«Отчаянная домохозяйка»: Озоновая дыра

Время от времени французское кино концентрирует в одной персоне всё худшее, что в нем накопилось. Как на грех, именно такие персоны часто оказываются знаковыми и заслоняют для массовой публики всё остальное. Клод Соте, Чехов французского кино 70-х, несравненно менее известен, чем придурковатая пародия на него – Клод Лелуш, а миф о величайшем режиссере Франции 90-х Люке Бессоне стал величайшим проектом продюсера Люка Бессона, господина оборотистого, но фатально неумного. Однако Франсуа Озон всех заткнул за пояс; именно ему по праву принадлежит титул самой дутой фигуры современного кино. Соотношение популярности к одаренности в его случае зашкаливает: при таком-то крошечном, извиняюсь, знаменателе. И последний (ах, если бы) его фильм «Potiche», только что вышедший в российский прокат, демонстрирует эту крошечность с порой озадачивающей откровенностью. Тот, кому покажется, что «в этом фильме что-то есть», может, не колеблясь, учинить своим сожителям допрос с пристрастием: кто именно подсунул ему галлюциноген в борщ. А то теперь вот мерещится невесть что.

Российские прокатчики, по своему обыкновению, снабдили озоновский фильм идиотским названием «Отчаянная домохозяйка», но в данном случае их можно понять: французское слово «potiche» на иные языки почти непереводимо. В буквальном смысле оно означает большую декоративную вазу (наподобие той, что разбил князь Мышкин), в переносном – нечто вроде «свадебного генерала», человека со статусом, но без функций. В фильме Озона речь идет о жене директора провинциальной фабрики по производству зонтиков: на протяжении многих лет она ведет дом, а обширный досуг заполняет писанием дурацких стишат о природе, и все – дети, муж, мужнины сослуживцы, соседи, – относятся к ней с уважением, вот только ни в грош не ставят. Добропорядочное, здравомыслящее, заботливое пустое место. И лишь когда ее муж в результате фабричной забастовки оказывается в больнице и заботы о деле ей приходится взять на себя, выясняется, что она умна, толкова, решительна и вообще управляется с фабрикой куда лучше супруга. Тем более что мэр городка, левак и идеологический руководитель бастующих, – ее давний любовник, так что с ним ей управиться нетрудно. Да, впрочем, и вообще с чем бы то ни было. Ведь она Катрин Денев.

Среди немногочисленных секретов творческой лаборатории Франсуа Озона главный таков: едва ли не в каждом своем фильме он тем или иным способом привлекает к работе какого-нибудь по-настоящему большого мастера – в качестве своеобразного «трамвая», а сам цепляется за подножку с простодушием шкидовского Мамочки и обеспечивает себе триумфальный въезд на экраны. В «Бассейне» он прицепился к Шарлотте Рэмплинг, которая сама себе кинематограф и может превратить в пластический шедевр даже кинохронику с покупкой багета в супермаркете; в «8 женщинах» он извлек из дальнего депо Даниэль Даррье, которая была звездой еще в фильмах русских эмигрантов первой волны; а «Капли дождя на раскаленных скалах» прошли под грифом «непоставленного сценария Фасбиндера», хотя слово «гриф» в данном контексте более всего напоминает о птице, охочей до мертвечины. При этом несложно заметить, что ему мало дела до Рэмплинг, Даррье или даже Фасбиндера (несмотря на все заверения Озона в почтении к памяти немецкого гения): так беспризорник вряд ли разбирается в принципе работы трамвая. Просто он ловко оказывается с ним «заодно», изображая на лице сложную гримасу – смесь многозначительности с панибратством.

Трамвай – наглядная, но неловкая метафора; почему бы не воспользоваться французским словом «potiche»? В обоих смыслах. Рэмплинг, Даррье, Фасбиндер, Жанна Моро, а теперь и дуэт Денев с Депардье – вазы, которыми Озон уставляет свою фильмографию: красивые, старинные, изящные, эффектные. А еще – таинственные и экзотические: ведь талант всегда именно таким и выглядит для того, кто талантом обделен. В нынешнем фильме Озон проделывает то, что в искусствоведении называется «обнажением приема». Называет вещи своими именами и дает честный заголовок. «Potiche» – фильм про то, как Денев и Депардье еще раз, на склоне лет, как встарь, составляют любовный дуэт. Всё прочее – пустейшие сюжетные и жанровые мотивировки, которым режиссер даже не пытается придать значения.

Следует оговориться: в той неловкости, которой насквозь проникнуты любовные сцены двух великих актеров и которая передается любому мало-мальски чуткому зрителю, они не виноваты. Денев по-прежнему чудесным образом красива, Депардье – еще более чудесным образом – по-прежнему галантен, и оба они в той актерской поре, когда сложное режиссерское задание исполнить легче, чем простое. Но каверза в том, что Озону от них, собственно, ничего не нужно, кроме как запечатлеть на пленку, и заданий у него для них нет вовсе – ни сложных, ни простых. Вазы ему нужны не для того, чтобы в них что-то помещать; пусть стоят пустыми. Словно ненароком раскрывшийся на крупном плане медальон с фотографиями юных Денев и Депардье подтверждает: всё, что от них нужно Озону, – это их старость. Она даст ему возможность вздохнуть о том, что времена проходят (а заодно и «подмигнуть» образованному зрителю, 45 лет спустя вновь поместив Денев среди разноцветных зонтиков), ведь «утраченное время» – самый расхожий штамп французской культуры, которой он, Озон, – видный представитель; но одновременно он всей душой верит в своих прекрасных стариков, что они полны жизни и энергии, что для них еще не всё потеряно, что старая гвардия всегда наготове…

Одним глазом Озон грустит о быстротечности жизни, другим излучает позитив; этакая универсальная бодрая проникновенность. Попросту говоря, по интонации его фильм больше всего похож на открытки, которые чиновники рассылают блокадникам в праздничные дни: «поздравляем, помним, гордимся», с георгиевской ленточкой и витиеватым факсимиле большого начальника. Под такое грех не выдать бюджет, не правда ли?

Можно было бы поговорить о профессиональной стороне дела, но Озон на сей раз и вправду откровенен сверх меры, и на уровне профессии – тоже. Предыдущие его фильмы, по крайней мере, оставляли надежду на то, что он всего лишь ловкий прохвост; но ошибки, допущенные им в «Potiche», столь смехотворны, почти неправдоподобны, что сомнений не остается: он еще и профессионально безграмотен. Даже в нынешние, не лучшие времена ВГИКа, ни один студент-третьекурсник не позволил бы себе и малой доли того, что Озон невозмутимо выпускает на международный экран, – попросту вылетел бы, и всё. Речь не о вкусе, не о жанровых канонах, – об элементарных правилах ремесла, нарушать которые можно только с очень-очень вескими основаниями (как это порой делали Бергман или Пазолини). Но тут шкидовская невозмутимость и самодовольство Озона играют с ним дурную шутку; по ним судя, он и вправду не знает, что так нельзя. Нельзя так монтировать, так делать раскадровку, так накладывать звук; нельзя так использовать актеров, наконец. Впрочем, есть подозрение, что слова «нельзя» большой новатор Франсуа Озон тоже не знает. И что в этом случае делать, неизвестно совершенно. Это знал только Александр Макаренко.

Алексей Гусев
«Фонтанка.ру»

Фото и видео: Mars Distribution.

О новостях кино и новинках проката читайте в рубрике «Кино»