ПоделитьсяТВ-ведущий и журналист Леонид Парфенов провел день в Петербурге, где принял участие в презентации книги про Михаила Ходорковского, к которой написал предисловие, встретился со студентами журфака СПбГУ, который он заканчивал, а вечером отправился на свой афишный творческий вечер в Михайловский театр. День был расписан по минутам, тем не менее, Леонид Геннадьевич согласился пообщаться с обозревателем «Фонтанки» во время своих перемещений по Питеру в автомобиле.
- Леонид Геннадьевич, какова предыстория Вашего нынешнего визита в Петербург? Таких творческих вечеров популярных телеведущих в Михайловском театре раньше не было…
- А я не знаю, зачем это им нужно? Владимир Абрамович Кехман очень заботится, чтобы это была такая площадка разных новостей для города. Я так понимаю… Это была их инициатива – нет такого, чтобы я предлагал кому-то себя, я не какой-то гастролер. У меня в жизни это всего-навсего третье афишное выступление: одно было в Петербургской филармонии, второе – в московском киноклубе «Эльдар». Мои вечера – чистая импровизация, я это не считаю своей работой, деньги на этом не делаю. Я только журналистом работаю. Чем быстрей в Михайловском мы с залом перейдем к диалогу, тем лучше, нежели буду какую-то лекцию читать. Раз люди пошли, значит, зачем-то им это надо. Вот главный критерий.
Также выступаю на журфаке. Несколько лет меня просили там выступить, и я решил поговорить со студентами про свои книжки и фильмы последних лет. В этот день запланирована еще и питерская презентация сборника статей, диалогов и интервью Михаила Ходорковского, где мое предисловие. Там собраны его диалоги с Улицкой, Акуниным и Стругацким.
- Леонид, 25 ноября для Вас – красный день календаря?
- А что произошло 25 ноября?
- Вы произнесли знаменитую речь в «Останкино» на вручении Вам премии имени Влада Листьева!
- Ой, Господи! Нет, я в категории «праздник» или «будни» этот факт не рассматривал. Не знаю даже, что вам ответить… Понимаете, это вам судить. Я же, как говорится: делай, что должен, и будь, что будет. Вот и все. А это уж вы потом будете считать, черный или красный день.
- Всех интересует, конечно, что было после Вашей речи на премии Листьева? Последовала ли хоть какая-то реакция?
- Разумеется, всякая реакция была. В том числе, и в СМИ. Общественная реакция не заставила себя ждать. Если же говорить про какие-то «оргвыводы», то они ко мне не применимы, поскольку я нигде не работаю. После 2007 года я стал ПБОЮЛом, предпринимателем без образования юридического лица. Очень удобно: платишь шесть процентов – и спишь спокойно. Правда, на отпуск сам себе даешь отпускные…
- После Вашего выступления высказывались предположения, что Ваши передачи выдавят с Первого канала, говорили даже о том, что могут отомстить Вашей супруге - телеведущей Елене Чекаловой… Ну и так далее…
- Я не знаю, кто там чего такого говорил и предрекал, но пока все выходит. Мой фильм «Он пришел дать нам волю» о Горбачеве вышел 2 марта. Проект «Какие наши годы» (не мой авторский, я там выступаю ведущим) тоже выходит. Нет, ничего такого не происходило. Ну, а насчет жены – просто абсурд. Мне кажется, сейчас не существует таких преследований по семейной линии.
- А Вы сами рассчитывали на то, что какая-то реакция все-таки последует?
- Я понимал, что мимо ушей не пропустят, но, как там именно среагируют, у меня никакого расчета не было. Я постарался просто, чтобы это был текст констатирующий, а не полемизирующий. Наверное, для кого-то он все равно оказался полемизирующим, но я попытался так сказать, как мне представляется этот ландшафт нашей отрасли. Как сказал мой друг Андрей Васильев, многолетний главный редактор «Коммерсанта», «они тебе не оставили шанса». В том смысле, что премия, претендующая на то, что она – главная, потребовала спич, претендующий на какую-то программность. Я же не мог рассказать (как это назывался спектакль в БДТ!) о влиянии гамма-лучей на бледно-желтые ноготки. Надо же сущностно о чем-то высказываться. Я был бы кому-то очень признателен, если бы кто-то мне сказал: а на какую другую тему стоило бы высказаться, и она была бы точно важней, чем тема госучастия в редакционной политике. Назовите мне тему важней, чем эта в сегодняшних условиях существования российской журналистики?
- Вскоре после Вашей речи была ведь встреча президента России с руководителями ведущих телеканалов, и на ней первое лицо затрагивало вопросы свободы слова на нынешнем российском ТВ… Многие услышали в этом отголоски парфеновского спича!
- Мне говорили, что там находили даже какие-то осколочные цитирования. Ну что ж, ради Бога. Поскольку хождение это имело, прежде всего, в Интернете, а президент Медведев является активным и продвинутым юзером, то ничего удивительного в его реакции я не вижу.
Для меня главный вопрос – это вопрос институционального состояния нашей журналистики. Редакция, помещая или не помещая материал, руководствуется исключительно профессиональными соображениями, или еще какими-то привходящими взаимоотношениями с властью, с группами влияния, и так далее. Вот и все, все очень просто. Если есть снова понятие «непроходимый материал», «непроходимая тема» - ну, всё! Свобода бывает или свободой, или несвободой. Ну, значит, у нас несвобода. Потому что не бывает, что вот тут свободно, а здесь несвободно. Так не бывает, это чушь.
Я сейчас для пятого тома серии «Намедни» писал про «Аль-Джазиру» и читал всякие материалы. Ведь их палестинцы и сирийцы обвиняли в том, что они сионистский канал, потому что «Аль-Джазира» - единственное арабское СМИ, которое имело свое бюро в Иерусалиме и собственного корреспондента в Кнессете. При этом Израиль предъявлял им свои претензии, а в Египте закрывали Каирское бюро после интервью с лидерами египетской оппозиции… Самое первое заявление Бен Ладена об атаке на Нью-Йорк было передано «Аль-Джазирой», и далее со ссылкой на нее передавались сообщения, то и Госдепартамент США говорил, что они поощряют террористов. При этом Си-Эн-Эн еще до войны в Афганистане заключила с «Аль-Джазирой» эксклюзивный контракт об обмене материалами, а Тони Блэйер тогда прямо по «Аль-Джазире» выступал, обращаясь к населению арабских стран, что, мол, поймите правильно наше участие в международной операции… Вот это послужной список действительно сбалансированной телекомпании! И когда про мою книжку «Намедни» одни говорят, что она просоветская, а другие – что она антисоветская, я тоже считаю, что это очень хорошо, правильно, так и должно быть. Кто-то одно вычитает, кто-то – свое, значит, там есть и такое, и сякое, и эдакое, и слава Богу!
Но с книжками у нас своя история, в книжках можно делать все совершенно свободно, у нас же все выходит. Если печатаются новые и новые тиражи «Дня опричника» Сорокина, или «Диалектика переходного периода» Пелевина, то, понятно, что это немыслимая тематика, проблематика для федерального эфира. Собственно, я про это и говорил! Про этот разрыв между «Коммерсантом» и выпусками федеральных каналов. Как будто это разные страны. Уж не говоря об Интернете… О чем, собственно, и было тогда сказано Медведевым, что недопустим такой разрыв между национальным телевидением и российским сегментом Интернета.
- Вы уже успели посмотреть фильм Караулова «Труб(п)ы», который, как пишут СМИ, «взорвал» Интернет?
- Нет, еще не видел. Я не думаю, что уж прямо так взорвал. Судя по названию, Караулов обвиняет Ходорковского в том, в чем его даже не обвинял Басманный суд.
- Возможно ли третье дело по расследованию деятельности Ходорковского?
- Видимо, к тому все идет. Судя по арт-подготовке, когда говорится: а вот еще, а вот еще… Но это ведь понятно, что второе дело возникло потому, что подходит к концу срок по первому. Все время должны быть какие-то постскриптумы, должна быть пролонгация. Эта логика уже совершенно ясна. Именно поэтому мне и представляется, что для всех стало очевидным, что второе дело – уже явный перебор. Если в первом я знал довольно много бизнесменов, которые говорили, что не стоило бы так, но, в принципе, надо было всех поставить на место, и прочее, прочее, то второе дело всеми воспринимается как то, что кончается срок по первому. А он должен сидеть. Потому, что, если он выйдет, то разве такое можно терпеть на воле. Эта предрешенность показывает слабое отношение к правосудию.
- Если сработает ваше «письмо 45-ти», и организация «Международная амнистия» признает Ходорковского «узником совести», то что это даст и ему, и вам?
- Понимаете, конкретно ничего это не дает. Но все понемногу меняет настроение, состояние, представление о возможном и невозможном. Именно так и меняется общественное мнение, отношение… Это будет каким-то лишний доводом, что тут не про то речь. Не за то волка бьют, что сер. Каждый из этих шагов конкретных, вроде, мало что меняет, но в сумме они что-то дают. Вот даже выход этого сборника… Ну, хорошо, не первый и не второй у нас сиделец, я вот только что, делая фильм про Горбачева, разумеется, говорил про Сахарова. Но раньше сидели и сидели, а не публиковались в модных журналах, в деловых газетах, общественно-политических еженедельниках. Это все-таки другое. И сейчас стал возможен в частном издательстве выход сборника статей, диалогов. Значит, что-то меняется, значит, если что-то пытаться делать, то мало-помалу какие-то вещи уходят в прошлое. Нет уже такого, чтобы сел, и все разом прокляли, закричали: «Позор литературному власовцу!» Много советского в нашей жизни, но вот таких совершенно одиозных вещей уже нет. Но если их не пытаться преодолевать, то и они бы оставались – я убежден! Вот, послушаешь риторику политических деятелей южных республик и подумаешь, что на дворе 77-й год!
- Многие воспринимают программу «Какие наши годы!» на Первом канале как авторский проект Парфенова…
- Я понимаю, что мне не отбояриться от этого. Раз участвуешь, значит, твое. Но я там прежде всего работаю ведущим. Я принимаю участие в отборе эпизодов. Я предлагал тип этого формата, как это будет. Но вообще-то это была давнишняя идея Эрнста. Ему очень хотелось сделать что-то по годам, но не как «Намедни» - отстраненно-журналистски, а на уровне такого тактильного ощущения: сколько это стоило, какой был вкус, какие были дефицитные вещи. От этого придумался двор, куда приходит то один, то другой гость. Не всегда получается, но, в принципе, главным кажется вот эта идея таких перевертышей, когда что-то есть из 1962 года (расстрел в Новочеркасске), а что-то из нашего времени (например, Химкинский лес). Есть у нас участник событий в Новочеркасске 1962 года, к нам приходит и Евгения Чирикова, лидер движения в защиту Химкинского леса… Тут возникает разговор о том, что изменилось и что не изменилось в гражданском обществе, что власть что-то такое решила, а граждане с этим не согласны. И мы говорим о том, как они действовали в 62-м году и как действуют в 2010-11-м. Вот такие вещи самые продуктивные… Но могут быть и такие, когда Полад Бюль-Бюль-Оглы напевает: «Я встретил девушку, полумесяцем бровь…», а потом - Петр Налич. Это ведь тоже известная преемственность: стране всегда нужен сладкоголосый брюнет-тенор. Это наш важный жизненный витамин. И там масса таких вещей.
- Какие рейтинги у «не Вашего» проекта «Какие наши годы»?
- Я не очень слежу, но сейчас смотрение везде снизилось. Каких-то сверхъестественных рейтингов в последнее время нет почти ни у кого. Но вот я был участником программы, посвященной столетию Ванги, так она, говорят, побила все мыслимые и немыслимые рекорды. Я три раза с ней виделся, разговаривал… А на передачу пошел еще и для того, чтобы порасспросить людей, которые рассказывают о том, как Ванга им что-то шепнула на ухо, и перед ними открылась какая-то тайна… Я все хотел узнать, как они ее понимали? Дело в том, что она говорила на таком македонском наречии болгарского, при этом довольно неразборчиво, оттого, что у нее всегда была закинута вверх голова (как обычно бывает у слепых людей)…
- Почему ТВ-рейтинги падают?
- Телевидение в значительной степени маргинализируется. Нет такого бешеного интереса. Зато есть огромное количество людей, которые гордо говорят: «Я телевизор вообще не смотрю!» Этот теперь такой тренд. От ТВ не ждут более-менее продвинутые люди ничего нового, свежего, интересного. И только героические усилия Константина Эрнста по отстраиванию юмористической линейки, ну, и может быть, сериал «Школа» – почти единственная тенденция на ТВ, которая привлекает молодую, активную аудиторию. А так мы уже сплошь да рядом видим, что телевидение и само старается в большей степени обслуживать людей с советскими вкусами. ТВ воспроизводит матрицу взаимоотношений между зрителями и телевидением, между зрелищем и обществом, между образом власти на экране и населением, которая характерна для советского времени…
Михаил Садчиков, «Фонтанка. ру»
Фото Михаила Садчикова-младшего
