ПоделитьсяВ российский прокат вышла картина Лена Уайзмана «Вспомнить всё». Римейк культового фильма начала 90-х сам заставил вспомнить всё — в первую очередь своего предшественника. Зато творение Уайзмана забывается сразу после выхода из кинозала. И тут уж никакая компания «Total Recall» вам не поможет.
В недалеком будущем добропорядочный рабочий и одновременно любящий муж Дуглас Куэйд (Колин Фаррелл) мучим беспросветной рутиной жизни в дождливой и мрачной дыре где-то на территории бывшей Австралии. Заглушить грусть-тоску он направляется в сомнительного вида контору, где можно стать счастливым обладателем не своих воспоминаний об опасной и захватывающей жизни. Почему бы не двойного агента? Стоило герою определиться со своими желаниями, как тут же материализуется отряд спецназа, с которым он без труда разделывается, а вот вопросом «зачем?» грустный Куэйд задается только после бойни. Запутавшийся в реальности и фантазии герой Фаррелла пытается понять, кто же он на самом деле.
Очередная экранизация фантастического рассказа Филиппа Киндреда Дика «Из глубин памяти» на этот раз строится не вокруг необъяснимого желания побывать на Марсе (нет, конечно же, герой хочет побывать на Марсе, почему бы и нет), а на противостоянии двух уцелевших после химической войны континентов Земли – Объединенной Британской Федерации (ОБФ) и Колонии, напоминающей Новую Азию, соединённых через центр Земли при помощи Ската (гибрид лифта и метро). Легко догадаться, что Колония находится в рабском подчинении у ОБФ. Но главному злодею, как водится, этого мало – он хочет уничтожить все население Колонии и заполонить её роботами. В общем, Уайзман раскидывает на покерном столе киноэкрана, как ему кажется, роял флеш из политических проблем современного мира. Какой же это иначе будет киберпанк. Что называется, дайджест актуальных трендов сезона. Правда, тренды выглядят довольно потасканными, а роботы-солдаты явно перебрались сюда из фильма «Я, робот» (после косметического ремонта). Никто себя особенно утруждать не стал. Особенно Уайзман, чья изобретательность не может даже тягаться с прежней киноверсией, сделанной в 1990 году Полом Верховеном со Шварценеггером в главной роли.
Уайзман решил сделать ставку не на фантастическую составляющую фильма, а на психологическую. Эксплуатируя ещё одну тенденцию современного кинематографа – расширение пространства за счет виртуальной реальности, Уайзман, не заинтересованный в космических одиссеях, идет проторенной дорогой модных путешествий вглубь себя. Главной головной болью героя (и поводом к большинству его печалей) становится проблема самоидентификации и маркировки пространства. Решение взять на главную роль Колина Фаррелла, профессионала печального образа, очевидно, показалось Уайзману исчерпывающим, и предпринимать какие-то либо дополнительные шаги в раскрытии образа героя он счёл излишним. Все, что может предложить бедняжка Фаррелл, — это, улучив полминутки между дракой и погоней, растеряться лицом и продемонстрировать драматичную игру бровями. Кейт Бекинсейл, неизменная спутница Лена Уайзмана ещё со времен «Другого мира», отлично справляется с ролью озабоченной машины-убийцы. На что-либо сверх того актёрам попросту не хватает экранного времени – они ведь так увлечены полицейским заданием!
Герои Верховена были, помнится, по меньшей мере оригинальны: карлики, мутанты, качки, белокурые сучки и откровенно одержимые. Не говоря уже о Шэрон Стоун и Арнольде Шварценеггере с их очень плотской, животной органикой. Они были движимы инстинктом (Верховен разминал с героиней Стоун свой будущий «Основной инстинкт») и доверяли только ему, а не чувствам и эмоциям, на которых так настаивает Уайзман и которые ему явно не по зубам. Оттого капля пота, выступавшая на лбу доктора в фильме Верховена, выглядела стократ убедительней, нежели скупая слеза, выдавленная из Мелины (Джессика Бил) в картине Уайзмана.
В запутанной истории с вживленной памятью Верхувен стремился к понятности, Уайзмен же стремится создать нечто «неоднозначное и запутанное». Фраза «Я всю жизнь мечтал научится играть на пианино», мятая книга Яна Флеминга – всё это явно должно рассказать нам об играх памяти и психики. Но фатальное неумение Уайзмана работать с подобными мотивировками делают их топорными, а сам фильм — чересчур поверхностным даже для той непритязательной категории фильмов, в которой он располагается.
Безликость будущего во всех фильмах Уайзмана, вышедших в последнее время, совсем не нова. Оттого кислотный Марс Верховена подкупает ещё больше. Две реальности в шедевре Верхувена также наслаивались друг на друга – но герой тут был ни при чем, так работало пространство. Оно было предельно стилизовано – от сухости и геометричности к откровенному китчу, а реальности маркированы цветовыми индикаторами, работающими по принципу матрешки: под зеленой курткой красная рубашка, а под ней снова зеленая майка (ну и различные вариации в зависимости от ситуации), красная таблетка, красная планета. У Верховена менялся внешний мир, герой же оставался статичным. Он уверенно оставлял после себя горы трупов, и не то чтобы его к этому подталкивали воспоминания — будь то имплантированные или же собственные. Верховен четко определял разницу между «хорошим» и «плохим» Хаузером/Куэйдом, которую так неумело подаёт Уайзман, уповая только на крупность плана.
На весь фильм, продолжительностью почти в два часа, Уайзман утруждает себя всего лишь одним внятным приемом. Красные огоньки, превратившиеся в бомбочки из игры «Сапер», отвечают за функцию «двойного» агента. Что ж, один прием — лучше, чем ни одного. Вероятно, тонкий вкус Лена Уайзмана счёл бы большее перебором. Можно бы, конечно, вспомнить, что Верховен тем не ограничивался. Но, в конце концов, главное достоинство нынешнего фильма в том ведь и заключается, что даёт возможность вспомнить фильм Верховена. И на том спасибо.
Алиса Насртдинова, «Фонтанка.ру»
Фото: компания WDSSPR
Поделиться