Поделиться«Слишком много нот, милый Моцарт», – так, по легенде, отреагировал на новое произведение великого композитора его августейший покровитель император Австрийский. И это именно легенда, а не очередной необязательный анекдотец: в этой фразе – вечная модель представлений власти о том, как надо осуществлять контроль над искусством. Уходящий год в российском кино лишний раз подтвердил неизменность этой модели.
Благодаря организации Фонда поддержки кино, распределившего бюджетные средства между самыми заслуженными продюсерами (вместо того чтобы предоставлять их, понимаешь, абы кому), и объем кинопроизводства, и доля отечественного кино в российском прокате в 2011 году снизились до рекордно низкой планки. Выпущено 85 фильмов – вместо стабильных 100 - 120-ти в последние годы; доля в прокате – около 10% вместо 25 - 27. Второе связано с первым не статистически, а по сути: чем меньше фильмов, тем меньше шансов на успех. Более бесцветного года российский кинематограф не знал давно.
Все крупные удачи года – случайны, сделаны вопреки, и в основном это «долгострои», сработанные еще по прежним правилам. Будь то фестивальные триумфы («Фауст» Александра Сокурова и «Елена» Андрея Звягинцева), важные культурные события («Мишень» Александра Зельдовича, «Жила-была одна баба» Андрея Смирнова и «Борис Годунов» Владимира Мирзоева) или просто выдающиеся произведения киноискусства («В субботу» Александра Миндадзе и «Охотник» Бакура Бакурадзе), – все они стали одиночными яркими вспышками на сером, блеклом, мутном фоне кинопроцесса. Нормальных, спокойных, средних (в лучшем смысле всех этих слов) фильмов, не претендующих на «открытие новых путей в киноискусстве», – раз-два и обчелся: «Два дня» Авдотьи Смирновой, «Огни притона» Александра Гордона… да и всё, пожалуй. Но это бы еще полбеды: отсутствие «среднего уровня» – давний сюжет киноведческих стенаний. Однако не было и громких, вопиющих, смехотворных провалов, коими так изобиловало минувшее десятилетие. Вспомните хотя бы, какую бурю возмущения вызвал чудовищный по бездарности и любительщине «Гитлер капут», а кому придет в голову возмущаться «Беременным»? Он столь же бездарен, столь же чудовищен – но непоправимо скучен. Развязный, амбициозный, почти обаятельный в своем кретинизме трэш «нулевых», по крайней мере, был убежден – подобно всем дворовым мачо – в эффектности своего тупого напора; и воля ваша, но было что-то оптимистическое в названии «Яйца судьбы». Ну да, пусть не мозги – но хотя бы. Поточная коммерческая продукция этого года – что сборище игриво повизгивающих кастратов. Эстетически неровные, сомнительные, но неизменно содержательные проекты-рефлексии Константина Эрнста на тему «я когда-то был молод, а сейчас уже нет» (будь то «Дозоры» или прошлогодняя «Чужая») сменились уныло-беспомощным «Высоцким». И даже «Цитадель» вышла менее нелепой, нежели «Предстояние». Отсмеялись.
Именно это важнее всего. Потому что сетовать на малое количество шедевров – глупость и снобизм: талант – вещь беззаконная и непредсказуемая. Это не значит, конечно, что он не стоит заботы; то, как по крохам собирал Сокуров деньги на свой шедевр, терпя отказ за отказом, – история позорная и – в самом серьезном, самом подлинном смысле слова – безнравственная. Однако то, что в случае с «Фаустом» является очевидным преступлением, в области поточной продукции куда менее очевидно, но столь же губительно. Именно ошибки, срывы, пассионарное хулиганство и всевозможные, как говорил Набоков, «эскапакости» и образуют ту злокипучую магму, которая на поверку оборачивается плодоносным слоем национальной кинокультуры. А госконтроль, пусть даже не цензурный, а лишь финансовый, неизбежно форматирует этот не очень-то приятный (особенно для нашего брата-критика), но очень полезный процесс. У каждого живого организма – будь то человек или культурный контекст – есть неотчуждаемое право, не зафиксированное в декларациях: право на ошибку. У Толстого есть фразы, попросту неграмотные с точки зрения русского языка; стиль многих страниц Достоевского – пощечина хорошему вкусу. В «Елене» Звягинцева, в фильме Смирнова «Жила-была одна баба» хватает и недочетов, и перегибов. «Служебный роман. Наше время» – фильм по-своему безупречный. Полная стерилизация.
В авторском кино есть мысль, авторский посыл, попытка описания мира и человека, а потому – ответственность и взвешенность тона. Коммерческое, жанровое кино – штука разнузданная, ибо к реальности отношения не имеющая; так все великие комики, от Чаплина до Леонова, были исключительно мрачными субъектами, а Шварценеггер с Брюсом Уиллисом в быту и мухи не обидят. Внешний контроль над авторским кино – насилие над мыслью, и мы, интеллигенты, очень сильно против; а вот контроль над коммерческим – всего лишь непоследовательность, но уничтожающая саму суть процесса. Скажем, фильм «Пять невест» задуман как отчаянно пикантный, полный любовной неразберихи, с томными девицами всех мастей, – и, спрашивается, какой смысл было делать его столь целомудренным и лиричным? Дивное, странно-медицинское стремление чиновников от культуры непременно что-нибудь «прививать зрителю» менее всего уместно в области коммерческого кино (представьте себе, например, прививающего что-нибудь Гайдая), это – территория чистого драйва и торжества основных инстинктов. А идеалы любви к женщине, природе и родине куда успешнее прививает «Солярис» Тарковского.
Как известно, создание Фонда поддержки кино оказалось лишь первым этапом; осенью наш августейший монарх высказал чудную мысль о введении в российском кино цензурного «морального кодекса». Право же, после этого проекты стерилизации педофилов предстают в ином свете: кажется, властям интересен сам процесс, а что именно послужит объектом, педофилы или там фильмы, – вопрос второй. Их сознание, по-видимому, навек очаровано магической фразой «и ставит, и ставит им градусники», в которой слились воедино обычай, если что, звать к непокорному пациенту доктора и недавно опубликованное представление о подведомственном народе как о больных обезьянах. Последние события, однако, свидетельствуют: модель бесконечного воспроизводства сиквелов в российской среде, кажется, больше не пользуется успехом и собирает куда меньшую кассу, чем рассчитывали продюсеры. И франшиза «Самый лучший правитель-3» серьезно рискует провалиться в прокате. Коли так, есть надежда, что 2011 год останется низшей точкой падения в новейшей истории российского кино. Ну, скажем так: и кино тоже.
Алексей Гусев, специально для «Фонтанки.ру»
