Коли уж Аркадий Мамонтов взялся за разоблачение коррупции, значит, антикоррупционная кампания – не случайность. Кремль и впрямь решил, что настала пора приехать «доброму барину», который всех рассудит. Однако, скорее всего, такая спущенная сверху охота на ведьм отката и распила окажется большой ошибкой. Путин лишь ослабит систему, поскольку одновременно применяет прямо противоположные методы работы с массами.
Антикоррупционная борьба неплохо бы сочеталась с умеренной демократизацией, введением Навального во власть и ликвидацией партии жуликов и воров. Если Путин хочет, чтобы коррупцию не связывали с его именем и с построенной именно им политической системой, нужны комплексные меры по трансформации режима (или хотя бы по имитации трансформации). Одним Мамонтовым не отделаешься.
А репрессивные законы и уголовные дела против оппозиционеров требуют, напротив, чтобы Мамонтов о коррупции помалкивал и чтобы ядерный электорат жуликов и воров по-прежнему полагал по наивности, будто представители власти не деньги тырят, а героически борются с иностранными агентами. Путин же все смешал, полагая, очевидно, что народ видит в нем доброго царя, который накажет зарвавшихся бояр, как раньше наказал олигархов.
Подобный подход неплох был бы во времена расцвета путинского рейтинга. То есть тогда, когда у девочек глазки блестели при словах «Владимир Владимирович». А сегодня Путина просто терпят, поскольку не видят ему альтернативы. Сегодня избиратель, живущий в плену всевозможных мифов, полагает, будто приход к власти оппозиционеров обернется то ли лихими 90-ми, то ли оранжевой революцией, то ли американской оккупацией. Про коррупцию же простой наивный человек, черпающий информацию с телеэкрана, думает, будто это про гаишников или про мелких клерков из ЖКХ. Избиратель, голосующий за жуликов и воров, просто не представляет себе масштабов коррупции на самом верху властной вертикали.
Если же начать рассказывать обывателю по телевизору о том, что происходит в России на самом деле, он поначалу удивится, затем перепугается и, наконец, сочтет Путина создателем и покровителем всего этого ужаса. Ведь только лишь к доброму царю никакая грязь не прилипает. А к царю, который сидит на троне потому, что ему нет альтернативы, грязь прилипнет запросто.
Иными словами, если избиратель полагает, будто царю нет альтернативы, значит, избиратель об альтернативах думает. Он не считает правителя божьим избранником. Он в любой момент готов признать, что этого парня пора менять.
Переход к нормальной демократической системе, при которой можно сменить любого парня, был бы в долгосрочной перспективе самым разумным ходом для Кремля. Однако понятно, почему Путин на это не идет. Рано или поздно при демократической власти выявятся все злоупотребления времен авторитарного правления, и кто-то должен будет за них отвечать. Вот и получается, что интересы правящей верхушки вступают ныне в противоречие с интересами страны, и выбор, понятно, делается не в пользу России как государства.
Сохранение авторитарного режима в среднесрочной перспективе для Путина тоже было бы разумным ходом. Страна при этом, бесспорно, проигрывала бы, но правящая группировка получала шанс просидеть (коли цены на нефть будут высокими) до 2018 г., а скорее до 2024 г. или даже дольше. Но, ставя такую цель, Путин должен был бы максимально копировать политику позднего СССР: репрессии для диссидентов, информационные ограничения широких масс и минимальное обновление правящей группировки. При таком подходе три генсека умерло на своем посту, прежде чем началась перестройка. И у нынешних правителей был бы шанс повторить «достижения» Брежнева - Андропова - Черненко.
Однако Путин видит, что коррупция растет темпами, значительно более быстрыми, чем ВВП. И скоро денег не останется на то, чтобы кидать подачки электорату. Соответственно, в Кремле все более отчетливо формируется желание подавить коррупцию на нижнем уровне, сохранив ее, естественно, на высшем. То есть формируется желание сделать коррупцию не врагом, а союзником режима.
Однако невелика вероятность того, что Путину удастся осуществить столь тонкий политический маневр. Скорее, антикоррупционная борьба подорвет легитимность режима и осложнит его выживание до 2024 г.
Впрочем, все это не значит, что режим обязательно рухнет. Скорее, он просто постепенно потеряет последних сторонников, которые превратятся в равнодушных наблюдателей. Если не будет серьезного экономического кризиса, то с помощью умеренных репрессий, фальсификаций на выборах и ограниченных подачек обывателю режим просуществует еще достаточно долго.
Главной опасностью для Путина является возможный хозяйственный развал. Если режим не может накормить обывателя, верящего в честность правителей, – это еще полбеды. Но если режим не может накормить обывателя, убежденного в поголовной коррумпированности властей, – это катастрофа.
Дмитрий Травин,
профессор Европейского университета в СПб
