Марсово поле: коммунистический погост

Последние планы реконструкции исторического центра обратили внимание городской общественности на кладбище в центре города  - «Марсово поле». Историк Лев Лурье задумался о святом.

И хотя, конечно, «пусть у гробового входа младая будет жизнь играть, и равнодушная природа красою вечною сиять», близость коммунистического погоста к народному гульбищу вызывает некоторый дискомфорт.  Тем более что мало найдется в Петербурге тех, кто знает, кто же там, собственно, сегодня похоронен. Что значит этот памятник в общем контексте истории русского коммунизма?

Всякая революция боится реакции. Потому что революция – это нарушение старых, дореволюционных законов. Для самоуспокоения важны специальные обряды, свидетельствующие – все было верно, возврата к прошлому не будет, наказания никто не понесет: мы - герои, а не преступники.

То же касается и Февраля 1917 года. Современники называли эту революцию «Великой и Бескровной». Насчет величия не поспоришь – монархии не стало. А вот бескровности не получилось.

Сплошь и рядом происходят самосуды над побежденными офицерами и полицейскими. Барон Н.Е. Врангель вспоминал: "Во дворе нашего дома жил околоточный; его дома толпа не нашла, только жену; ее убили, да кстати и двух ее ребят. Меньшего грудного – ударом каблука в темя". М.М. Пришвин записал в те дни в своем дневнике: "Две женщины идут с кочергами, на кочергах свинцовые шары – добивать приставов". А всего жертв в Петрограде оказалось ни много ни мало 1315 человек.

Всех погибших не без изящества назвали «жертвами революции». 86 солдат, 9 матросов, 2 офицера, 32 рабочих, 6 женщин, 23 человека без указания социального положения и 26 неизвестных тел (cколько из них было офицеров и полицейских – неизвестно, должно быть, немало) похоронили 23 марта 1917 года на Марсовом поле (вначале хотели на Дворцовой площади). Склеп планировалось разместить под огромной колонной, рядом воздвигнуть «по всем правилам науки, техники и искусства» здание парламента. Мимо братских могил на Марсовом поле прошло не менее 800 тысяч петроградцев.

И. Бунин, «Окаянные дни»: «Я видел Марсово поле, на котором только что совершили, как некое традиционное жертвоприношение революции, комедию похорон будто бы павших за свободу героев. Что нужды, что это было, собственно, издевательство над мертвыми, что они были лишены честного христианского погребения, заколочены в гроба почему-то красные и противоестественно закопаны в самом центре города живых!»

Большевики разогнали Учредительное собрание, но Февральскую революцию приватизировали. Поэтому продолжили хоронить здесь своих. Оставшийся «на хозяйстве» в Питере Григорий Зиновьев считал себя вторым человеком в партии. Столица будущей Коммунистической Всемирной республики – конечно, город пролетарской революции, социалистической советской России. Правда, большинство видных коммунистов теперь в Кремле

Так что на Марсовом поле только две общепартийные жертвенные фигуры – цензор петроградской прессы  Володарский и начальник ЧК Урицкий. Их обоих по понятным причинам «контрреволюционеры» убили. В честь Володарского назвали к тому же Исаакиевскую и Литейный проспект, а Урицкого – Дворцовую площадь и Зимний дворец. Именно на их убийство большевики ответили «красным террором».

В 1918 году к ним присоединились подавивший антисоветское ярославское восстание председатель горсовета Семён Нахимсон (в честь него - Владимирский проспект)  и четыре латышских стрелка..

10 человек погибли в 1919 году под Петроградом, отражая наступление Юденича.

В 1919-м на поле разбили превосходный партерный сквер по проекту Льва Руднева и поставили внушительный памятник из четырех гранитных глыб. На торцах – претенциозные вирши Анатолия Луначарского: «К сонму великих ушедших от жизни во имя жизни расцвета героев восстаний разных времён, к толпам якобинцев борцов 48, к толпам коммунаров ныне примкнули сыны Петербурга».

Похороны продолжались - похоронили двух комиссаров, погибших под Таганрогом.

31 августа 1920 года в Петрограде, на улице Красных Зорь (Каменноостровский проспект), в доме 26/28, состоялось очередное заседание финского рабочего клуба, членами которого были только коммунисты. Группа голодных финских коммунистов, недовольных своим беспредельно алчным руководством (жили в «Астории», получали небывалый паек), устроила побоище. Жертвы – восемь коммунистов. На надгробье Марсова поля написали: «Убиты финнами-белогвардейцами» .

В 1922 году на Марсовом поле похоронили Д. Н. Аврова, одного из главных руководителей подавления Кронштадтского восстания. Тогда же здесь упокоился девятилетний актерский сын Костя (Ваня) Мгебров, которого предприимчивые родители выдавали за «петроградского Гавроша».

В конце 1925 года в Ленинграде произошла колоссальная чистка коммунистического начальства. Команду Григория Зиновьева заменили люди Сергея Кирова. Хоронить на Марсовом поле стало особенно некого. Известных коммунистов хоронили теперь исключительно у Кремлевской стены - Свердлова, Фрунзе, Дзержинского, Ногина, Инессу Арманд, Джона Рида.

Большинство ленинградских коммунистов голосовало за Зиновьева, поэтому и кладбище им полагалось где-нибудь в сторонке. Исключений было немного.

Ивана Котлякова, бывшего при прежнем городском руководстве членом губкома и председателем Совнархоза, понизили до начальника финансового отдела Ленгорисполкома. Но все же он был членом партии с 1902 года, от оппозиции отказался, поэтому после смерти в 1929 году его именем назвали завод, трампарк и похоронили на Марсовом поле.

В 1928 году здесь же упокоились «старый большевик», сверстник Ленина, Л. Михайлов-Полетикус и «разоружившийся» троцкист, видный красный полководец Михаил Лашевич; в 1931-м похоронили очеркиста  К. Еремеева, в 1932-м еще одного сверстника Ленина - «красного профессора» Г. Цыперовича.

Меж тем для местной номенклатуры нашли место попроще. С 1919 года начала использоваться «Коммунистическая площадка» Александро-Невской лавры.
Последнее захоронение на Марсовом поле – могила Ивана Газа, единственного городского коммуниста, изначально голосовавшего не за «ленинградскую оппозицию» Григория Зиновьева, а за «генеральную линию» Иосифа Сталина. За это его сделали секретарем парткома завода «Красный путиловец». А потом и секретарем Московско-Нарвского райкома партии, а после смерти похоронили рядом с Урицким и Володарским.

Сейчас Марсово поле соединяет единственное в городе свободное для всех сословных групп зеленое пространство и страннейший погост. Так, на окраине Рима стоят гигантские руины терм Каракаллы, императора, отцеубийцы и братоубийцы, садиста, мужа собственной матери. И ничего, стоят, поражают монументальностью. Наше Марсово поле – коммунистический пантеон губернского значения.

Лев Лурье