальной прозой», проще говоря — пишут о любви. Впрочем, на этом сходство и заканчивается. Если, рассуждая о Вишневском, неизбежно скатываешься к вопросу: «А действительно ли он сумел так невероятно глубоко понять женскую душу, как утверждают его почитательницы?», то большинство разговоров о Леви сводятся к загадке его невероятного успеха на литературном поприще.
Хотя если вчитаться в его биографию, становится понятно, что Леви — из тех энергичных и удачливых, у кого получается все, за что ни возьмутся. В 1979 году восемнадцатилетний Марк начал работать в скорой помощи парижского «Красного креста» и уже к 21 году стал региональным директором этой организации. Не оставляя работы в «Красном кресте» и обучаясь в парижском университете Дофина, Леви основал собственную компанию «Логитек Франция». Через год неугомонный студент отправился за океан и на американских просторах умудрился создать еще пару компаний, занимавшихся компьютерной графикой. Вернувшись в 1988-м во Францию, молодой предприниматель возглавил студию компьютерной графики в Каннском университете.
А в 1991 году вместе с друзьями 29-летний Марк Леви занялся архитектурой в собственной компании по дизайну помещений и разработке архитектурных проектов, которая вскоре стала одной из ведущих в своей области во Франции. Ничто, казалось бы, не предвещало будущей литературной карьеры. Да и, по признанию самого Леви, он никогда не стремился быть писателем. В детстве мечтал стать ветеринаром, пожарником и астронавтом, потом — летчиком, доктором, или исследователем. Не намеревался профессионально заниматься литературой даже тогда, когда сочинял для своего сына Луи историю о девушке, лежащей в коме, чья душа блуждает по свету и встречает человека, способного ее видеть и слышать.
Ему просто хотелось рассказать мальчику о том, что стоит жить ради своей мечты, даже если никто в целом мире тебя не поддерживает. История была записана — чтобы подарить рукопись уже подросшему сыну, — но тут в дело вмешалась сестра Марка, сценарист по профессии. Она уговорила брата отправить рукопись в издательство, и уже через несколько дней было принято решение о публикации.
Издательство «Роббер Лаффон» сделало ставку на новое имя — и неожиданно сорвало банк. Роман «Если только это правда» (в русском переводе «Между небом и землей») неожиданно возглавил список французских бестселлеров 2000 года, хотя выход книги не сопровождался рекламной компанией. Книгу просто читали, передавая друг другу впечатления по «сарафанному радио», — сначала во Франции, потом и за границей. А спустя некоторое время историю, рассказанную Леви, стали и смотреть: Стивен Спилберг купил права на экранизацию, и вскоре был снят фильм с Риз Уизерспун в главной роли. Для Леви, по его словам, это было полной неожиданностью, буквально как в известной репризе — звонит телефон, снимаешь трубку, а там: «Здрасьте, это Стивен Спилберг!»
Неожиданный успех, который сам Леви скромно объясняет «просто удачей», побудил дебютанта продолжить сочинительство. В ноябре 2001-го вышел роман «Будете ли Вы там?», в 2003 году — «Семь дней творения». Затем романы стали появляться ежегодно: в 2004-м — «Следующий раз», в 2005-м — «Где ты?», в 2006-м — «Каждый хочет любить», в мае 2007-го — «Дети свободы», в мае нынешнего года - «Все то, о чем мы не говорили». Все, кроме последнего, уже переведены на русский, а вообще читать Леви можно теперь на 40 языках, общий тираж его книг в мире к октябрю 2008 года достиг 15 миллионов.
Признание читателей вовсе не означает, как мы знаем, признания коллег: до сих пор Леви не получил ни одной литературной премии. Вероятно, его это задевает, хотя перед журналистами он бодрится, заявляя, что премии — институт отмирающий, и во Франции, где их больше сотни, интересны только тем, кто их организовывает и получает. И вообще, мол, тот, кто получает премии, сильно рискует: а вдруг ему поставят памятник, и птицы будут садиться на его несчастную голову. Все решает публика, — утверждает Леви, приводя в пример последний роман Уэльбека, проданный всего в количестве 130 тысяч экземпляров, несмотря на шумиху в прессе. Что ж, спор между популярными и элитарными писателями вряд ли когда-либо будет разрешен, вторые всегда будут обвинять первых в легковесности, первые всегда будут крыть козырем «Зато нас читают!»
Тем не менее, легковесным слыть не хочется никому, вот и роман «Дети свободы», который Марк Леви будет представлять петербуржцам, отходит от привычного писателю жанра мелодрамы: его скорее можно назвать «военной прозой», хотя, конечно, без «любовной линии» тоже не обходится. Русскому читателю эта книга непременно напомнит «Молодую гвардию» — только не в героически-пафосном, а камерном варианте.
Действие «Детей свободы» происходит в оккупированной Франции, действующие лица — юные герои французского Сопротивления. 20-летний Жанно вместе с младшим братишкой вступает в одну из подпольных бригад, существовавших в Тулузе. Члены этой интернациональной бригады — молодые евреи и испанцы, чехи и поляки — в течение нескольких лет взрывали поезда и опоры электропередач, выводили из строя моторы и крылья самолетов, производившихся для Германии на французских заводах, мстили за смерть товарищей, убивая немецких офицеров и казня коллаборационистов. Эти ребята жили, постоянно преодолевая голод, боль, страх смерти — и не теряли при этом способности испытывать нежность, дружеское участие и любовь.
Роман основан на реальной истории, прототипами персонажей стали отец и дядя писателя, а также их соратники по партизанской войне. Кстати говоря, рассказами о своих подвигах во время войны старшее поколение делилось неохотно: Марк Леви узнал об этом только будучи двадцатилетним. Став писателем, Леви долго не решался изложить эту историю на бумаге. Он хотел написать книгу не о Сопротивлении как историческом движении, а о самом «акте сопротивления» как деле глубоко личном и интимном; о сохранении человеческих чувств в нечеловеческих условиях; о смелости и дружбе, о свободе и любви.
Можно только приветствовать желание Леви отдать дань уважения героям войны, напомнить нынешнему беспамятному поколению о подвигах, которые совершали их отцы и деды. Судить подобные книги очень сложно, поскольку сама тема, неизменно трогающая сердце, хранит их от любых нападок. Но что касается собственно «художественности», то в этой области несостоятельность автора «Детей свободы» становится очевидна с первых же страниц.
Чрезвычайно сухой и бедный текст, напоминающий документальные военные очерки, не создает «атмосферы» и не позволяет погрузиться в пространство романа, пережить события вместе с героями, принять их чувства как свои. О речевых характеристиках персонажей Леви, похоже, и вовсе не имеет представления. Представьте себе в устах юной девушки, горячей итальянки, фразу: «Мама всю жизнь приучала меня помалкивать, а папа, наоборот, всегда поощрял к протесту, к непокорности, хоть и делал это тайком от братьев, из уважения к установленному в семье порядку». Все герои, включая рассказчика, изъясняются подобными громоздкими, невозможными в устной речи конструкциями и штампами из учебников истории, вроде: «В отличие от тех, кто открыто сотрудничал с нацистами, кто доносил, арестовывал, пытал и ссылал, … кто … утолял свою расистскую ненависть к “инородцам”, мы были готовы обагрить свои руки кровью, но при этом ни разу не запятнали их убийством невиновного».
Впрочем, возможно этот грех можно списать на переводчика, как и откровенные ляпы вроде «Шарль держал собаку спаниеля». Но явно на совести автора остаются запрещенные литературные приемы, призванные удержать внимание читателя, — когда, представляя очередного персонажа, рассказчик добавляет что-то вроде: «Тогда я еще не знал, что жить ему оставалось не более двух дней», или «Расставаясь с ней в тот вечер, я не мог знать, что через три месяца ее арестуют и отправят в концлагерь Равенсбрюк».
Конечно, тема, рассказанная в «Детях свободы», мало кого оставит равнодушным. Но явная эстетическая недостаточность романа снижает градус эмоциональности восприятия, и мешает «Детям свободы» стать книгой, переворачивающей сознание, рвущей душу, очищающей и просветляющей…
Юлия Зартайская,
Фонтанка.ру
