Ну, так что, дамы, господа, товарищи, граждане и сограждане, поговорим за нашу российскую литературу?
А поговорим!
Заранее прошу прощения у аудитории за все, что выскажу, потому как собираюсь говорить о вещах не столько неприятных, сколько, по моему разумению, о жутких.
А начну я издалека, так сказать, с пролога.
Итак: давно это было, чтобы не соврать – лет двадцать пять назад, если не поболее. Я тогда учился на восточном факультете Ленинградского университета. Студентами мы часто выпивали, и если утро выдавалось томным, мы бежали к находившемуся неподалеку от факультета на 1-й линии пивному ларьку, который прозвали «Реанимацией».
Одним таким томным утром я стоял в унылой очереди к этой самой «Реанимации», а передо мной нервно подрагивали два персонажа совершенно ханыжного вида. Всем своим видом они иллюстрировали известную фразу: «Особенности питерской погоды заключаются в том, что с утра – трясет, а с вечера – кидает».
Они стояли молча, и казалось, что им нечего сказать миру и друг другу. Однако, когда эти ханурики, взяв по две кружки, быстро выпили в себя первую дозу реанимационной жидкости, случился совершенно неожиданный диалог: едва отдышавшись, один сказал другому, видимо, продолжая давний спор:
- И все же… Набоков ненавидел Достоевского не из-за различия концептуальных подходов к литературному процессу, а по причине банальной зависти.
Второй усмехнулся и, еще продолжая трястись, парировал: - Просто ты в «Лолите» не видишь ничего, кроме сублимации педофилических фантазий.
Этот короткий обмен мнениями у пивного ларька меня одновременно приплющил и окрылил – причем настолько, что даже похмелье прошло еще до того, как я достоялся до своей кружки пива. Я ощутил гордость за свой город и за свой народ. Я как-то сразу вспомнил, что Советский Союз – самая читающая в мире страна и окончательно уверовал в эту пропаганду.
Шли годы. Смеркалось. Причем в том смысле, какой я в это вкладываю – смеркалось все сильнее, без малейших признаков скорого рассвета. И прошло двадцать пять лет. Четверть века – с одной стороны – не кот чихнул, но и не так уж много в масштабах истории цивилизации. И вот в октябре 2009 года в немецком городе Франкфурте открылась ежегодная книжная ярмарка – главная книжная ярмарка планеты. Россия там оказалась представлена очень солидно - аж 46 издательств. Ну, литературная же держава, это ж понимать надо!
Да. Правда, Бельгия нескромно приперлась с 58 издательствами. Китайцы представили более двухсот семидесяти издательств, американцы – более шестисот двадцати, англичане – много больше семисот.
А про немцев я вообще не хочу говорить. Зачем называть эти астрономические цифры? Тем более, что мы все равно их в войне победили и Берлин взяли!
Да… такая вот арифметика.
А, может, это так просто случайно вышло? Может, просто год такой? Нет, дорогие мои читатели русскоязычные. Не случайно. Я года два, как перестал ездить на Франкфуртскую ярмарку – и смысла не видел, и, если честно, надоело испытывать чувство унижения, когда поднимался от наших российских стендиков к каким-нибудь испанским стендищам, занимавшим огромные площади.
В сентябре этого года Сергей Капица, комментируя данные ВЦИОМ о том, что 35 процентов россиян не читают книг вообще, заявил: «… Мы, наконец, пришли к тому, к чему стремились все эти 15 лет, - воспитали страну идиотов».
Россия оказалась просто на обочине мирового литературного процесса. Более того, если не считать былые заслуги дедушки Толстого и дяди Достоевского, современная Россия в литературном смысле перестала интересовать мир. И это касается как литературы массово-развлекательной, так и «серьезной». Если, конечно, считать, что таковая у нас имеется.
Я часто хожу в Дом книги – и вижу огромное количество переводов на русский – и с английского, и с французского, и с испанского, и с японского – очень много всего, и не сказать, что только высшего литературного качества.
А вот в обратную сторону этот заяц не прыгает – в Лондоне, в Париже и в Дюссельдорфе – в книжных магазинах почти нет переведенных на соответствующие языки российских авторов.
Россия оказалась в своеобразной односторонней литературной изоляции – то есть мы из внешнего мира получаем, а мир от нас – нет. Фактически это означает исключение из мирового литературного процесса. По большому счету, это катастрофа. Причем катастрофа тем более опасная, поскольку не очень явно ощущаемая многими – и особенно нашей властью.
Замечу, что проникающая радиация тоже не имеет ни цвета, ни запаха, ни вкуса. Однако опасность ее очевидна.
Неучастие в мировом литературном процессе, кстати говоря, глобально осложняет диалог с внешним миром – причем, диалог не только общегуманитарный, но и политический и экономический.
А что же наша власть? Так ли далека она от литературы? Может, там одни скалозубы, которые «…собрать все книги бы, да сжечь…» Нет. Вот и премьер-министр Владимир Путин недавно с группой российских писателей встречался – причем не по случаю, а, между прочим, в свой день рождения! И беседовал он с мастерами пера аж целых три часа.
Правда, есть нюанс. И он такой… Как бы это помягче… Наверное никак. Плохой нюанс.
Писатель Кабаков, присутствовавший на этой встрече, рассказал, что говорили не о том, что волнует профессора Капицу, и не о Франкфурте и нашем ожидаемом «триумфе» там, а о личных проблемах, хозяйственных вопросах, об экономических трудностях Русского Пен-центра, и о поселке Переделкино. Еще коснулись дела Ходорковского.
Через три часа Путин, внимательно все слушавший и записывающий, извинился и ушел.
А вскоре «грянул» Франкфурт. Уже в который раз.
И я так скажу: а какие беседы писателей с премьером – вот такой и Франкфурт. Вернее – такая Россия во Франкфурте. Это связанные вещи. Если срочно не принимать меры на государственном уровне – масштабы нашей литературной катастрофы будут увеличиваться.
И односторонняя литературная изоляция России будет крепнуть. А чем это чревато…
Год назад 5 ноября наша военная разведка праздновала свой девяностолетний юбилей. По телевизору об этом говорили мало. Зато много говорили о другом: по всем нашим основным телеканалам широко освещалась выпавшая именно на этот день российская премьера нового фильма о Джеймсе Бонде – изначально, кстати, литературном герое, английском разведчике, убившем больше всех не кого-нибудь, а именно русских.
Так вот. Очень хотелось бы, чтобы власть четко понимала – если так пойдет дальше, то в день очередного юбилея ФСБ главным событием станет издание на русском языке «Истории ЦРУ с картинками» в бархатном переплете и с презентацией в Большом театре. Утешать себя можно тем, что к этому времени тех, кто сможет прочитать эту томину, почти не останется.
Андрей Константинов
