Иван Ожогин: «Европейские вампиры встретили меня тепло и душевно»

В Петербурге начались репетиции мюзикла «Бал вампиров». В город приехала вся постановочная бригада во главе с режиссером Корнелиусом Балтусом (Голландия). Премьера намечена на 3 сентября в Театре музкомедии. Напомню, что Петербург имеет эксклюзивную лицензию на австрийскую версию мюзикла 2009 года. За месяц, что прошел с момента презентации проекта, московский артист Иван Ожогин, утвержденный на центральную роль вампира-аристократа графа фон Кролока, успел съездить в Европу, познакомиться с Кролоками из Австрии и Германии и получить от них ценные рекомендации. Об этом актер рассказал в интервью «Фонтанке».

– Иван, расскажите, как возникла идея поездки, где вы побывали, с кем конкретно познакомились?

– Я побывал в Варшаве, Берлине, Штутгарте, Вене, Зальцбурге, зацепил кусочек Италии и Чехии. То есть путешествовал по Европе на автомобиле, но главной целью поездки было посмотреть немецкую и австрийскую версии «Бала вампиров» и познакомиться со знаменитыми западными Кролоками: Кевином Тартом и Дрю Сэричем. Тот теплый прием, который они мне оказали, превзошел все ожидания, начиная  с того, что Кевин Тарт, например, пытался узнать у российских организаторов проекта, каким рейсом я прилетаю, чтобы лично встретить.

– Как вы объясните такой интерес к проекту успешных европейских артистов, довольно холодных, как все мы знаем, в общении?

– Мюзикл «Бал вампиров» идет во многих европейских странах. Но это исключительный случай, чтобы исполнитель ведущей партии «Бала вампиров» из страны, где премьера только готовится, приехал принять эстафету у действующих исполнителей. Поэтому они были душевно очень тронуты.

– Какое впечатление на вас произвело шоу?

– Шоу вживую я смотрел уже второй и третий раз. Первый раз я увидел его в декабре в Вене. У меня в Вене был концерт, а я в то время уже прошел три тура кастинга на роль Кролока, и, естественно, пошел смотреть «Бал вампиров» - это была как раз та, венская, версия, которую мы сейчас репетируем. Во второй и третий раз впечатления от спектакля только усилились. Это естественно – тут уже знаешь текст, наблюдаешь за деталями, за нюансами. Но я хочу сказать, что даже если ты не знаешь языка, это производит серьезное впечатление – прежде всего, слаженность шоу в целом: музыка, танцы, игра актеров – всё приведено к общему знаменателю и все работает.

– Вы сами для себя ответили на вопрос, почему российские постановки мюзиклов всегда выглядят бледными копиями западных?

– Почему? Далеко не всегда это так. Есть российские постановки, которые превосходят свои западные аналоги. Я считаю, что «Зорро» был очень интересен, «Мama Mia», оригинальная версия «Чикаго», поставленная в Москве. Я бы сказал, что «Норд-ост» был намного лучше ряда западных постановок.

– То есть вам кажется, что этот жанр не является для нас чем-то таким же недостижимым, как голливудские блокбастеры?

– Я считаю, что в России есть все предпосылки для полноценного развития этого жанра.

– А с чем пока самые серьезные проблемы?

– Главная проблема – как и везде, – финансирование. С артистами у нас полный порядок. Хотя, конечно, школы, которая на регулярной основе поставляла бы артистов мюзикла, у нас пока нет. Поэтому у нас в мюзиклах подчас работают самородки.

– Это не мешает?

– Скорее, помогает. Кстати, насчет самородков, венгерская звезда «Бала вампиров» актер Геза Эдьхази сначала работал в кафе официантом. Потом кто-то услышал, как он поет, пригласил его сначала в другой мюзикл, а через год ему уже предложили петь графа фон Кролока. Я знаю несколько артистов мюзикла в Москве, которые не имеют актерского образования, но при этом двигаются, играют и поют так, что дай бог каждому профессиональному артисту.

– Как вам кажется, в чем причина такой безумной популярности этой старой вампирской истории – Поланский ведь снял фильм «Бесстрашные убийцы вампиров» в далеком 1967 году, а первая версия мюзикла появилась в 1997 году – и не сходит с тех пор с европейских сцен?

– Я думаю, что смерть и секс – это такие знаковые вещи, которые всегда будут цеплять. Тем более в сочетании. А потом сколько красоты именно в таком прочтении смерти – в жизни после смерти, в перевоплощениях.

– В чем соль именно этой вампирской истории?

– Я, кстати, задавал постановщикам типичный для русского артиста вопрос: «А про что играть-то будем?» И они отвечали что-то из серии, да ничего, мол, такого особенного и сверхъестественного там нет, это же черная комедия. Как, собственно, и у Поланского. Когда я смотрел фильм, то обнаружил, что мюзикл действительно очень во многом с ним совпадает: вплоть до элементов декораций, хотя фильм снимался на натуре. И вообще в режиссуре мюзикла много киношных приемов: крупные актерские планы, хоть и организованные театральными средствами, огромное внимание к нюансам, полутонам. Ну а если всё-таки до сути роли графа фон Кролока докапываться, то смерть в данном случае преподносится как проявитель человеческих качеств, а Кролок и для героев мюзикла, и для зрителей в зале, для сегодняшнего общества оказывается таким зеркалом: «Вот вы меня обвиняете в том, что я вампир? Но это не моя вина – я родился таким, и я живу с этим уже 400 лет. А вы разве не пьете кровь из своих ближних – из любви к деньгам, из любви к власти? А посмотрите, сколько юных девочек выходит замуж за богатых стариков – у вас это норма. Во мне вы видите свое отражение…» Об этом со мной говорил давний и самый знаменитый из Кролоков – Кевин Тарт, но у него был образ фонаря, который высвечивает в людях темные свойства натуры. Кевин играет Кролока уже 11 лет, переезжал вместе с мюзиклом из Гамбурга в Оберхаузен и потом в Штутгарт. После спектакля мы встретились и несколько часов разговаривали на тему роли – как он к ней готовится, как в нее погружается, что вообще для него эта роль. Оказывается, Кевин все 11 лет окружает себя старинными готическими вещами, свое жилье обставляет в этом же стиле.

– На каком языке вы общались?

– На немецком с переводчиком. Но Кевин сказал, что ему это совершенно не мешало, да и мне тоже. Я поначалу ехал с чисто деловым визитом, и официально мы должны были общаться полдня – до спектакля и после. Но Кевин изъявил желание встретиться и на следующий день, чтобы поделиться мыслями по поводу роли Кролока. Мне было очень приятно услышать от Кевина, что ему впервые приходится встречать артиста, который так же много думает о сути роли Кролока, как он. Еще он сказал, что с большим уважением относится к актерской русской школе и даже произнес имя Станиславского – в том смысле, что лучшие старые актеры, по его мнению, обладают школой Станиславского: в частности, было названо имя Дастина Хофмана. Кевин, как выяснилось, сам очень хорошо знаком с этой системой и старается ей следовать.

– Была ли у вас общая вокальная репетиция?

– Нет, я не считаю, что это было нужно, потому что петь, как он, я не буду. А вот то, что мы вывели общее понимание роли, навели какие-то мостики, которые помогут мне присвоить роль себе – это очень для меня важно, и за это я Кевину благодарен всей душой.

– А что за человеком оказался австрийский Кролок Дрю Сэрич? Судя по его приветствию, показанному на презентации проекта, он большой приколист.

– Дрю – человек очень душевный. Конечно, он хулиган и приколист. Но это отчасти объясняется тем, что он еще и рок-звезда. На мой взгляд, это ему только помогает исполнять Кролока.

– То есть в австрийской версии главный вампир поет как рокер – или этого не слышно?

– Это слышно. Так, как Дрю Сэрич, Кролока не поет никто. К нему были, насколько я знаю, какие-то претензии у музыкальных руководителей, которые готовили его к премьере, но потом приехал музыкальный супервайзер Майкл Рид и сказал: «Не трогайте его, он делает так, как он чувствует». И Дрю стал петь, как он поет, в результате его Кролок – гораздо более экспрессивный, страстный, более сексуальный. Кевин играет более классично, Дрю – более современно.

– С Дрю вы тоже душевно пообщались?

– Да, конечно. Дрю встретил меня на вахте театра, я был рядом с ним всё время, пока он готовился к роли, мы фотографировались на фоне декораций. А на следующий день было последнее шоу в Вене, и мы отправились на party по этому поводу. Там были представители тех стран, в которых был поставлен «Бал вампиров», и там я был официально представлен как русский Кролок.

– Как по-вашему, Кролок испытывает сильное чувство к Саре, или он просто искуситель?

– Вы говорите про любовь? Меня терзают смутные сомнения, что после 400 лет жизни он еще способен что-то такое испытывать. Кто-то и к тридцати годам уже забывает, что это такое. И потом надо иметь большую удачу, чтобы фортуна к тебе повернулась и ты встретил человека, с которым тебе дано испытать это чувство.

– Какова же тогда личная драма графа-кровопийцы?

– Личная драма – в его бессмертии. В том, что он не может умереть. Ему смертельно скучно, а кроме того, он видит, куда катится мир. Но я еще не беседовал с режиссером, возможно, у него другой взгляд на этого героя. Посмотрим. В любом случае, роль Кролока для меня – очень серьезная ступень, которая может радикальным образом повлиять на мою карьеру. Конечно, несмотря на то что у Кролока меньше музыкального материала, чем, скажем, у профессора или Альфреда, это – ключевая роль. Масштаб личности Кролока определяет масштаб всего мюзикла. Именно поэтому фан-клубы, которые возникают, связаны с тем или иным исполнителями роли Кролока, а не всего мюзикла. И в Германии, например, есть фанаты Дрю Сэрича, которые ездят на его спектакли в Австрию, и, наоборот, австрийцы, бывает, предпочитают исполнение Кевина Тарта и едут смотреть на него.

– В вашей творческой биографии уже была роль подобного масштаба?

– Думаю, что наиболее близок Ромашов из «Норд-оста».

– А как вы вообще про кастинг «Бала вампиров» узнали?

– Мне позвонила моя знакомая, петербургская актриса Светлана Вильгельм, рассказала о том, что в Петербурге начинается проект «Бал вампиров». Я в тот момент гастролировал в Австрии с хором донских казаков, должен был возвращаться в Москву играть спектакль, но взял билет до Петербурга. У меня был единственный свободный день – и это был последний день первого тура прослушивания для участия в мюзикле «Бал вампиров». Я приехал в театр за 20 минут до окончания кастинга, спел арию Чудовища из «Красавицы и чудовища». И прошел на второй тур.

– Ваши коллеги из Германии и Австрии действительно обещали приехать на премьеру в Петербург 3 сентября?

– Да, я лично отвез им приглашения. Когда я им сказал, что, возможно, на поклонах мы выйдем на сцену все втроем в гриме Кролока и споем его арию, они воскликнули: «Вау! Как это круто!» Сейчас они договариваются с дублерами по поводу 3 сентября – и мы очень надеемся, что всё случится так, как задумано.    

Жанна Зарецкая,
"Фонтанка.ру"

Фото из личного архива Ивана Ожогина.

Досье «Фонтанки»

Иван Ожогин, актер музыкального театра и кино, тенор.

Родился в 1978 году. В 2002 году окончил Российскую Академию театрального искусства (ГИТИС) по специальности «артист музыкального театра» (курс А.Б. Тителя и И.Н. Ясуловича). Играл в Музыкальном театре им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко («Обручение в монастыре», 2001), в театре «Геликон-опера» (граф Юсупов, «Распутин», 2008).

Участвовал в российских мюзиклах: «Chicago» (Мэри Саншайн, 2002), «Свадьба соек» (2003), «Норд-ост», гастрольная версия (Ромашов, 2003), «Сats» (Манкустрап, 2005), «Черная уздечка белой кобылицы» (еврейский пророк Агиц-ин-Паровоз, 2006), «Красавица и чудовище» (месье Мрак, 2009-2010), шоу «Звезды Бродвея» (2010-2011).

Солист хора Николо-Угрешского ставропигиального монастыря с 2005 г. Солист хора «Bolshoy Donkozaken» (Вена, Австрия). Концертирует в России и за рубежом.

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»