«Елена»: В двух мирах

Фильмом закрытия прошедшего в Сочи фестиваля «Кинотавр» была «Елена» Андрея Звягинцева, в очередной раз сорвавшая аплодисменты фестивальной публики – теперь уже на родине, в России. «Елену» прочили в звезды еще до рождения – в прошлом году, еще на стадии сценария, на питчинге фестиваля «Санденс» ей был вручен приз как лучшему европейскому проекту. Картину Звягинцева очень ждали в Венеции, но ставка была сделана на Канны, и случилось то, что случилось, – фильм к фестивалю опаздывал и оказался во второстепенной программе «Особый взгляд».

Всё это очень печально, ведь третья (после «Возвращения» и «Изгнания») работа Андрея Звягинцева была вполне достойна основного каннского конкурса – и, возможно, не осталась бы без награды. Елена (Надежда Маркина) проживает в господском доме своего состоятельного пожилого супруга Владимира (режиссер «Белорусского вокзала» Андрей Смирнов), с панорамным видом на центр Москвы и со всеми приличествующими статусу супруга удобствами и излишествами. Особой любви не наблюдается, главные герои в основном обитают в разных комнатах. Бывший медик Елена играет роль скорее сиделки и домработницы, чем любящей жены, полностью подчинившись стабильному и жесткому, как и сам супруг, режиму его жизни. По всему кажется, что Елена – женщина сердобольная и ответственная и будет предана Владимиру до конца. В свободное от домашних обязанностей время Елена сбегает от звуков классической музыки, наполняющих дом Владимира, к телевизору, чтобы украдкой посмотреть какое-нибудь чудовищное телешоу, а потом на электричке едет в Подмосковье в малогабаритный свинарник к любимому единственному сыну. Семья сына (жена и двое детей – тинейджер и младенец), неопрятная и неустроенная, существует в основном за счет подачек от матери, которая при первой же возможности тащит в клюве в семейное гнездо деньги супруга, как водится, дружно ненавидимого иждивенцами.

У супруга Елены тоже есть отпрыск – гламурная и саркастичная дочь Катя (Елена Лядова): «Гедонистка, а, по-вашему, эгоистка» – так в разговоре с Еленой отзывается о ней Владимир. Размякший после инфаркта и откровенного разговора с дочерью в больничной палате Владимир решает написать в пользу дочери завещание, оставив Елене лишь право на скромную пожизненную ренту. И это как раз в тот момент, когда женщине отчаянно необходима значительная сумма денег, чтобы «отмазать» внука-балбеса от армии. Принципиальный Владимир отказывает ей в помощи, мотивируя тем, что у внука Елены есть отец, который самостоятельно должен решить проблему, иначе что же он, в таком случае, за отец?

Первое, что бросается в глаза при просмотре, это типичность, намеренная узнаваемость декораций, в которых действуют герои Звягинцева. Оба интерьера, за пределы которых почти не выходит действие, умышленно карикатурны: один срисован с обложек журналов про домашний дизайн, а второй обнаружишь, заглянув в любую панельную коробку. Два существующих на контрасте, постоянно взаимодействующих, но непримиримых мира господ и холопов: малонаселенный оазис, зажатый внутри Садового кольца, и всё, что за его пределами. При этом любые симпатии авторов фильма (если они вообще имеются) тщательно замаскированы – камера одинаково беспристрастно высвечивает милые и уродливые черты, одинаково присущие обитателям обоих миров. Ситуация, припасенная сценарием (самого Звягинцева в соавторстве с Олегом Негиным) для Елены, – также предельно тривиальна: отсутствие финансовых возможностей для реализации благих целей, в то время как источник этих возможностей раздражающе близок, прямо здесь, в домашнем сейфе, не нужно совершать ритуальный круг позора с топором по пути к какой-нибудь старухе-процентщице.

Всё задумано так, чтобы лишний раз подчеркнуть условность обстоятельств, в которые помещен современный «маленький человек». Неизменен моральный выбор, поджидающий сомневающегося, страдающего героя: у Звягинцева – мать, глубоко переживающую за судьбу своей семьи, к проблемам которой она небезосновательно полагает себя причастной. А то, что зло охотнее и быстрее всего вызревает на стыке мировоззрений, возможностей и их отсутствия, в том месте, где «маленький человек» менее всего оказывается способен сопротивляться вызовам и соблазнам, – когда ж это было по-другому?

Все посмотревшие картину обратили внимание на необычный для символиста Звягинцева тщательно выписанный социальный контекст, такой понятный и, безусловно, помогающий подвести героиню к моральной катастрофе. Но если всмотреться в картину, мы обнаружим, что режиссер не изменил себе. Как всегда у Звягинцева, внешне приземленные, социально-бытовые, криминальные обстоятельства приобретают библейское звучание, перерастают в эпическую, вневременную драму. Белая лошадь, погибающая под колесами электрички, как эмблема падшей невинности или погасший электрический свет в качестве символа личного апокалипсиса героини – фирменный почерк Звягинцева, его воинствующая образность, без которой «Елена» превратилась бы в унылую и ординарную «социалку». Универсальная история рукой настоящего мастера вначале сжимается до личной драмы, а ближе к концовке приобретает философский, поистине экзистенциальный размах. Картину обещают выпустить в прокат осенью.

Елена Иванова,
«Фонтанка.ру»

Фото: kinotavr.ru.

О новостях кино и новинках проката читайте в рубрике «Кино»