ПоделитьсяКаббалистика «Пиковой дамы», выбор Германна как трель будильника темным силам – подтекст самого непознанного в России поединка в карты. В день рождения культурного символа страны «Фонтанка» уполномочена заявить: не все еще законы композиции культовой светской повести истолкованы. Наша версия: художественный замысел реставрирует поразительный шулерский прием. Сегодня лучшим пушкинистам эпохи оппонирует именитый ленинградский картежник - «Бегемот».
Германн погорел на скрупулезно отработанном шулерском приеме, именовавшемся в Ленинграде «качалка». Этот фортель или вольт, как его называли сами исполнители, приказал долго жить только при падении СССР. А сегодня, между прочим, в связи с дисквалификацией казино, возрождается.
Перед тем, как гость интернет-газеты «Фонтанка.ру» - «Володя-Бегемот» выступит с разоблачением колдовства пушкинской ведьмы, все же необходимо крохотное, с точки зрения столетнего толкования пиковой драмы, введение в тему. В подзаголовок статьи можно смело внести выражение ныне забытого нашего земляка, легендарного советского иллюзиониста, советского предшественника Кашпировского, также частенько промышлявшего лукавой игрой в преферанс, очко, и на бильярде - Левы Бенидиктиса.
На его афишах при входе в цирк Чинизелли на набережной Фонтанки часто красовалось утверждение: «Чудес на свете не бывает».
Пушкин и баламут
Пушкин игроком был, и притом никудышным. За три года до написания «Пиковой дамы» он попался в сети к маститому, как говорили уже позже, при советской власти, «катале» - Огонь-Догановскому. Обыгран и обложен денежными обязательствами. Именно своего обидчика он вывел в образе убийцы дамы Германна. Конечно же, поэт знал о шулерах, тем более что некоторые из них были из его сословия. Например, Толстой-американец или, скажем, "русский эзоп" Крылов (ловок был и Некрасов, которого Тургенев обозвал «головорезом карточного стола, но сатирик, при Пушкине, был еще молод).
Вкусив их приемы, никакой мистикой, по нашему мнению, Пушкин не соблазнялся. После очередного фиаско он писал близкому другу Вяземскому: «Да разве не видишь ты, что мечут нам чистый баламут, а мы еще понтируем! Ни одной карты налево, а мы все-таки лезем. Поделом, если останемся голы как бубны».
Вот он и посмеялся над собой в лице Германна. Насмеялся под завязку, оставив героя с бубновым интересом.
Самолюбие
В связи с тем, что до сих пор не изжит афоризм-памятник, поставленный нашему коллективному самолюбию еще в марксистские времена, мол, наш народ – самый читающий, редакция посчитала за надругательство над аудиторией предварять статью кратким изложением «Пиковой дамы». Ибо все могут вспомнить, как «однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова». Редакционный совет: если вы хотите, чтобы ваш ребенок возненавидел карты, обязательно обсудите при прочтении им «Пиковой дамы» дворянскую культуру того петербургского периода и ее отрыв от русской традиции. Проучите школьника в академической манере.
Самоирония
На наш взгляд, заодно Пушкин подтрунил над будущим исконно отечественным умствованием. Преступление и наказание расписаны им не в привычной взаимосвязи. Поэт — реалист, и эти родные для нас термины у него не женятся: преступление исполнили аферисты, а наказание досталось жаждущему обмануть мир простофиле. Но, по гамбургскому счету, Германн наказан не разорением, и не койкой в Обуховской психушке, а тем, что пожизненно приговорен автором к игре. Тем, от чего страдал наш кумир лично. Германн и через 213 лет со дня рождения российского Всего «бормочет необыкновенно скоро: Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!...»
Лошадь
Заодно мы решили уйти от описания традиционных прототипов героев повести, изложенных в диссертациях официальной пушкинистикой; гадательной персонификации карт, о которой можно строчить тома; дидактичного разъяснения старинной картежной терминологии типа «а знаете ли вы, чем «мирандоль» отличается от «пароле»?»; даже от ссылок на великого и ужасного Юрия Лотмана. Иначе так можно доскрестись и до палеолита, или, как сказал один драгун, забыть, с какой стороны садиться на лошадь.
Джентльмены куша
Обратились же мы за толкованием всеми обожаемой мистики к тому настоящему эксперту, кто когда-то жил с игры, как банкующий персонаж Чекалинский. Он точно знает, что такое охота на куш. Германны для него всегда были добычей. Его ум – колода карт, пальцы – мистификаторы.
«Фонтанка» озвучивает версию давно ушедшего с подледного карточного плутовств,а пожилого ныне джентльмена. Он позволил огласить лишь свой псевдоним – «Бегемот». Ему и сегодня не нужна реклама, так как это в спорте побеждает сильнейший, а на деньги с сильнейшим садиться играть не станешь. Поэтому высокие игроки никогда себя не афишируют. Излагая его комментарий, мы также опускаем большинство жаргонизмов, таких как «маза», или «гандикап», или «фукс». Поверьте, жаргон жуликов мало чем отличается от социального диалекта гусар, но приблатненная стилистика развернет нас в сомнительное для данного жанра русло микротопонимики.
Бура
В начале оглашения правдивых показаний выкопанного нами знатока уместен эпиграф - присказка завсегдатаев ленинградских катранов (подпольных казино) 70-х – 80-х годов прошлого тысячелетия: «он играл и в стос, и в буру, он играл в любую игру».
Код Ахматовой
В «Пиковой даме» метали как раз в стос или штос. В этой игре нет никаких закономерностей, излишне и искусство игрока. Правила ее примитивны: один игрок - банкомет объявляет ставку на сумму, другой - понтер, заявляет, на какую часть ставки он играет. Понтер тайно выбирает одну карту, банкомет раскладывает карты из колоды направо и налево. Если аналогичная с картой понтера карта ложится налево, выигрывал он. И наоборот. Абсолютная удача.
Первая из первых пушкинисток, Ахматова, в свое время собрала целую кампанию, где учились штосу, пытаясь разгадать код дамы. Анна Андреевна не ведала, что недалеко от ее «Фонтанного дома», за гостиницей «Европейская», на катране у Сельского в штос обдирали простаков именно по Чекалинскому. Аналогичная канитель десятилетием продолжалась и на углу Кировского и улицы Попова у Миши Коршунова. При Пушкине эта игра называлась еще и банк, а при коммунистах банк-стол. А в Ленинграде центровые порой называли карточных махинаторов «пиковыми».
Извольте
Скованность в объеме и вербальная атмосфера пушкинской прозы обязывает нас побыстрей предложить читателю: «извольте получить». Профессиональный карточный делец понимает смысл «Пиковой дамы» с десятой строчки, с арии Томского: «А если кто для меня непонятен, так это моя бабушка…» Поэтому, когда мы убедили в важности комментариев рыцаря сукна и крапа, он изложил свой взгляд ровно, спокойно и с достоинством.
Жизнь с игры
«Постановка Пушкина нами исполнялась. Научился ей в Харькове в конце 50-х, когда там гастролировал столичный шулер эпического дарования Боря Альперович. Так что парни нашей масти «Пиковую даму» никогда до дыр не зачитывали. Дело в повести начинается в покоях Нарумова. То есть на дворянском катране. Туда постоянно заглядывает немец Германн. Он никогда не играет, но «смотрит до пяти часов», а не ведется. В то же время признается, что игра занимает его сильно.
Таких называли дармовыми, то есть наивными. А так как Германн жил на жалованье военного инженера, то и «безвоздушными», то есть безденежными. Германн щеголял бережливостью. Так что игровые вначале подсуетились и прознали, что за душой у него имеется в наследстве имение. С этого момента и начинается классическое исполнение старинной разводки, где кульминацией является технический трюк – «качалка».
Томский, как бы случайно, начинает рассказ о своей бабушке и ее предвидении трех волшебных карт кряду. В воспоминания он впихивает бренды того времени – Париж, Ришелье, Сен-Жермен, Казанова.
Это как сегодня налить компот из Монте-Карло, Сечина и Копперфильда. Понятно, что бабушка обыграла самого герцога Орлеанского – Абрамовича тех лет.
Сперва Германн сомневается. Тогда Александр Сергеевич вставляет тонкий десерт к избитой схеме: хозяин заведения Нарумов, который не может быть не в курсе всех лукавых делишек на своей территории, а именно с них он фактически и живет, подталкивает в беседе Томского и тот все же добивает, что бабуля секрет редко, но раскрывает. Они вспоминают некоего Чаплинского. (Любопытно, что сегодня в Петербурге вместе с нами доживает аналогичный персонаж по прозвищу «Чаплин»). Мол, это тот, кто проигрался и умер в нищете.
Тут Пушкин буквально издевается, мы бы так не рисковали. Но все же по Томскому Чаплинский выиграл однажды более трехсот тысяч именно с набоя старой графини. К слову сегодня это как миллионов так пять в долларах снять. Обратите внимание: до Ришелье не добраться, Чаплинский помер. Поди – проверь анекдот. А бабуся-графиня рядом.
Кстати, это только в кино рассказывают сказки про рыцарскую честь. Старуха графиней может даже и была, но это Пушкин сделал из нее строгую. К тому же отдельные пенсионерки имеют очень даже авантюрный склад ума. Они этим, вроде как, сексуальную жизнь продлевают. В наше время с нами в долю порой попадали и мастера спорта по шахматам и жены богатых подпольных антикваров. Вот Германн и бежит туда, куда ему ткнули. Если внимательно вчитаться, то и Нарумов, и Томский его ждут в графском доме и контролируют поляну. Графиня заряжена – готова к приему, но должна покочевряжиться для порядка, а все-таки назвать волшебную комбинацию. Прием до мигрени старый.
Но кто ж знал, что Германн дойдет до пошлых вещей – прихватит для острастки ствол. Прокуроры называют это эксцессом исполнителя. А Пушкин прямо пишет: «Германн трепетал как тигр». То есть, клиент в пылу оказался неадекватен. Бабушка не выдержала с перепугу, но перед смертью все же отомстила – завернула ему три карты. А на откровения покойников возлагаются и поныне особые надежды.
Это наша трактовка. Могли быть любые карты. Любая комбинация. Ну, понравилось поэту рифма в «тройку, семерку, туза». Отчего после явилась дама – дитю ясно. Александр Сергеевич просто мастерски гримирует прием привидением - в виде явившейся Германну во сне графини. Люди во все времена обожают мистику. Извините за наглость, но в нашей среде говорят так: «Лох ведется на непонятное». К тому же Германн еще и сознается в содеянном. Потом ныряет в трактиры.
Представляете настроение Томского и братвы? Провал, скандал. По-вашему – резонанс. Тем не менее, они дожимают. Пушкин же не мог превратить все задуманное в детектив, иначе бы полицмейстер нарисовался. А Германн ради куша Лизу охмурил, пожилого человека в гроб вогнал, а сам в грезы. Ему вокруг все напоминало то стройную даму, то пузатого туза. Начал фантазировать об отставке, о путешествиях, «о кладе в игрецких домах Парижа». Идиот. Нужная игрокам умственная катастрофа.
Германна тащат в Москву к славному Чекалинскому. Очевидно, идеально исполнять мог только он, да и проверенные помощники нужны. К тому же лишь у него одного на тот заезд был и дом с великолепным интерьером, и наружность самая почтенная. Мишура, которая вгоняет героя в транс, типа еще чуток - и я властитель мира. Блистательный Чекалинский просит его не церемониться. Все верно - игрою сближаются всякого рода люди. Тогда уездный помещик и знатный щеголь, в наше время народный артист и директор рыбного магазина. Я даже с председателем СовМина Алексеем Николаевичем Косыгиным шары катал и без четвертного билета его оставил. А внутри общества - профессионалы на мягких лапах с кошачьими манерами да с акульими зубами.
Жертва нацелена на бой, считает, что против нее один противник, а на самом деле вокруг театр, начиная с официанта и заканчивая банкометом. Каждый знает, что и в какой момент исполнить. Каждый вовремя ловит нужный «маяк» - сигнал от товарища. Но самое важное в повести именно то, что Германн сам шельмует. Он же понимает, что будет играть криво. Карты-то вроде колдовские. Это и есть высший пилотаж, когда шулер выступает в роли тушки-Чекалинского, а Германн в роли мошенника. Если вы когда-нибудь сыграете на интерес, а кто-нибудь обидится на вас за проигрыш, советую - ответьте: «Ты же садился, чтобы я без штанов остался?»
В наши времена надо было не столько выиграть, и выиграть красиво, сколько потом получить с клиента. Если обыгранный отмораживался, его извиняли, а потом за дело брались те, кто на катранах не отсвечивает. То же самое и у Пушкина. Чекалинский просит Германна показать наличку, чтоб потом в пятнашки не играть: «С моей стороны я конечно уверен, что довольно вашего слова, но для порядка игры и счетов прошу вас поставить деньги на карту». Остальные понтеры дают ему место.
Первые два раза Германн играет в толпе – вокруг другие игроки. Мы их называем «шпульники» – те, кто тайком играют против новичка. У Пушкина они важны, так как надо было дважды проиграть – таков план. Шпульники тут играли скопом за него. Каждый разрывает свою новую колоду. Что будет ставить Германн, все знают. У Чекалинского колода заряжена, ему сделали сменку – быстро сунули заранее заготовленную колоду – в ней все карты сложены в нужном идеальном порядке. Это называется «чос», при котором «тройка», а потом «семерка» проигрывают. Можно, разумеется, разложить так, что и выиграют.
Чекалинский тасует, но это иллюзион. Сегодня еще можно найти нашего коллегу - Путалу, так вот он тасовать с час при вас будет, а потом назовет в колоде все карты по порядку и не ошибется. Его когда-то цыганские бароны опасались, а раз он у Арвидаса Сабониса на пари выиграл, когда поспорил, что в одной руке удержит бильярдных шаров больше чем баскетболист. Сабонис свой лопатой взял 10, а Путала – 13. Это история про гибкость рук.
Но мы отвлеклись. Перед самой игрой в штос дают снять – разрезать колоду. Стопка карт лежит на столе (это только дилетанты с руки снимают), вы снимаете часть листов и кладете рядом. После чего на вашу часть колоды нужно положить нижнюю. А делается наоборот. То есть, так, как будто вы и не срезали. Этот «вольт» – трюк и называется он - «качалка». Одной рукой, за треть секунды. Для такого исполнения я даже на горшке тренировался. Но то было при Хрущеве.
Проиграть два раза Чекалинскому было важно. Во-первых, жертву затягиваешь по уши, и он поглощен всеми низменными своими вожделениями, а игра при этом с понтом честная, боевая. Во-вторых, для прочего мира – все правдиво, никто же не предъявит, что тебе с третьего раза подфартило. А, в-третьих, это как реклама удали и риска. Фундамент мифологии. В третьем заезде руки Чекалинского тряслись. Конечно, и у меня бы затряслись. Вроде все продумано, а на кону убийственный куш. Слепой случай и хоть стреляйся. Или Германна вали, но это не по нашей части, это на Черную речку.
Третий день у Чекалинского «прочие игроки не поставили своих карт», то есть шпилили один на один. Чтобы точно все было. У автора «это было похоже на поединок». Не похоже это. При таком раскладе, как я комментирую, это чистый отъем. Не колода была у Чекалинского, а петля для Германна. Дальше вы знаете: «Ваша дама бита».
В действительности тогда Чекалинский произнес: «Ваш туз бит». Но тогда бы Пушкин описал бы картежную историю, каких были с тысячу. Я мог бы поведать примерно о такой же партии, когда в Сочи как-то нашли сладкого. Он то ли стихов начитался, то ли съел что-то вкусное, но мы заранее знали, что если не попрет, то под расчет (последняя игра с двойным увеличением проигранной ставки), играть будет дамой пик. Ну и сыграл. Я его затянул изысканно. Спрашиваю: "Если бы я проигрался, ты бы дал мне возможность отыграться?" - "Конечно!" - "Вот и я тебе дам". Далее «игра пошла своим чередом». И в «Пиковой даме», и тогда в Сочи.
И потрясающая концовка-насмешка: "Томский женился на княжне Полине". Помните у Булгакова: "Никогда не разговаривайте с незнакомыми". В нашем мире мы шутим: "Никогда не играйте на деньги с незнакомцами, особенно если они старше вас". А Чекалинский был вдвое старше Германна. Абсолютная предсказуемость судьбы.
P.S.
Поделиться"Бегемот" показывал нам карточные вольты в кафе на Малой Морской, где, по преданию, жила графиня Голицына – прототип Дамы. "Срезайте колоду и из десяти раз верхней картой встретите валета бубей", – предлагал он. Мы срезали по-разному, так оно и получалось. Когда он решил продемонстрировать "качалку", которую исполнял Чекалинский, то колода в его левой руке рассыпалась. "Руки деревянные, корявые", – грустно объяснил он. Потом добавил: «Сейчас же казино закрыли, катраны возрождаются, меня тут молодежь вспомнила, приглашают». Вдруг он заплакал (это не метафора – ред.): "Не обращайте внимания … я себя знаю … это не я плачу – это черт во мне стонет".
Бура – примитивная карточная игра советских уголовников.
Порой у шулеров были в ходу "порошковые" карты. Понтер мог, незаметно проведя своей картой по столу, стереть втёртое порошком очко и, таким образом, сделать из шестёрки семёрку или наоборот. Правда, втирать можно было только в нефигурные карты. Отсюда и вошла в обиход поговорка "втирать очки". Кстати, реплика "Маньки-Облигации" – "Не бери на понт, мусор", ведет родословную от термина "понтер" из штоса.
Евгений Вышенков, Фонтанка.ру
