ПоделитьсяВыпустив прошлой осенью альбом «Иначе» и организовав грандиозные выступления, "ДДТ" и Юрий Шевчук лишний раз подтвердили, что в российском роке с ними сейчас вряд ли кто сможет сравниться. Уже в мае программа «Иначе» будет снова показана в Петербурге, а до поры поклонникам можно «разогреться» ее видеоверсией - фильмом «Небо под сердцем». Перед началом нового тура группы «Фонтанка» была приглашена на студию "ДДТ," где Юрий Шевчук дал одно из нечастых, но всеобъемлющих интервью. Ему есть что сказать и в песнях, и в личном общении - лишь бы пленки в диктофоне хватило. Темы - любые: от попыток «пробить Запад» до особенностей провинциальной бюрократии и цены творческой свободы. Слово поэту.
Про "ДДТ" и Родину
Говорят, что, когда херово, все слушают "ДДТ". Об этом писали. Если 1991-й или 1993-й - то «Еду я на Родину». Декабрьские события 2011-го - снова слушают. Не думаю, что "ДДТ" для этого что-то специально делает. Я долго думал, что спеть на этом марше несогласных. И выбрал именно эту песню. Вот, была она где-то в 1991-м году написана. Теперь 2011-й - 20 лет прошло, и я понял, что история рифмуется. Почему? Реакция в нашей стране приватизировала любовь к Родине. Абсолютно. Зареванный Путин, «они» и «мы», разжигание этой розни классовой… Сословной, скорее. Классов-то у нас фактически нет, общество так и осталось сословным, феодальным. В свое время в Питере Гапон выскакивал из подворотни и метлой с дегтем мазал «очкастую интеллигенцию, бандерлогов» - из тьмы веков с сияющим крестом. Посмотри, сколько угрюмой реакции среди псевдоправославных наших «ваххабитов» и прочих подобных персонажей. Вот почему «еду я на Родину». Мы Родину любим. Вот что я хотел сказать на Болотной. Мы любим ее не меньше, а может, даже больше, чем они. И не надо эту любовь приватизировать. Не надо называть людей, которые вышли голосовать за свободу личности, «хомячками». Это нормальные, свободные люди, которые хотят только добра России.
Может, скорее, про "ДДТ" вспоминают именно в эти дни, нежели мы как-то стараемся писать на злобу дня. Я что тогда, что сейчас пою, в принципе, об одном и том же. Как любой художник. Тарковский, гений, ходил по одной эстетической дороге. Гребенщиков - тоже рубит, в общем-то, одну шахту. У каждого художника есть магистральный путь, в его шахте угля хватит на несколько поколений. Иногда мы ко двору приходимся, ко времени. Иногда нет. Сейчас время изменилось - мы стали актуальны.
Про Болотную и альтернативных лидеров
В шахматы я плохо играю. Я боюсь заблудиться в этом политическом закулисье. В этих шторах - огромных, пыльных, где каждый второй ищет выход и спрятанные клады, как при Людовике – короле-Солнце, - в Версальском дворце. Там же, за этим шторами, стояли горшки ночные, и дамы прекрасные оправлялись. Туалета не было в Версале в те маккиавелевские времена. И у меня нет сил бродить в этом закулисье. Я как гражданин поддержал лигу избирателей, потому что светлая движуха, как говорит молодежь. Я имею право поддержать какое-либо гражданское направление общественной мысли, демократические силы. Болотную я поддержал. Я был на трибуне с гитарой, но чувствовал себя там, внизу, с народом. Я не толкал никаких речей или политических лозунгов. Просто спел и сказал: ребята, как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались. Ко мне много приходило людей с большими деньгами, и всяких, и разных, - предлагали то и это. Нет. Художнику хозяин Бог, а не генеральный секретарь какой-либо партии. (Смеется.)
Я считаю, что не имею права, не понимая до конца идеологии и нутра лидеров, с которыми я, допустим, оказываюсь на протестной трибуне в данный момент, рубиться за их конкретные варианты выхода к свету. Бьются ли они действительно за свет, за добро и за правду? А не есть ли это просто казуальный политический расчет? Эти вопросы рождают чувство ответственности перед аудиторией, о которой мы говорили выше. Я не имею права своих слушателей, молодых ребят, повернуть куда-то не туда. Повести, сказать «Голосуйте за этого парня, он молодец, он русский Махатма Ганди и спасет Россию!» Я им говорю одно: «Ребята, думайте, боритесь за свое достоинство, личную свободу и светлую Россию. Выбирать вам, вам вытаскивать из себя человека. Вам строить новую честную политику».
Про страх российской бюрократии
Конечно, основное направление для "ДДТ" - это Россия. Поедем сейчас по Сибири. Должно было быть 11 городов, а осталось 9. В Тюмень и Омск местные власти нас не пустили. Просто закрыли для нас города, площадки - и всё. Представляешь? Горе-губернаторы... Причем в Тюмени это уже второй раз. Первый раз они испугались в декабре. И теперь опять: «все площадки заняты». Представь себе, мы, точнее - наши промоутеры на местах, - даем заявку. Директора дворцов спорта, местные отделы говорят: «"ДДТ" - отлично!» Через два-три дня звонок сверху: «У нас, типа, КВН». Или «елка». Или танцевальное шоу. Эти бедные, несчастные реакционеры…
Там во многих регионах и губерниях местное начальство чувствует себя абсолютными феодалами. К нашему глубокому сожалению. Хозяевами не только финансовых потоков или каких-то экономических «прелестей», но и властителями дум. Пресса, радио, телевидение, журналистика - все там задавлено. И они что хотят, то и творят. Когда в декабре нас угораздило поехать перед выборами, были огромные проблемы в Екатеринбурге. Там полпред президента шел на всяческие ухищрения - лишь бы не было нашего концерта. Закрыл один зал - местные промоутеры сделали в другом. Пытался не дать пожарных или врачей, без которых концерта тоже не будет. Любые уловки. В Перми - то же самое. Вспоминается Салтыков-Щедрин с его городом Глуповым.
Но мне нравится, что они нас так боятся. Страх - хорошее чувство для начальства. (Смеется.) Но если они боятся, то, значит, чувствуют, что в их королевстве что-то не так. И чего они боятся - что пять тысяч молодых людей придут и ересь какую-то услышат? Наша программа вне политики. Боятся ведь не этого. За что того же Бродского посадили? Он же ни одного антиправительственного стихотворения не написал. Этим людям просто был непонятен его объем, информация, философия, которую он выдавал о стране и мире. Для узкого прокрустова ложа серой идеологии таких начальников его объем был необычен, страшен и вреден. И меня радует, что мы тоже где-то добились такого же эффекта программой «Иначе», что она пугает этих вот «красавцев» с мигалками во лбах. (Смеется.)
Про Финляндию
Могу сказать, что мы прорвали этот ржавый занавес. Одни из немногих, наверное. Тут, конечно, дай Бог здоровья всем музыкантам. Финны пошли на этот концерт и в Хельсинки, и в Тампере. Много людей, которые слов не понимали, но тащились от музыки. Это вообще был маленький прорыв для "ДДТ". Все наши коллеги - музыканты и музыкальные журналисты - знают, как тяжело русский рок двигать где-нибудь за границей, когда ты один, а кругом одни иностранцы. (Смеется.) Но получилось. Было два концерта. В Хельсинки есть клуб Circus - все билеты были проданы за неделю до концерта, собрали полторы тысячи народа. А в Тампере делали «Иначе» - целиком, с экранами. Там тоже народа хватало - и наших дорогих соотечественников, конечно.
Мы работали с Обществом русско-финляндской дружбы. Там есть две Мерьи и Туйя с друзьями. Эти замечательные рок-н-ролльные женщины год трудились над нашей культурной акцией, пробивали нашу и финскую бюрократию - и устроили "ДДТ" большие концерты. С хорошей рекламой по ТВ, радио и в газетах. За державу не обидно, получилось хорошо. Финны посмотрели, послушали русский рок, и меня очень порадовало, что из зала никто не ушел. К тому же все тексты были переведены на финский под руководством замечательного писателя страны Суоми - Томи Хуттунена - и раздавались зрителям в буклетах.
У меня были еще две лекции - разговаривал со студентами о российской рок-музыке, о культуре, о том, о сем. Мне говорили: «Мы такого никогда не видели». Ну, приятно такое услышать в Финляндии, где масса рок-фестивалей и приезжает вся Европа. Здорово. Про Pussy Riot финские журналисты тоже спрашивали. Тема такая. Сейчас даже появилась новая реклама, кажется, Nokia, - девица в цветном чулке на голове. Так что на образе Pussy Riot уже мобильники рекламируют. Что сказать, гнилой, прагматичный Запад. (Смеется.)
Про железный занавес, который стал стеклянным
Российская модернистская культура развивалась вне мировой или европейской, десятки лет не было почти никакого диалога с Западом - считай, после Второй мировой войны в течение сорока лет мировая музыка развивалась в одном ключе, а мы - в другом. Мы что-то делали, но это было за железным занавесом. У меня ощущение, что западный слушатель или музыкальный критик просто привык к тому, что в России ничего современного не происходит и не может происходить. Потому что почти сорок лет у него не было об этом никакой информации. Поэтому им до сих пор это все неинтересно, неактуально. Может, этот занавес уже и не такой железный, но он остался. Стеклянный занавес. Все прозрачно, можно увидеть, но, как у нас говорят, «не вкурить». Увидеть, но не пытаться понять. Нет стремления у западного слушателя нырнуть в ледяные, мутные воды нашей современной культуры. Сейчас только понемногу все начинает развиваться. Россия именно в виде молодежных течений - рока, контркультуры, субкультуры - только-только начинает выходить на Запад. Современный театр, кино и качественная рок-музыка.
Что на Западе от России получали все это время? Большой театр, хор советской армии и диссидентство. А если искусство - то соцарт, герб СССР, тонущий в океане. Произведения диссидентствующих, в общем, художников. В литературе… Почему Бродский стал актуален на Западе? К сожалению, во многом потому, что его посадили. Это же факт. (Смеется.) И почему сейчас Pussy Riot? Они тоже сидят, и поэтому они актуальны. Я это наблюдаю везде: в Лондоне, Париже, Финляндии... Инерционные, политизированные процессы идут. Но они когда-нибудь закончатся, трения никто не отменял, всё притормозится, и стеклянные стены непонимания или нежелания понять русскую современную культуру тоже рухнут. Конечно, и мы должны давать миру что-то интересное и качественное.
Про фильм «Небо под сердцем»
Фильм снимала студия Panic Film. Работа получилась очень быстротечной. Я бы такое кино снимал года два, концертов двадцать, репетиции на студии и бытовые кусочки не один день, а несколько месяцев. И из этого уже что-то создавал бы. А тут снят один московский концерт - не самый лучший, всего пятый по счету. Тогда еще не научились играть эту программу, как сейчас. Вот в Питере и Москве скоро покажем еще раз, и разница, безусловно, будет. К тому же никаких дублей, всего одна съемка. А в Москве был полный пердимонокль. Продакшн-компания - московский филиал Euroshow - очень сильно нас подставила. История с развешиванием света… Я выхожу на сцену, зал ждет, а там два мужика тянут провода! (Смеется.) Это для меня было вообще последней пулей. Мы взяли зал в аренду на два дня, и они за 50 часов не смогли развесить свет! 50 часов! Именно этот концерт и показан в фильме. И репетиции у нас тогда не получилось - из-за того, что не был вовремя выполнен райдер. Свет над залом висел, но не работал. Когда я помогал монтировать это горе-кино, находился в полной прострации - мы по крупицам искали какие-то бледные вспышки. Кровавый был фильм. Кровавый был концерт. В результате поздравляю всех фанов "ДДТ" с кровавой премьерой! (Смеется.) Поэтому, конечно, во многом режиссер фильма не виноват, что не все получилось. Главный плюс этого фильма состоит в том, что люди в небольших городах, куда мы не сможем привезти эту большую программу, посмотрят и послушают ее хотя бы в кинотеатрах. Хотелось бы поблагодарить известного деятеля арт-хаусного кино Сэма Клебанова, который мужественно взялся за прокат этого некоммерческого проекта.
Про то, что будет завтра
Я не знаю пока, что делать дальше. «Иначе» мы будем плотно играть еще год - где только можно. Я думаю над какими-то новыми песнями. Но я помню дневники, кажется, Мусоргского, который рассказал, как сочинил оперу: все отлично, все на ура, сейчас напишу еще одну. И ничего не вышло. Полгода работал - получилась бредятина. Ни энергии, ни свежака. (Смеется.) Должен пройти какой-то период накопления.
Если Господь подарит еще одну программу, еще одну идею, будет очень интересно. Но это должно быть что-то совершенно другое, наверное. Потом, вот, дуют мне в уши со всех сторон, что надо сделать сборную программу из разных альбомов - хитов, не хитов. И еще год ее играть, а параллельно думать над чем-то новым. Сразу такую вещь, как «Иначе», - не родить. Она внутренне долго зрела, пять лет. Таких, как она, у "ДДТ" совсем немного.
Хватит ли у меня сил на все это? Делать такие концерты, как «Иначе», в нашей стране очень тяжело. Трейлеры с аппаратурой по Сибири - это же караул. Никто же у нас так не работает - все свое везти. Экраны, проекторы, аренда аппаратуры - дикие деньги. Физически ты выматываешься. (Устало вздыхает.) И денег, кстати, мы получаем гораздо меньше, чем наши коллеги, которые приезжают и играют на местном, «ко всему готовом» звуке. Или, более того, играют на корпоративах. А у нас все сжирает продакшн. Сколько мы вчера загрузили? Вагон аппарата, он пошел в Читу. И еще два трейлера идут из Перми. Да, мы абсолютно независимая группа. Но за все надо платить. Единственное, что остается, - это творческое удовлетворение.
За любую свободу надо платить. Это же птица, которая просто так не дастся в руки. И за внутреннюю свободу платить очень много надо. Это важно понимать. Ты должен знать, на что идешь. И мы идем, не вякаем. Слава Богу, группа меня поддерживает. В других выть сразу начинают: «Что так мало денег? Где то, где это?» А у нас - cлава Богу.
Макс Хаген специально для «Фонтанки.ру»
Фото из архива "ДДТ"
Поделиться