ПоделитьсяВ начале ноября на книжных прилавках появится новый роман Владимира Войновича "Автопортрет". За свою правозащитную деятельность и сатирическое представление советской действительности писатель не раз подвергался преследованию: в 1974 году он был исключён из Союза писателей СССР (правда, принят в члены ПЕН-клуба во Франции); после публикаци “Чонкина” за рубежом Войнович был вызван для беседы в КГБ, а в 1980 году был вынужден эмигрировать. С 1981 года был лишён советского гражданства по указу Леонида Брежнева, которое 10 лет спустя было возвращено по указу Михаила Горбачева. О новой книге и о том, какой ему видится современная российская действительность, писатель побеседовал с корреспондентом "Фонтанки".
– Владимир Николаевич, в середине 90-х вышел ваш роман «Замысел» – произведение полижанровое, и по структуре необычайно свободное — почти как симфонические вариации в музыке. В этой книге вы рассматриваете себя как замысел Божий; автобиографическая часть романа детективна и часто карикатурна, поскольку пестрит набросками из литературного быта советских времён. Там переплелись автобиография с мемуарами, вымысел и фантазия, эскизы и зарисовки с натуры. В предисловии вы писали: “Эта книга многослойная, как капуста”. А недавно вы обмолвились, что новая книга в чём-то будет походить на ваш “Замысел”...
– Ну, в чём-то, где-то конечно, будет: я даже кой-какие фрагменты из “Замысла” позаимствовал для нового романа. Где-то по форме, по многослойности — в общем, да: похожа.
– А в чём, если можно так выразиться, замысел нового романа?
– Сама идея написать некий симбиоз автобиографии с замыслами возникла у меня когда-то, когда я понял, что не все замыслы успею исполнить; именно так и сочинился “Замысел”. А потом достаточно долгое время самые разные интервьюеры просили меня рассказать историю моей жизни. Я рассказывал, рассказывал... и в конце концов решил описать всю свою жизнь от начала до наших дней. Собрал написанное раньше (включая автобиографические рассказы), то есть, процентов десять, и добавил остальные девяносто. Теперь будет большая книга.
– Владимир Николаевич, каково ваше отношение к прошедшим выборам и всему этому шуму с подтасовками результатов, и так далее?
- В целом – отрицательно-брезгливое.
– А вам не кажется, что люди стали намного апатичнее: к выборам уже относятся совсем не так, как в девяностые, перестали бороться за свои права и свободы?
– Кажется. Конечно, кажется! Я и сам стал апатичнее, никому не верю и на выборы не хожу. Несмотря на то, что многие зазывают: кричат, мол: “Вас обманывают! Надо противостоять, надо бороться!”. Но я в это не верю: вот в СССР вообще все ходили на выборы, а результат? Я, правда, и в советские годы не ходил голосовать...
– А как вы вообще относитесь к тому, что ваша книга “Москва-2042” оказалась настолько пророческой? Просто до мелочей: и бывший кагэбэшник у власти, и триумфальное возвращение на родину Сим Симыча, и примазывающиеся к власти попы, неистово “звездящиеся” на Кремль?
– Честно говоря, меня это огорчает: я вовсе не хотел быть пророком. Я лишь описал самый пессимистический вариант из тех фантазий, что роились у меня в голове. Однако я надеялся на лучшее. Некоторое время я думал, что развитие пошло по другому пути, а оказывается, колеса все сползают в наезженную колею. Увы. Это лишний раз доказывает простую истину: в России, если будешь оптимистом, то станешь дураком.
– Сейчас то и дело приходится наблюдать совершенно явные признаки некоей реставрации: в газетах и на ТВ активно “реабилитируются” бывшие члены политбюро ЦК КПСС, на днях по одному из телеканалов показали передачу, в которой зрителям предлагали проголосовать: герой был Сталин или злодей?
– А меня тоже совсем недавно приглашали выступить по поводу личности Сталина – мол, хороший он был или плохой. Я отказался. Для меня Сталин представляет собой настолько безусловное зло, что тут и спорить не о чем. О его положительной роли могут говорить только такие же злые люди, потенциальные преступники и ненавистники собственного народа (хотя называют себя патриотами) или невежды, которые ничего не знают. Советский Союз, построенный под руководством Сталина, был империей зла – и очень хорошо, что он рухнул.
– А сейчас как раз активно пропагандируются ценности советского времени: в разных шоу исполняются добрые старые советские песни, вспоминают про “гарантированное право на труд” и так далее...
– Может быть, у кого-то просто короткая память? Люди в СССР маялись в коммуналках, в очередях за колбасой, за стиральным порошком и туалетной бумагой – и не высказывали недовольства за пределами собственной кухни. А если высказывали, то продолжали спокойно жить в лагерях. Советский Союз и советскую систему развалили не Горбачев с Ельциным, а советские руководители и больше других: Сталин, Брежнев, Андропов и Черненко. Они довели страну до ручки, а Горбачев пытался ее спасти. Он объявил реформы, которые следовало бы провести еще при Хрущёве. Горбачёв и его соратники, может быть, сегодня и неплохо устроены, но и наследникам Андропова тоже жаловаться не приходится. Я не большой поклонник нынешней власти, но больше всего меня беспокоят как раз попытки повернуть историю вспять и опять заставить нас возлюбить все советское и ненавидеть антисоветское.
Однако пока мы до конца этот путь назад ещё не проделали: мы можем свободно говорить, что хотим, ездить за границу и выбирать в магазинах тот сорт колбасы, который нам больше по вкусу. Да, нынешняя жизнь достаточно мерзка и очень далека от нормальной – но справедливо оценивая реалии сегодняшнего дня, вовсе не обязательно при этом ностальгировать по мерзостям и злодеяниям прошлого.
– А многие говорят, что мы и так живём практически при советской власти – мол, режим-то тот же воцарился?
– Разница между советским режимом и нынешним в том, что тот был идеологическим, а этот сам не знает, какой он. Его лидеры и значительная часть общества строят капитализм, но с большой теплотой и нежностью вспоминают подвиги во имя коммунизма. Поклоняются одновременно Богу в трех лицах и дьяволу в двух: Ленина и Сталина. Но и царские останки перезахоронены с большими почестями. И вообще, как поется в моем варианте гимна: «народ под флагом трехцветным с орлом двухголовым и гимном советским шагает вразброд». Советская система в последние годы своего существования одряхлела и раздражала практически всех, чего не скажешь о нынешнем режиме. Значительная часть народа, кого кризис пока не задел, довольна своей жизнью и властью, что видно по рейтингу наших двух правителей. Демократии у нас практически нет и правители для нас сами себя выбирают. Зато есть свободы, которых при советской власти быть не могло. Можно ездить за границу, торговать, носить узкие штаны, длинные прически, короткие юбки, танцевать буги-вуги и подавать заявки на проведение гей-парада. Свобода слова сильно урезана, но на одной радиостанции, в одной газете и в одном журнале, кто-то что-то себе еще позволяет. И в Интернете остались лужайки, где можно порезвиться. Пока большую часть народа все это более или менее устраивало, и он охотно безмолвствовал.
– Но потом приключилась история в Пикалёво: маленький областной городишко прогремел на всю планету...
– Да, пришёл кризис: некоторым гражданам не выдают зарплату, и они начинают проявлять недовольство. Пока оно проявляется отдельными группами, их как-то можно утихомиривать, ублажать, подкинув деньжонок и цыкнув на жадного олигарха. Но если недовольство достигнет массового размаха и народ нельзя будет уже успокоить мелкими подачками и придется принимать очень серьезные решения, вот тогда могут и проявиться те самые скрытые силы, которые я называю иммунными.
– Почему “иммунными”?
– В семидесятые годы я знал одного человека, который пытался излечиться от запущенного рака тем, что пил керосин и пользовался бабкиными заговорами. В похожем состоянии тогда же находилась советская система и лечение получала примерно такое же. Предсказать исход можно было без медицинского образования, просто руководствуясь здравым смыслом. Сейчас ситуация, как мне кажется, менее прогнозируема. Хотя общество наше остается больным. От главной опухоли – коммунистической доктрины – оно избавилось, а с метастазами сжилось и не хочет расставаться, считая их частью своего естества. Но предсказывать летальный исход я бы пока не решился. Опять же аллегорически говоря, когда болезнь обострится, вступят в действие пока почти скрытые иммунные силы.
– А откуда же эти силы возьмутся?
– А вы представьте себе нынешнюю власть. Какой бы авторитарной или тоталитарной она ни была, там есть люди, которые умеют считать, думать, а в критических ситуациях, может быть, и разумно действовать. Там близко к власти был еще недавно экономист Андрей Илларионов, уже при президенте Путине правительство возглавлял нынешний диссидент Михаил Касьянов, важную должность все еще занимает Анатолий Чубайс. Ещё там есть кто-то, кого мы не знаем.
Ну, и есть у нас очень слабая, разрозненная оппозиция, которая в острой ситуации тоже может себя заметным образом проявить. Я не смотрю на ситуацию сквозь розовые очки. Если кризис зайдет далеко и вызовет массовые волнения – то может случиться всё. Мы уже знаем из истории, что трудовой народ сначала борется только за свои экономические права, а потом доходит до мысли, что экономических прав без политических не бывает. А когда он начинает предъявлять политические требования, тогда власть оказывается перед выбором, чем ответить на вызов. Употребить силу или разум. Я не исключаю первого варианта, но допускаю и возможность второго. А пока возможны варианты, делать политические прогнозы трудно.
– Однако, вспоминая ваш “Проспект имени Первого тома Собрания Сочинений Гениалиссимуса” в Москорепе и многие другие пророчества, хотелось бы услышать варианты.
– Вариантов может быть много, как веток на дереве. Потому что у каждого варианта есть подвариант, а у подварианта подподвариант и т. д. Представим себе, что экономический кризис дошел до опасных пределов и охватил всю страну. Голодные рабочие (безработные) перекрыли все трассы, штурмуют местные и центральные органы власти, подступают к стенам Кремля. Как поступит, например, президент? Какие чувства им овладеют – решимость, нерешительность, страх, благоразумие? Я не знаю. А ведь выбор огромный. Например, отправить правительство в отставку. Самому уйти в отставку. Объявить чрезвычайное положение. Бунтовщиков посадить, зачинщиков расстрелять. Или расстрелять олигархов. Или признать пройденный путь ложным, требования трудящихся справедливыми, объявить демократические свободы и выборы и призвать к сотрудничеству радикальную оппозицию. А может острый момент разрешится совсем иначе: скажем, премьер-министр смещает президента или военная хунта смещает обоих. К власти приходят ужасно жестокие люди. Или убежденные либералы. Или новые популисты. Я могу предложить еще полсотни вариантов возможного развития только одной критической ситуации. Пока до нее не дошло, власть будет управлять нами бесконтрольно так, как позволяет ей наше общество, а оно позволяет ей все.
– Что же, нам просто сидеть и ждать?
– Каждый недемократический режим отличается отсутствием обратной связи – с народом, с учителями, с учёными. Потому государство, как больной организм, не реагирует на очаги опасной болезни сразу. Авторитарный режим может быть даже успешен в чём-то и на каком-то отрезке времени. Но эта бесконтрольность, отсутствие реальной обратной связи в обозримом будущем неизбежно приведет страну к фатальным (прежде всего для самого режима) ошибкам и к такому кризису, о котором я говорю – и тогда власть вынуждена будет перебирать возможные варианты. Это, кстати, и есть мой прогноз.
– А как скоро это произойдёт? Раньше 2042 года?
– Шансы на благополучный исход ещё есть. Однако столько же, сколько СССР, нынешний режим не проживёт: в последнее время всё очень ускорилось, процессы идут очень быстро.
Что касается меня, то я жалею только о том, что революция, на которую было похоже общественное бурление конца восьмидесятых и начала девяностых, не состоялась. Я ведь возвращался не в Советский Союз, а в возрождавшуюся и желавшую, как мне казалось, очеловечиться Россию и сам хотел принять в этом процессе участие. Увы, многие обманулись. И я в их числе.
беседовал Кирилл Веселаго, "Фонтанка.ру"
Справка “Фонтанки”:
Владимир Николаевич Войнович родился в Сталинабаде (ныне Душанбе, Таджикистан) в семье учительницы и журналиста, после ареста которого в 1937 году семья переехала в Запорожье. Мальчиком был колхозным пастухом; окончив ремесленное училище, работал на стройке, служил в армии. После безуспешных попыток поступить в Литературный институт им. Горького поступил в Московский педагогический институт, откуда со 2-го курса по комсомольской путевке отправился в казахские степи осваивать целину.
Еще в начале 1950-х годов, служа в армии, начал писать стихи. С текстом Песни космонавтов (“Я знаю, друзья, караваны ракет…”, 1960) к Войновичу пришла известность, подкрепленная публикацией повестей “Мы здесь живем”, “Два товарища”, рассказов “Хочу быть честным”, пьесой “Кот домашний средней пушистости”.
Активная правозащитная деятельность Войновича (письма в защиту А. Синявского, Ю. Даниэля, Ю. Галанскова, позднее – А. Солженицына, А. Сахарова) сочеталась с работой над документальными повестями: исторической, о Вере Фигнер (“Степень доверия”) и о собственной злободневной борьбе с номенклатурной бюрократией за право купить кооперативную квартиру (“Иванькиада, или Рассказ о вселении писателя Войновича в новую квартиру”).
В 1974 году Войнович был исключен из Союза писателей СССР, печатался в “самиздате” и за рубежом, где впервые опубликовал и самое знаменитое свое произведение – роман “Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина” с его продолжением – романом “Претендент на престол”, а также повесть “Путем взаимной переписки”.
В 1980 году Войнович выехал за границу по приглашению Баварской Академии искусств, с 1981 года был лишён советского гражданства по указу Леонида Брежнева, которое 10 лет спустя было возвращено по указу М. Горбачева. В 1980-1992 жил в Мюнхене, с начала 1990-х годов – между Мюнхеном и Москвой. Активно выступает как публицист (книга “Антисоветский Советский Союз”). Роман-антиутопия “Москва 2042” показал доведенную до абсурда воображаемую советскую действительность 21-го века. В опубликованных в конце 1990-х годов романе “Замысел” и повести “Дело № 34840”в характерном для писателя смешении эссеизма и биографического документализма передается история покушения на Войновича сотрудников КГБ.
