Антон и сто лет спустя выставляет счета пошлости

В Театре на Васильевском сыграли премьеру спектакля по пьесе американки Джейн Мартин «Антон и шоу-бизнес». В ней заняты восемь актрис названного театра, которые играют восьмерых американских актрис, которые, в свою очередь, разыгрывают историю об антрепризе, где репетируют ни больше ни меньше «Трех сестер» Антона Павловича Чехова.

Совершенно очевидно, что Джейн Мартин, чьи театральные тексты на русский язык прежде не переводились – пьесу «Антон и шоу-бизнес» артист Театра на Васильевском Артем Цыпин выбрал для своего режиссерского дебюта и сам сделал перевод, - знает театр изнутри, как свои пять пальцев. Она не метит в Шекспиры, но, как и ее коллеги по ремеслу сочинительства «хорошо сделанных пьес» - американец Кен Людвиг и англичанин Рэй Куни, – очевидно, уже собаку съела на сюжетах, высекающих из публики простые эмоции. Здесь образ сходится с образом, у каждого героя есть несколько выигрышных эпизодов, и существует один на всю пьесу, но безотказно воздействующий комический аттракцион: не только женские, но и мужские роли – режиссера-англичанина, режиссера-афроамериканца, режиссера-поляка, модельера-гея, ковбоя и спонсора из числа табачных магнатов – тут играют женщины. Это не говоря уже о том, что сама возможность, точно в замочную скважину, подглядеть за жизнью актеров обеспечивает непроизвольное любопытство любого зала (это примерно как «желтое» издание хоть на мгновение, да притянет взгляд любого пуриста-интеллектуала). Однако и для интеллектуалов у Джейн Мартин припасена коллизия. Как уже было сказано, сюжет закручен вокруг репетиций «Трех сестер», и чеховские сюжетные перипетии, которые, разумеется, совершенно случайно ассоциируются с жизненными ситуациями героев, позволяют им пережить хоть по нескольку мгновений подлинных драм, а зрителям (тем, что помнят «Трех сестер») - испытать радость узнавания неувядающей классики.

Для начала все восемь актрис объясняют зрителю, что это не простой спектакль, а игра, предлагают включить воображение и рисуют образ Нью-Йорка, где хоть и высится огромное здание «Актерская справедливость», в котором располагается соответствующий профсоюз, но проблема занятости остается нерешаемой: 80 процентов безработных артистов – та цифра, которую не удается уменьшить десятилетиями. В то же время эта цифра позволяет российским актрисам поглядывать свысока на каменные джунгли, спроецированные на задник (художник Елена Дмитракова, видеопроекции Татьяны Мишиной): у нас актеры, конечно, живут плохо, но не до такой степени. Тут надо уточнить, что на сцену в спектакле «Антон и шоу-бизнес» выходят актрисы, которые не попали в так называемый «ближний круг» поляка Анджея Бубеня, последние пять лет занимавшего в Театре на Васильевском пост главного режиссера, и не были активно заняты в его спектаклях. Однако российская форма репертуарного театра все же обеспечила их работой (в тех спектаклях, что были поставлены до прихода пана Бубеня, и в тех, которые выпускали другие режиссеры). В то время как их американские «сестры» вынуждены снова и снова проходить унизительную процедуру кастинга в новых проектах, как только закончится прокатный период старых, и они уйдут в историю. Однако список различий заканчивается неожиданно и быстро - буквально за 10 минут сценического времени, - и начинаются сходства, в которых комического до поры до времени больше, чем драматического.

В любой среднестатистической актерской команде, – даже если театр трижды репертуарный, не говоря уже об антрепризе, - рулят звезды. Вот такой вот звездой (правда, телесериалов) по имени Холли на сцену выходит Наталья Круглова. Эта героиня и есть локомотив нового проекта «Три сестры», «акула эфира», которая должна, что называется, «сделать кассу», и поэтому именно она (а не режиссер) принимает все окончательные решения. Не только набирает артистов в команду, не только распределяет роли, но и выставляет за дверь распоясавшегося чернокожего (о ужас!) постановщика (Любовь Мокеева не мажет лицо ваксой, обходится рэперской пластикой и фрондерской кепи затылке, но временами демонстрирует чудеса театрального лицедейства). А еще Холли, узнав, что постоянно вмешивающаяся в действие зрительница-зануда (Юлия Солохина) на самом деле критик, но не из «Нью-Йорк Таймс», а из «Окружного вестника розничной торговли», свысока бросает: «Девочки, она - никто». Вообразите, какую стерву можно было бы слепить, имея такой материал, но Наталья Круглова играет не стерву, которая ловит кайф от власти и нападает на ближних. Свою Холли она лепит по тому же рецепту, по которому в лучшие, триумфальные времена ленинградского ТЮЗа – времена Зиновия Корогодского – артисты среднего поколения играли своих подростков: с сочувствием, пониманием и мудростью взрослых людей. Наталья Круглова, кстати, училась именно у Корогодского. Видимо, поэтому в ее Холли так много детского, непосредственного. И весь ее демонстративный волюнтаризм – это явная месть за первый оргазм, который она пережила прямо в камере, снимаясь в порнофильме, и за те сотни тысяч долларов, которые она потратила, чтобы добиться того вида, которым общество согласно восхищаться как «абсолютно естественной красотой».

Особенно хорош эпизод в самом начале, где Холли-Круглова неожиданно простодушно объявляет своим компаньонкам, что, когда режиссер на ее глазах сообщил девушкам, что они не прошли прослушивание, она вспомнила, как часто ей самой приходилось страдать от подобных резюме, и решила все повернуть по-своему. Ролью хозяйки положения Холли не упивается, как не упивается собственной долгожданной главной ролью сама актриса Круглова. В том, как Холли отстаивает свои ноги, которые экзальтированный дизайнер нетрадиционной ориентации (Наталья Лыжина) намерен скрыть под длинной юбкой, и в том, с какой мерой откровенности она признается в том, что пьет водку от обиды, что ее игнорирует техасский ковбой, назначенный на роль Вершинина (та же Наталья Лыжина), видится не американская акула шоу-бизнеса, а героиня Надежды Румянцевой из «Девчат», в том эпизоде, где Тося мечтает, как мужчины будут при виде нее укладываться в штабеля. Если добавить, что прическу Холли венчают смешные кудряшки, сходство в ряде моментов покажется разительным.

Но тут стоит оговориться, что у актрисы Кругловой условия – самые выгодные. Она, что называется, весь вечер на сцене и в центре внимания, действие крутится вокруг нее и ее Маши (разумеется, она для себя выбрала именно эту чеховскую героиню). Две другие «сестры» хоть и остаются на глазах у публики, но все же в тени протагонистки. Актрисы Ульяна Чекменева (Лизабет) и Инна Кошелева (Кейси) – соответственно, чеховские Ирина и Ольга - вполне хороши там, где им приходится от лица героинь рассказывать анекдоты о своей сексуальной жизни. Но вот как только дело доходит до драм, им остается только впадать в дурную сентиментальность. А все потому, что режиссер-дебютант – будем надеяться, что по неопытности, - упустил из виду главный фокус пьесы: то, как Чехов постепенно углубляет «жизнь как шоу» до подлинных драм. Ну вот, к примеру, когда Кейси и Холли затевают спор, удастся ли Холли все же заполучить ковбоя-семьянина, и решают, что проигравший должен обриться налысо, - это забавно и только. Когда же в разгаре репетиций Кейси сообщает подругам об опухоли на второй груди, а Холли бросается ее по-сестрински обнимать, - это выглядит уже мелодраматично. Но когда эти линии соединяются и Кейси, оставляя наедине Холли и Бена, бросает на прощание: «Я все равно уже лысая» (с намеком, понятно, на химиотерапию), - действие, по идее, должно словно бы замереть от этого memento mori, но оно не замирает. Фраза остается не замеченной публикой. И уж вовсе без внимания проходит дословная цитата из «Трех сестер», которую у Чехова совершенно некстати произносит доктор Чебутыкин: «При выпадении волос два золотника нафталина на полбутылки спирта – так и запишем», а она бы в данном контексте могла и вовсе потянуть на «звук лопнувшей струны».     

Как известно, Чехов всегда мстит режиссерам за профессиональные огрехи. И хотя в данном случае чеховские мотивы рассеяны по чужой да еще и американской пьесе, дела это не меняет. Лишенная Чехова как базы, как точки отсчета, позволяющей определить уровень сегодняшней пошлости, пьеса о театре начинает работать против театра. Выходы большинства актрис на сцене Театра на Васильевском превращаются в номера капустного толка, разрозненные, весьма нелепые, неравноценные. Особенного сочувствия достойна Юлия Костомарова, играющая директора театра «Актерский экспресс», перед которой, видимо, поставлена задача «безумно любить театр» (как сказал бы Георгий Товстоногов, «любить» - это не действенный глагол, для актера – не действенный, его надо раскрывать). Из мужских ролей внимания заслуживает, пожалуй, только режиссер-поляк в исполнении Елены Рахленко. И это вовсе не шарж на недавнего главного режиссера театра (который, кстати, вполне мог бы иметь место). Режиссер Викевич – актрисе оказалось достаточно накладного живота и берета, чтобы замаскироваться почти до неузнаваемости, - настолько фанатичен в своих поисках подлинного Чехова, что и телезвезда забывает о своем статусе и принимается, как школьница, выполнять его распоряжения. И даже когда польский гений разочаровывается в талантах предложенных ему актрис, они оказываются настолько подсажены на Чехова, что согласны репетировать и «Чехова для детей», если их дарования на большее не хватит.

Затрудняюсь сказать, какой из сюжетов «Трех сестер» мог бы осмыслить роль Лизабет (актрисы на роль Ирины), чтобы в игре Ульяны Чекменевой появилось то, что актерам русской школы известно как «сверхзадача». Возможно, сюжет о возвращении домой, который высветился бы именно благодаря Ирине, в «Трех сестрах» свой дом навсегда теряющей. Это ведь Холли и Кейси едут в Техас на гастроли, а Лизабет из Нью-Йорка, куда наверняка стремилась так же рьяно, как три сестры – в Москву, приезжает домой и там в итоге остается. Но вот с Холли все более-менее понятно. Еще секунду назад героиня Натальи Кругловой рыдала в аэропорту из-за нелетной погоды, которая помешала осуществиться ее мечте – сыграть что угодно на студии «20 век фокс», пусть даже подружку главного героя, задушенную в финале удавами. И вот она уже оплакивает свою жизнь и потерянного «Вершинина», а вместе с ним и Чехова, которого она час назад променяла на главную в мире фабрику пошлости, возомнив ее фабрикой грез.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»
Фото: пресс-служба Театра на Васильевском/Олег Кутейников