Головные боли

По инициативе «Культурной столицы» председатель Комитета по культуре Антон Губанков и представители театрального сообщества города собрались в конференц-зале «Агентства журналистских расследований» и обсудили одну из самых серьезных проблем современного театра – проблему театрального руководства. В роли ведущей выступила театральный критик Жанна Зарецкая.

Жанна Зарецкая: За последние два года ситуация в театральном Петербурге изменилась ощутимо. В городе строятся новые театры, чего не было более полувека. Перспективные коллективы – такие, как «Небольшой драматический театр» Льва Эренбурга, например, – становятся государственными учреждениями. Маленькие, но творчески состоятельные частные компании – «Кукольный формат», «ФМД-театр» и другие, – получают от Комитета по культуре регулярные гранты. Властью активно поддерживаются проекты, ориентированные на молодых профессионалов от театра. То есть многие проблемы, прежде не замечаемые вовсе, решаются шаг за шагом. Фактически, на сегодняшний день остается одна ключевая проблема – проблема театрального руководителя. Решить ее не так-то просто. Тут нужны четко проработанные механизмы взаимодействия театральных начальников и их работодателей, нужны критерии оценки работы руководителя театра. Они не формируются в одночасье. Проблема эта не только петербургская, во многих российских городах то и дело возникают скандалы, причина которых – несостоятельное театральное руководство: вспомним голодовку актеров в Нижегородском ТЮЗе или недавнее открытое письмо части коллектива московского Театра им. Станиславского. Петербург, по счастью, обходится без «громких историй», но всё же проблема театральных руководителей и у нас стоит достаточно остро.

На эту тему я и приглашаю порассуждать собравшихся в конференц-зале «Агентства журналистских расследований» независимых театральных деятелей: театральных критиков Елену Алексееву, Андрея Пронина; народную артистку РФ, актрису Театра комедии им. Н.П. Акимова Ольгу Антонову, народного артиста РФ Владимира Татосова, заслуженную артистку РФ Марину Солопченко, заслуженного артиста РФ, театрального продюсера Сергея Кошонина, лауреата Премии Лоуренса Оливье режиссера Виктора Крамера, молодого режиссера и драматурга Дмитрия Егорова. А также – председателя Комитета по культуре Администрации Санкт-Петербурга Антона Губанкова. Замечу, впервые за последние десятилетия председатель Комитета по культуре встречается с театральной общественностью не потому, что вынужден это делать, дабы срочно разрешить очередную вышедшую из-под контроля ситуацию, а для плановой деловой беседы о назревших проблемах.

Есть желающие начать обсуждение?

Дмитрий Егоров: Давайте я начну. Вот в прошлом году в Петербурге прошла так называемая Лаборатория молодых режиссеров. Собрались 19 начинающих постановщиков, показывали эскизы спектаклей по современным пьесам на малой сцене Театра им. Ленсовета. И вот вам голая статистика. Две недели подряд, утром, днем и вечером – битковые залы. То есть интерес со стороны простой театральной публики – огромный. Казалось бы, приходите, руководители театров, отсматривайте режиссеров, выбирайте, приглашайте к сотрудничеству. Появились только руководитель театра «Комедианты» Михаил Левшин, Александр Плющ из «Мимигрантов», и на один показ пришла директор ТЮЗа Светлана Лаврецова. Впрочем, и они никого из режиссеров сотрудничать не пригласили. В результате: лучшие участники Лаборатории опять ставят в провинции – Андрей Корионов сейчас выпускает спектакль в новосибирском «Красном факеле», Маша Романова уже успела в Саратове спектакль поставить и блестяще показалась на лаборатории в Каннске. Корионов, правда, и до, и после «Лаборатории» ставил в «Приюте комедианта». Но это – исключение, подтверждающее правило. В большинство наших городских театров мне и моим коллегам идти не хочется. Нет ощущения, что нас там ждут или что вообще заинтересованы в каком-то открытии. Вот пример: несколько лет назад мой однокурсник принес в одни из крупных стационаров пьесу Мартина МакДонаха – и получил от руководства ответ, что ставить это невозможно. Сейчас МакДонах идет от Москвы до самых до окраин.

Жанна Зарецкая: То есть одна из серьезных проблем петербургских театров в том, что руководители не считают своей задачей обращать внимание на то, что происходит вокруг, в современном театральном пространстве: городском и мировом. Им этой задачи никто не ставит и решения ее никто не требует. Верно?

Андрей Пронин: И в результате Петербург выглядит комично, открывая для себя новые имена с опозданием на пять лет. Пример – тот же МакДонах, которого вот только сейчас ставят на больших сценах БДТ и Театра имени Комиссаржевской.

Дмитрий Егоров: Я сейчас не за себя волнуюсь, за ребят – у меня всё хорошо: через две недели сумки в руки и вперед. Там, на периферии, работать интересней (Дмитрий Егоров поставил спектакли в Барнауле, Омске, Екатеринбурге, Саратове, сейчас приглашен на должность главного режиссера в один из лучших театров страны – екатеринбургский ТЮЗ. – Прим. ред.). И не только интересней, но и продуктивней. Потому что в Петербурге наблюдается еще и неспособность многих руководителей держать в форме труппы. Актеры распущены до крайнего предела. Съемки в сериалах делают свое дело.

Марина Солопченко: Я хотела бы добавить. Обидно, что в любимом мною городе Петербурге, по сравнению с нелюбимой Москвой, очень мало площадок, куда бы могли прийти люди с экспериментальными работами. Нужен нормальный диалог стационаров и независимых площадок. А у нас на данный момент, действительно, есть один Минков и его «Приют комедианта». Но у него всё расписано на два года вперед – не все готовы стоять такую очередь. Испарился с карты города театр «АХЕ». Уехало «Дерево». Не держится в нашем городе эксперимент. В Москве есть «Театр.doc», театр «Практика», Центр имени Мейерхольда, Центр современной драматургии и режиссуры и другие площадки. Вы не представляете, какая там живая атмосфера! Туда ходят представители молодежной культуры. Петербургскому театру нужен диалог традиции и эксперимента.

Жанна Зарецкая: Тогда действующие стационары будут вынуждены что-то менять. А сейчас они живут себе в полном покое на госдотациях, свысока поглядывая на нищих экспериментаторов. Сытый голодного не разумеет. И пока они будут пребывать в состоянии покоя, с театральным искусством в городе будут большие проблемы. Должна работать модель, которая работает во всем мире: авангард все время наступает на пятки мейнстриму и толкает его к развитию.

Марина Солопченко: Я думаю, что забота о появлении экспериментальных площадок – дело городского руководства. В Петербурге очень много театральных людей, которые хотят самовыражаться: Александр Баргман и его «Такой театр», режиссер Яна Тумина, опять же, театр «АХЕ»…

Андрей Пронин: Молодые режиссеры Антон Милочкин, Ксения Митрофанова…

Марина Солопченко: Причем, вы поймите, что речь тут о людях, которые имеют идеи, могут собрать команду на проект, придумать какие-то социальные акции, освоить новые формы. Молодежь своими действиями должна заводить более старшее поколение. Потому что с возрастом руки опускаются всё больше. Иногда хочется что-то сделать, и идея вроде хорошая, но думаешь: да нет уже сил ничего пробивать.

Жанна Зарецкая: Елена Сергеевна, вы можете как представитель поколения учителей в критике подытожить только что сказанное?

Елена Алексеева: Я продолжить могу. Это, конечно, только один аспект вопроса – что молодым, экспериментальным театрам негде работать. А главная проблема в том, что система худруков в том виде, в котором она существует сейчас, себя изжила. В театры не пробиться. И не только молодым. Альтернативные силы в городе есть. Вот сейчас я пришла сюда, а звали меня в Дом писателя, где современные драматурги – и не молодые, а довольно известные профессионалы, Людмила Разумовская, Александр Образцов и другие, – вместе с актерами собираются, чтобы опять-таки попытаться организовать нечто новое. Им тоже не достучаться до стационаров. Худруки не только не допускают в театр никого со стороны, но и своих прямых обязанностей не выполняют. Мы можем найти два-три авторских театра, в которых происходит здоровый процесс: возникают ученики, у художественного руководителя есть программа, есть репертуарная политика. Это театр Спивака, например. Или театр Додина. Хотя и этим руководителям тоже хорошо бы время от времени напоминать, что есть критерии их работы, есть простои у талантливых актеров. Но основная масса худруков не только не оглядывается по сторонам, она и своим театром не занимается. Хотя рецепт-то прост: актером надо заниматься. Репертуарный русский театр силен был как раз тем, что режиссер, возглавляющий театр, следил за артистами, они развивались, росли, режиссер думал о них, строил на них планы. А сейчас люди, руководящие театрами, знают, что от качества их работы ничего не зависит, что, если у них закончился контракт, его автоматически перезаключат. Есть совсем вопиющие примеры. Я могу назвать три точки, которые для меня самые болезненные: это ТЮЗ, это Театр комедии, это Театр Ленсовета. Везде происходят одинаковые вещи. Даже хороший спектакль через месяц становится никудышным. Хотя это ведь нормальная жизнь репертуарного театра: руководитель должен следить за состоянием спектаклей, должен занимать актеров, должен искать новые пьесы и новых постановщиков.

Ольга Антонова: И должен соревноваться со своими коллегами-режиссерами, а не пребывать в уверенности, что поставил что-то гениально и на века. Во многих театрах сегодня нет и не может появиться оппозиции худруку, она убита на корню. Опираться же можно только на то, что сопротивляется. А если опираться на то, что тебе подпевает и поддакивает, то ты провалишься в болото вместе с поддакивающей группой. И критерии искусства теряются абсолютно. Режиссер должен уметь сомневаться. Как только он теряет эту способность, он перестает быть творцом.

Андрей Пронин: Когда культивируется лесть – это симптом нездоровья театра.

Владимир Татосов: «Почтительность – признак смуты», – говорили древние китайцы.

Елена Алексеева: Сейчас уже на всё у нас объявляются конкурсы: на постановку спектакля, на оформление, на костюмы. На должность художественного руководителя конкурса нет. А почему? Почему бы не провести конкурс творческих заявок?

Марина Солопченко: По-моему, совершенно очевидно, что назначать руководителя сверху нельзя. Руководить театром должен человек, который уважаем и поддержан коллективом. И может быть, который уже пытался где-то когда-то организовать вокруг себя театральных людей – и у него это получилось. Я сейчас говорю о таких людях, как Саша Баргман, как Витя Крамер.

Владимир Татосов: Я работал в «Балтийском доме», и внутри этого большого театра существовал маленький театр «Фарсы». И я много раз подходил к его руководителю Виктору Крамеру и говорил: «Витя, я хочу с тобой работать». В то же время за шесть сезонов, которые я в этом театре проработал, я отказался от семи спектаклей, предложенных мне местным главным режиссером Владимиром Тыкке, и играл в одной постановке на малой сцене – «Бродвейский блюз». А на большой сцене тем временем шла буза, которую ставил Тыкке. Я не смог работать в этом театре. Ушел. Вообще, я начал работать в этом городе в 1947 году. На моих глазах происходила вся эта диффузия, кончался театральный Ленинград.

Жанна Зарецкая: В чем, по-вашему, главная проблема театрального Петербурга?

Владимир Татосов: В том, что театром распоряжаются люди, которые ему не соответствуют. Я знаю Спивака, знаю Додина, а остальные – какие это руководители? В петербургском театре проблемы те же, что на олимпиаде в Ванкувере, которую мы проиграли. Нет лидеров, нет учителей. Их никто не ищет.

Ольга Антонова: И то же самое происходит в литературе, живописи, архитектуре. Один разрушенный памятник в центре Петербурга рождает ощущение безнаказанности людей, имеющих власть. И театральные руководители начинают использовать свою власть так же.

Жанна Зарецкая: То есть, если подводить промежуточный итог, мы все пришли к тому, что деятельность театрального руководителя должна контролироваться работодателем. Для этого в контракте должны быть четко прописаны обязанности. Это раз. И два: городу необходимо поддержанное властями альтернативное театральное искусство, которое тормошило бы руководителей стационаров, не давало бы им спать спокойно.

Сергей Кошонин: Я согласен с теми, кто говорит, что институт главных режиссеров – это прошлый век. Нет таких людей, как Товстоногов, Акимов, Владимиров. И если люди приходят в театр работать по контракту, то надо вбить в контракт этих режиссеров строку о том, что они обязаны в течение двух лет – наверное, это оптимальный срок действия контракта, – пригласить на постановку двух молодых выпускников нашей Театральной академии. А иначе будет продолжаться то, что есть сейчас: выпускники уезжают из города, а потом мы читаем, что тот или иной молодой режиссер поставил отличный спектакль в провинции. Мой опыт говорит о том, что даже великие режиссеры не всегда удерживались от соблазна выступить в роли вершителей судеб. Это сначала худруки ставят спектакли, а потом начинают приглядываться: «Та-а-ак, Солопченко на меня не так посмотрела – еще пять лет главных ролей не получит».

Жанна Зарецкая: Я думаю, самое время поговорить об обязанностях режиссера перед актерами. Слово нашим уважаемым народным артистам – Ольге Сергеевне Антоновой и Владимиру Михайловичу Татосову. Как вам кажется, чего не имеет права делать режиссер по отношению к артистам?

Владимир Татосов: Я хочу рассказать конкретную историю. На второй день после своего прихода в Театр комедии на пост художественного руководителя Татьяна Казакова – женщина без чувства юмора – пригласила меня в свой кабинет и объявила, что ей не нужны народные артисты. Я как-то спокойно всё это выслушал, хотя идея мне показалась абсурдной. После меня в ее кабинет зашел Александр Демьяненко. Я решил его подождать, потому что мы жили рядом. Из кабинета Александр Сергеевич вышел белый, как мел, и держась за стену. Она его уволила. Вскоре у него случился инфаркт и он умер.

Ольга Антонова: Я вообще утопист. И покойные Петр Вельяминов с Игорем Дмитриевым были утопистами. Мы стоптали не одну пару обуви, обивая пороги чиновников. Мы верили, что можем избавить театр от такого руководителя, как Казакова. На данный момент все, кто подписал письмо в защиту театра, из театра выкинуты – осталась только я, потому что меня трудно уволить незаметно. Валентин Головко, отличный актер, работавший с Петром Фоменко, самостоятельно приготовил роль, хотел ввестись в спектакль «Бешеные деньги» вторым составом. Показ проходил в СТД. Головко подошел к Казаковой и пригласил на показ. Она ответила: «Мне это не интересно». Он пошел и умер, не дойдя до СТД, – инсульт. У нас в театре есть три репетиционные комнаты, которые стоят пустые. На них никто не претендует. Потому что когда Гена Воропаев – легендарный акимовский артист – решил там подготовить самостоятельную работу с тем, чтобы показать ее худруку, его вызвали на ковер и потребовали заплатить аренду. Через несколько дней он скончался от инфаркта. Я считаю, что нашему художественному руководителю – вы уж извините, что я так говорю, но я сорок пять лет прослужила в Театре комедии и работала с великолепными режиссерами: с самим Акимовым, с Петром Фоменко, Романом Виктюком, Михаилом Левитиным, Львом Стукаловым, Геннадием Тростянецким, поэтому я имею право сравнить и сказать, – так вот, этой женщине надо работать в крематории церемониймейстером. Потому что только лежа в гробу, актер может услышать, как она его чтит, любит и ценит. Петр Вельяминов за тринадцать лет работы в театре сыграл одну роль в самом начале, больше ему выйти на сцену наша руководительница не дала, а у гроба она произносила такие тексты, как будто сына хоронит. Я думала только: почему пол под ней не провалится? И так – с каждым провожаемым ею в последний путь актером: и с Еленой Юнгер, и со Львом Милиндером, и с Геной Воропаевым, и с Игорем Дмитриевым. Я уже жду, когда умру, чтобы хоть что-то хорошее о себе услышать. Вы не представляете, что творится сейчас в Театре комедии! Очень многие опытные актеры после общения с руководителем на репетиции идут и подают заявление об уходе. Мы не успеваем выучить имена и фамилии новых, молодых актеров – такая в театре текучка. Да нас с ними и не знакомят. Раньше в театре был художественный совет, который однажды предложил восстановить несправедливо уволенного Татьяной Сергеевной артиста. Артиста не восстановили – худсовета больше не существует.

Андрей Пронин: Ольга Сергеевна, а почему на юбилее театра вас не было на сцене?

Ольга Антонова: Поскольку я два года вообще не выходила на сцену своего театра, я как бы и разучилась туда выходить. Мне было стыдно за свою безработность. Как ни смешно это звучит, но почему-то именно я испытываю за нее чувство вины. И никто, кроме меня. Так что радоваться в тот день мне было нечему. Вот я принесла с собой статью, последнее интервью Игоря Дмитриева. Она называется – тут даже добавлять ничего не надо: «Артисты Театра комедии умирают от нелюбви». Тут, кроме прочего, перечислены приглашенные режиссеры, которые были выгнаны худруком после генеральных прогонов. И спектакли эти были выпущены Татьяной Сергеевной. Допустим, что у худрука могут быть любимые и нелюбимые актеры. Но тогда, чтобы избежать простоев, нужно законодательно утвердить необходимость второго штатного режиссера в театре. Даже в советские времена это была стандартная практика. Руководить нашим театром предлагали нескольким режиссерам, но они тут же спрашивали, могут ли они уволить некоторых актеров. Когда им этого не позволяли, они от должности отказывались. А Казакова приняла все условия. И вот сейчас мы имеем результат. Это что ж получается, что худрукам выдается пожизненная индульгенция?

Андрей Пронин: Если говорить о художественном уровне постановок в Театре комедии, то и тут, надо признать, ситуация тоже плачевна. Руководитель театра выпускает спектакли редко, качество их сомнительно, а серьезные работы – это редкие спектакли приглашенных режиссеров: «Голодранцы и аристократы» Михаила Бычкова и «Свидания в предместье» Виктора Крамера. Конечно, руководство города должно отслеживать художественный уровень: делать это не так сложно – по критике, по резонансу, премиям, участию в фестивалях, открытию актерских имен. Не менее вопиющий случай – случай Театра юного зрителя. Его директор в последнее время изо всех сил старается что-то изобрести, чтобы вытащить театр из катастрофического состояния, в котором он оказался. Но уже поздно. Труппа находится в таком моральном упадке, что только ответственный художественный лидер может театр поднять. ТЮЗу нужна реструктуризация. На данный момент на большой сцене ТЮЗа нет ни одного вполне удачного спектакля.

Жанна Зарецкая: Говоря о ТЮЗе, нельзя не сказать о специфике тамошнего зрителя. Его целевая аудитория – школьники, подростки. Поэтому руководить этим театром директор не может ни в коем случае. Только режиссер. И не просто режиссер, а режиссер-педагог, способный ставить спектакли с учетом разных возрастных категорий, возрастной психологии. Понятно, что второго Корогодского найти трудно, но искать надо. Во всяком случае, надо этим озаботиться.

Марина Солопченко: Я пришла в ТЮЗ, когда система Корогодского еще работала. И если такой монстр, как ТЮЗ, имеет сегодня право на существование, то рядом с главным режиссером должна работать еще и педагогическая часть.

Андрей Пронин: Очень серьезные проблемы в театрах областного подчинения. В Театре на Литейном какая-то странная текучка в труппе, а звезды театра практически не заняты в премьерах. Припомните последнюю премьеру этого театра с участием Татьяны Ткач, Ольги Самошиной, Вячеслава Захарова: ох, давненько это было. В Театре на Васильевском монолит труппы сохранить удалось, но ее значительная часть сидит без ролей – это хорошие артисты, и их жаль, и нас, зрителей, тоже. Если главреж Анджей Бубень предпочитает работать с ограниченным кругом актеров, это его право, но тогда следует активней приглашать и других постановщиков. А тут еще в связи с противопожарной эпопеей опечатали малую сцену, тем самым заморозив значительную часть репертуара. И закрытие при не очень понятных обстоятельствах талантливого детища театра «АХЕ» – клуба «Антресоль», занимавшего филиальное помещение Театра на Васильевском, тоже показатель. Нет ощущения, что дирекция театра этим по-настоящему обеспокоена, бьет тревогу, ищет выходы. Ну, опечатали у нас одну сцену, ну, вторую – что за беда? Противопожарные правила едины для всех, но только один крупный театр в городе стоит кругом опечатанный, а его дирекция как будто и в ус не дует.

Жанна Зарецкая: Хотелось бы услышать мнение режиссера Виктора Крамера, который некоторое время назад распустил всенародно любимый театр «Фарсы», некогда им же созданный. И предпочел работать в Петербурге только как приглашенный режиссер.

Виктор Крамер: Я мало верю в успех этого разговора, поскольку я в этом плане скептик. Не потому что нам не могут или не хотят помочь. А потому что разговор в идеале должен был бы повлечь за собой очень серьезные изменения во всей театральной системе. Ну вот, предположим, мне бы предложили, как это уже не раз бывало, стать художественным руководителем какого-то театра. Первый вопрос, который я задам: «Сколько человек я могу уволить?» И так каждый режиссер, начиная с моего учителя Товстоногова, которому в его время государство, которое имело тогда такие полномочия, позволило уволить 70% труппы. Это была мощная перестройка театра. Но мы должны понимать: естественные процессы таковы, что всему на свете приходит конец. И дальше мы имеем ситуацию, когда поезд уже ушел, а вокзал еще стоит – пустой внешне и внутренне. И пытается имитировать жизнедеятельность. Что тут делать? Из конструктивных решений могу предложить такое: 30% средств, отпущенных театру государством на постановки, должно тратиться на работы других режиссеров. Возможно, их должны выбирать сами артисты. Всё равно худруки будут держаться за место до конца, потому что мало у кого хватает сил признать, что его время ушло. Но когда руководитель будет знать, что часть средств, отпущенных театру, он должен отдать кому-то из коллег, у него будет ощущение конкуренции. Даже в самой богатой в плане поддержки искусства европейской стране – Франции – руководители театров не сидят на попе ровно. Там в театрах очень кратковременные контракты с режиссерами, и на каждую постановку объявляется тендер. Но вопрос остается вопросом: есть ли у нашего руководства такие рычаги, которые могут стимулировать подобное решение театральных проблем?

Антон Губанков: Я, во-первых, хотел бы поблагодарить всех вас за столь заинтересованную и полезную для меня беседу. Надеюсь, этот разговор будет продолжен в том или ином формате. Не скрою, что я бы предпочел в дальнейшем общаться не на уровне эмоциональной констатации фактов, а на уровне конкретных предложений. И отдельное спасибо тем, кто их внес. На данный момент я могу сказать, что по поводу срочных контрактов с художественными руководителями театров Комитет по культуре решение принял. Что до внесения предложенных изменений в договоры – это не представляется мне нереальным. Более того, я разговаривал с руководителями театров на тему необходимости поддержки молодых режиссеров, и, мне показалось, был услышан.

Пока, конечно, у театров достаточно проблем, но мне бы хотелось, чтобы вы видели и то, что уже сделано. Может быть, инициативы Комитета по культуре недостаточно полно реализуются, но наша позиция ясна: молодым должно быть комфортно в нашем городе. И мы работаем над этим. Вот прошла Лаборатория молодых режиссеров, мы поддержали молодежную театральную премию «Прорыв», не стесняются работать с подающими надежду режиссерами несколько городских театров. Я всегда готов выслушать любые ваши предложения о том, как помочь молодым. Но важно помнить, что молодость и амбициозность – это не всегда залог таланта. Да, свежая кровь нужна, но она должна быть хорошего качества. Понимаете, к тому же мы не пустой в смысле театральной традиции город. Я убежден, что генеральная линия нашего движения – это тонкое сочетание и взаимопроникновение традиции и новаторства.

Но, вы меня извините, тут я хотел бы поднять вопрос театральной критики. Она тоже должна поддерживать молодых, быть к ним снисходительней. Не писать сразу, что это не достойный Петербурга режиссер, а дать ему шанс. Может и приласкать иногда, даже если не хочется. Больше лояльности к тем, кто искренне, пусть и не вполне умело, пытается что-то сделать.

Что касается необходимости смены кадров в театральном руководстве, то я эту проблему вижу. Но не могу обещать, что вопрос будет решен завтра. И давить на Комитет по культуре по этому вопросу, как некоторые пытаются делать, я бы не советовал. Кстати, нынешний круглый стол, на мой взгляд, не был конструктивно остр именно потому, что все на нем были удивительно единодушны.

Понимаете, с одной стороны театрами нужно и можно руководить, а с другой – нельзя. В этом главная проблема. Театры не рождаются по приказу, это скорее своего рода «сложение звезд». И нередко вмешательство в их жизнь может навредить – при самых благих намерениях.

Что касается экспериментальной площадки, то я вам обещаю, что в этом году она появится, и это в недалеком будущем будет отдельное государственное учреждение.

Я еще раз подчеркиваю, что открыт к общению. Всегда готов выслушать любую критику, но она, во-первых, не должна быть следствием исключительно человеческих и творческих обид, а также личных пристрастий, а во-вторых, должна сопровождаться конкретными предложениями.

Жанна Зарецкая: Думаю, главный итог нашей встречи – это то, что мы встретились, посмотрели друг другу в глаза и поняли, что можем слышать друг друга и вести диалог. Спасибо, Антон Николаевич. Спасибо всем участникам разговора. И, надеюсь, до новых конструктивных встреч.

«Фонтанка.ру»

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»