ПоделитьсяДо петербургских экранов добрался, собрав по дороге почти все главные европейские награды сезона, обладатель десяти номинаций на «Оскар» - черно-белый немой фильм Мишеля Хазанавичуса «Артист». Самая точная оценка, которой заслуживает эта блистательная трагикомедия, - нет слов. Как в прямом, так и самом позитивном смысле этого словосочетания. Однако, затеяв все-таки разговор о «великой красоте молчания» (Чарли Чаплин), позабытой с приходом звукового кинематографа, было бы несправедливо ограничиться одной только этой формулой.
1927 год, конец эпохи немого кино. Звезда Голливуда актер Джордж Валентайн (Жан Дюжарден) отказывается верить в успех новомодных звуковых фильмов и, искренне потешаясь над нелепостями прогресса, начинает съемки собственной картины. Пока он корпит над производством, его некогда гремевшее в прекрасной тишине имя тонет в гуле экранных голосов и стремительно забывается публикой. Фильм с треском проваливается в прокате, а Великая депрессия, обрушившаяся не только на Валентайна, но и на всю Америку, лишает упрямца последних сбережений. Покинутый всеми, кроме верного джекрассел-терьера Угги, прежде блиставшего вместе с ним в кино, актер вынужден распродавать с молотка остатки былой домашней роскоши. Вокруг тем временем загораются новые звезды: одна из них – очаровательная Пеппи Миллер (Беренис Бежо), с которой Валентайн случайно познакомился еще в те давние дни, когда она была лишь амбициозной статисткой, а он – кумиром миллионов.
Тема немого кино не раз эксплуатировалась в кинематографе. Достаточно вспомнить хотя бы созданные на излете Золотого века Голливуда ностальгические «Бульвар Сансет» Билли Уайлдера и «Поющих под дождем» Джина Келли и Стэна Донена. Или «Юху» Аки Каурисмяки 1999 г. – первый после «Новых времен» Чарли Чаплина немой фильм. «Юха» стала примером синефильской эстетской стилизации, в которой последовательно воссоздается фактура сначала собственно немого кино, а потом – упомянутых уже «золотых» десятилетий. «Артист», в связи с которым невольно всплывает в памяти картина Каурисмяки, - кино совершенно иного рода. К нему вообще не хочется применять понятие «стилизация»: Мишель Хазанавичус, снявший до того пару по-настоящему смешных пародий на шпионские фильмы про агента 117, оказался обладателем чувств юмора, вкуса и меры столь исключительных, что его «Артист» стал не киноманской данью безвозвратно ушедшим временам, а любовным и, как ни парадоксально звучит, абсолютно современным воспоминанием о них. Кино Хазанавичуса лишено не только искусственной нафталинности, но и громоздкости, которой как раз часто грешат стилизаторы, обыкновенно без меры помешанные на аллюзиях и цитатах.
Игры с ушедшими в прошлое монтажными приемами и, напротив, классическими операторскими фокусами за которые отвечает великолепный Гийом Шиффман, а также пантомимо-мимические этюды составляют здесь лишь некоторые из хитросплетенных элементов всего действа – необыкновенно ритмичного, музыкального, драматургически цельного и чистого. Оттого совершенно неважно, будет ли зритель в настроении разгадывать, в чем и насколько достоверно списан образ Джорджа Валентайна с Рудольфа Валентино, Дугласа Фэрбенкса, Джона Гилберта и Кларка Гейбла, или предпочтет просто наслаждаться редкой пластичностью Жана Дюжардена и столь же исключительной витальной энергией Беренис Бежо. Для кого-то обоих, впрочем, затмит пес Угги, то ли сбежавший от репортера Тинтина (героя комиксов Эрже, экранизированных в прошлом году Стивеном Спилбергом), то ли просто обучившийся своим трюкам у коллег-спасателей – популярных героев раннего кинематографа. С трюками, к слову, дела у «Артиста» вообще обстоят прекрасно – дорого стоят хитрые приемы передачи сути происходящего без слов. Титров здесь не так много, как ожидаешь поначалу, а те, что есть, - восхитительно остроумны. Скажем, когда Джордж Валентайн снимается в одной из последних своих картин «Русское дело», где его героя пытают советские злодеи, в критический момент на экране появляется надпись «Я не буду говорить. Я не скажу ни слова».
Любопытнее всего то, как в «Артисте», являющем собой прежде всего сделанную по всем законам жанра классическую и совершенно вневременную киноисторию любви (между мужчиной и женщиной, а кроме того, между актером и кинематографом), вмещается немало лукавых подтекстов, касающихся дня сегодняшнего. Во-первых, всякий любитель кино, вспоминая слова Робера Брессона о том, что звуковое кино открыло тишину (которой сразу стало остро недоставать), наверняка в очередной раз взгрустнет о кинематографе, который никогда не будет таким, каким мы знали его до появления «Аватара» - воплощенного торжества технологий. Во-вторых, зрителя, наблюдавшего за тем, как безусловный оскаровский фаворит, снятый французской командой в Америке и в немалой степени об Америке, собирал внушительную коллекцию европейских премий, непременно повеселит импровизированное противостояние двух мировых киношкол (разумеется, в самом широком смысле этого слова) – французской и голливудской. Дополнительное интригующее обстоятельство заключается в том, что главным соперником «Артиста» в соревновании за признание киноакадемиков оказался «Хранитель времени» Мартина Скорсезе, посвященный пионеру немого кино Жоржу Мельесу. Впрочем, любые американские, французские и прочие национальные мотивы начинают значить совсем немного, когда вспоминаешь о том, что неповторимая прелесть этого кино – в чрезвычайно редкой нынче способности говорить о главном почти без слов.
Ксения Друговейко, «Фонтанка.ру»
Фото: Weinstein Company, компания «Вольга»
Поделиться