ПоделитьсяАвария на АЭС «Фукушима Дайичи» - не трагическая случайность, а печальная закономерность для ситуации, сложившейся в атомной отрасли. Так расценивает события в Японии Юлий Андреев, ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС в 1986-1991 годах, бывший зам.генерального директора «Спецатома» - предприятия, созданного для ликвидации радиационных аварий, ныне – советник Института Исследования Риска в Вене. С экспертом беседовал корреспондент «Фонтанки».
- Юлий Борисович, как Вы оцениваете ситуацию на АЭС «Фукушима Дайичи»?
- Слишком мало информации, в том числе и той, которая поступает официально. Все данные - обрывочные, все фотографии и видеосъемки – не в фокусе. Думаю, что это делается намеренно, чтобы скрыть истинное положение дел. Но на основе тех данных, которые есть, можно сказать, что ситуация понемногу стабилизируется – на станцию провели электричество, реакторы сейчас охлаждаются морской водой. Разумеется, нормальное охлаждение быстро не восстановится, какое-то время будет сохраняться ситуация неопределенности. Выбросы, скорее всего, будут, но не очень большие.
- Вчера многих напугал внезапно поваливший черный дым на одном из блоков…
- Я думаю, что как раз в этой ситуации нет ничего страшного. Поскольку на станцию подали напряжение, то, видимо, было короткое замыкание. Отсюда и возникли локальные пожары.
- То есть, с аварией, по сути, удалось справиться?
- Появилась очень странная информация про нейтронное излучение, которое почему-то замеряли в 1,5 км от станции – очень странно выбрана точка. По результатам уровень в 10-20 раз выше фоновой радиации, которая составляет 1 нанозиверт в час. Превышение довольно серьезное, но причины этого непонятны. Вообще-то, когда происходит спонтанная цепная реакция, то ее всегда сопровождает короткая нейтронная вспышка. Но если СЦР была в реакторах, то нейтроны не должны были оттуда «уйти», защита очень сильная. Можно подозревать, что в бассейнах охлаждения произошли местные всплески реактивности или был ненормально высокий местный фон.
- А какими могут быть последствия этой аварии?
- Главная информация – каков уровень загрязнения территории плутонием и стронцием – сейчас скрывается, поэтому что-либо оценить… Для Японии потеря даже не очень большой части территории из-загрязнения – национальная катастрофа.
К тому же, есть еще одна опасность – реакторы охлаждают морской водой, которая, как известно, содержит соли. Попробуйте ее прокипятить – увидите, какой останется осадок на чайнике, а тут ее льют в реактор. Соль там каким-то неизвестным образом перемещается, может плавиться вместе с топливом, и к чему все это приведет – неизвестно, поскольку таких опытов никто никогда не ставил. Но есть большая вероятность, что соль закупорит отверстия для выхода пара. Поэтому говорить, что с аварией удалось справиться, пока явно рано.
- Хорошо, но ведь АЭС – это потенциально опасный объект. Возникла чрезвычайная ситуация. Почему такой недостаток достоверной информации, почему на станции не работают эксперты? И в России, и на Украине, и в США есть специалисты, обладающие опытом ликвидации аварий на атомных станциях…
- Информацию дозируют намеренно. Всем понятно, что рано или поздно начнется расследование произошедшего, и тогда, чем больше виновник скажет о своих просчетах, тем жестче с него спросят. Уже известны некоторые факты – оказывается, проектом не была предусмотрена устойчивость в случае цунами, были неправильно установлены насосы подачи воды. Проектировщики пытались сэкономить на бассейнах и заполнили их сверх нормы, что увеличило вероятность инцидентов, в результате землетрясения в них не оказалось воды. Да и сама ситуация абсурдная – уже тот факт, что всю информацию предоставляет исключительно компания TEPCO, которой принадлежит станция, абсолютно нетерпим. Помните норму римского права – никто не должен быть судьей в собственном деле? А здесь они и судьи, и свидетели, и потерпевшие… А все их просят дать хоть какую-то информацию. А ведь с точки зрения здравого смысла эту компанию следует не расспрашивать или просить, а допрашивать.
- Но ведь существуют какие-то контролирующие инстанции?
- Существуют – например, «Атомнадзор». Но он подчиняется тому же министерству – торговли, экономики и промышленности. Но пока нет независимой организации, которая надзирала бы за атомной безопасностью, ни о какой безопасности не может быть и речи. Причем это видно уже потому, как справляются с аварией на «Фукушима» - ликвидируют ее все та же TEPCO и чуть-чуть принимают в этом участие военные. А у меня на руках есть любопытный документ 1986 года – тогдашний директор ЧАЭС Позднышев направил министру письмо, в котором предложил, чтобы ответственность за ликвидацию Чернобыльской катастрофы взяли на себя военные, поскольку гражданские атомщики к таким событиям не готовы. Уже тогда стало ясно, что эксплуатационники не способны справляться с последствиями своей деятельности. Сейчас в Японии та же картина – нет никакой специальной организации, которая бы занималась ликвидацией аварии. Необходимо было создать международный мозговой центр, привлечь в него специалистов, занимавшихся серьезными авариями – они есть и в Штатах, и у нас. Но атомщики стараются к таким людям не обращаться, и это понятно – иначе все грехи отрасли станут известны. У нас ведь тоже Курчатовский институт прошел мимо того факта, что реактор РБМК был в основе своей опасен, в итоге мы получили Чернобыль.
- Но и к реакторам «Фукушимы» тоже были претензии?
- Да, известная история «группы трех», произошла в семидесятых годах. Эти реакторы проектировала и изготавливала General Electric, и еще на стадии их разработки три инженера заявили, что безопасность не обеспечена и, рано или поздно, произойдет авария. Одним из них был мой друг Грег Майнер, который в 1999 году умер от лейкемии.
Руководство отказалось к ним прислушаться, и они в знак протеста ушли в отставку. Если посмотреть вглубь, то всегда и везде находились честные люди, которых не слушали, потому что уши у тех, кто принимает решения, заткнуты ассигнациями.
В Японии ведь тоже все решили ассигнации. Если бы все было правильно организовано, если бы
сразу начали с подведения к станции нормальной воды и электричества. Ситуация развивалась бы иначе. Но TEPCO думала, что может сохранить реакторы и использовать их снова – теперь уже пришлось признать, что ни о каком восстановлении и речи идти не может. Но все решал финансовый вопрос, а когда деньги идут впереди безопасности, авария неизбежна.
Но все аварии происходят на станциях, которые строились в начале семидесятых. С тех пор ужесточены меры безопасности, на новых АЭС стоят реакторы другого типа…
Всё предусмотреть невозможно. До сих пор никто достоверно не знает, что произошло с Чернобыльской АЭС – есть только гипотезы. Нужны исследования, а на них нужны деньги, которые «атомщики» давать не хотят. Да и потом кто будет исследовать? Надо привлекать независимых ученых, а где их взять? Но если поручить выяснять причины аварии все тому же Курчатовскому институту, то опять окажется, что во всем виноват персонал – помните, операторов обвинили, осудили, причем некоторых посмертно? Потом, к счастью, разобрались и судимости с них сняли, но причина аварии-то до сих пор не установлена. Точно так же было и с катастрофой на Три-Майл Айленде – там тоже виновными оказались сотрудники станции. Вот чем хороша авария на «Фукушиме» - тут вину на операторов взвалить ну никак не получится.
- А разве исследования, анализ причин катастроф, контроль над отраслью – это не обязанность МАГАТЭ?
- МАГАТЭ представляет собой ассоциацию атомщиков. У них очень противоречивые задачи. С одной стороны, Ассоциация должна способствовать распространению технологий «мирного атома». С другой – бороться за безопасность атомных технологий. Но есть еще и третья – бороться с производством атомного оружия. Все эти задачи решают одни и те же люди, которые к тому же тесно связаны с промышленниками. Необходимо либо выделить в Ассоциации группу независимых – абсолютно независимых – экспертов, либо хотя бы как-то разделить направления деятельности. Это всем очевидно, и речь о реорганизации идет давно, но никаких результатов пока нет. И ничего удивительного - если посмотреть в корень происходящего, то увидим все те же деньги. Поэтому сначала надо как-то перестроить систему таким образом, чтобы ограничить влияние банков и корпораций.
- А как Вы считаете, возможно ли повторение «чернобыльского синдрома»? В некоторых странах уже начались протесты против развития атомной энергетики.
- Безусловно, какие-то потери отрасль понесет. Перестраивать что-то придется, но, с моей точки зрения, проблема не в том, что надо разрабатывать новые технологии. С моей точки зрения, проблема аварий – политическая и организационная. Пока всем правят деньги, о безопасности можно забыть. Нужно предпринимать какие-то разумные меры, чтобы ограничивать жадность, из-за которой люди теряют и здравый смысл, и инстинкт самосохранения. Авария на «Фукушиме» – хороший повод, чтобы об этом задуматься.
- А разве в странах, которые принято называть развитыми, не существует каких-то социальных, государственных или общественных механизмов, позволяющих удерживать бизнес «в рамках»?
- Знаете, я жил в самых разных странах. Четыре года проработал в Афганистане, сейчас живу в Австрии, объездил весь Советский Союз... И я пришел вот к какому выводу –между существующими социальными системами различий намного меньше, чем принято считать. Но, если вернуться к истории «группы трех», то понятно – честные люди есть везде. К сожалению, их голоса обычно заглушает шелест ассигнаций.
Беседовала Кира Обухова, "Фонтанка.ру"
