ПоделитьсяВ процессе по "делу Навального" в Ленинском райсуде Кирова обвинение допросило всех намеченных свидетелей – 40 человек. Теперь их показания вместе с другими материалами надо свести в одну формулу: советник губернатора области Навальный обладал полномочиями, чтобы заставить главу предприятия "Кировлес" подписать невыгодный договор, цены были действительно занижены, в итоге древесина на 16 миллионов оказалась безвозмездно присвоена подсудимыми. "Фонтанка" суммировала слова свидетелей, на которых делает ставку обвинение.
Обвинение пока не закончило представлять доказательства, и на последних двух заседаниях суд слушал записи телефонных переговоров, которые вели Навальный и Офицеров, в основном друг с другом. В самих разговорах нет ничего интересного: обсуждают дела в "Кировлесе", когда отношения с этой конторой уже испорчены. Слышно, что Навальный безуспешно пытался навести там порядок, а Офицеров вёл с "Кировлесом" безуспешный бизнес. Применительно к этим прослушкам значение имеет, скорее, то, как отнесётся судья к ходатайству защиты о признании их недопустимым доказательством.
Защита настаивает: данные прослушек должны быть признаны ничтожным доказательством из-за массы допущенных следствием нарушений. Если исключить "мелочи" вроде непонятного "размножения" и "исчезновения" компакт-дисков (то их по бумагам один, потом три, затем вдруг два), то адвокаты ссылаются на следующие обстоятельства. Во-первых, суд дал санкцию на прослушивание телефонов Навального и Офицерова летом 2009 года, когда те не были ни обвиняемыми, ни подозреваемыми, и сделано это было в рамках уголовного дела, к которому оба вообще не имели никакого отношения. Во-вторых, прослушка велась и после тех 180 дней, на которые её санкционировал суд. В-третьих, по закону, если фигуранты такого рода оперативных мероприятий не стали обвиняемыми в течение полугода, то все полученные материалы должны быть уничтожены. Прослушка, повторим, была начата летом 2009-го, а "дело Навального" впервые попытались возбудить (и после прекратили) в 2011-м. И наконец, когда диски с аудиозаписями доставили из Кирова в Москву, в Следственном комитете вписали в протокол понятых, проживающих по не существующим на карте столицы адресам. Это установили адвокаты и передали судье доказательство.
Решение о том, как отнестись к этой звукозаписи, судья Сергей Блинов обещал принять после того, как всю её огласят в суде вместе с экспертизами и сопутствующими документами. И это решение может послужить косвенным признаком того, как он будет выносить приговор по необычному, мягко говоря, уголовному делу.
Киров, лес и "Кировлес"
Кировское областное государственное унитарное предприятие (КОГУП) "Кировлес" существует с конца 2007-го. Тогда 36 лесхозов, расположенных в разных районах, объединили как филиалы КОГУП. При этом лесхозы сохранили свою автономию: могли самостоятельно продавать древесину, согласовывая с головной конторой ("управлением", как её называли) только цены.
– Самостоятельность у лесхозов была 100-процентная, – подтвердил директор Уржумского лесхоза Виктор Сухих. – За исключением цен: они согласовывались с управлением.
– Договаривался с покупателем о цене, согласовывал её в КОГУПе, – рассказал о механике процесса директор Тужинского лесхоза Николай Колчин. – Если цена устраивала – она и была минимальная.
По ценам выше утверждённых продавать разрешалось. Но в конце 2008-го и в 2009-м об этом уже и речи не было: торговали как получится.
– Девятый год был очень плохой, – рассказал директор Даровского лесхоза Расих Садриев. – В смысле сбыта продукции. С начала года всё обрезало – как ножом.
– Спроса практически не было, – описывал дела в своём Малмыжском лесхозе Александр Зенцов.
К 2009 году, рассказал в суде вице-губернатор области Сергей Щерчков, который курировал, в частности, департамент лесного хозяйства, убытки "Кировлеса" превышали 200 миллионов рублей. Одной из основных причин он назвал "мировой финансовый кризис и отсутствие сбыта продукции".
– Цены на лесопродукцию упали по сравнению с 2008-м процентов на десять, – рассказал вице-губернатор.
На этом фоне "Кировлес" заключил договоры аренды новых участков у государства. Появились новые долги: 360 миллионов в год за аренду.
– При отсутствии сбыта это была неподъёмная ноша, – констатировал вице-губернатор.
Дебиторская задолженность "Кировлеса" превышала 200 миллионов. Примерно на такую же сумму гнил на складах спиленный, но не проданный лес.
Вдобавок дирекция много тратила на собственное содержание.
– На предприятии был большой административный аппарат – больше сотни человек, хотя филиалы могли существовать без такой надстройки, – рассказал Щерчков.
Губернатор Никита Белых заявил в суде: ему стало очевидно, что "Кировлес" в такой форме существовать не может. Предприятие "выполняло одновременно и коммерческие функции, и государственные контракты", и это, по словам губернатора, могло приводить к коррупции. Анализ и поиск решения Белых поручил одному из своих пяти советников.
"Заставил заключить договор"
– У советника на общественных началах есть полномочия только давать советы, – ответил губернатор на вопрос гособвинителя. – Они могли касаться блока вопросов, связанных с госимуществом, с проведением госзакупок. В том числе – с КОГУП "Кировлес".
По словам губернатора, Навальный имел право просить документы у директоров предприятий. Но те могли ему отказать, потому что прав на официальные проверки у советника не было. Равно как и других "полномочий управляющего характера".
То же самое заявил вице-губернатор Щерчков: глава региона, представляя его, каждый раз подчёркивал, что у советника нет полномочий должностного лица. Поэтому заблуждений насчёт того, что Навального надо слушаться, не должно было возникнуть в том числе и у Опалева. О таких фактах, чтобы советник стал вдруг давать указания служащим, как и через кого торговать, Щерчкову неизвестно.
Как следует из показаний Никиты Белых, проанализировав ситуацию, Навальный предложил "реорганизовать систему закупок и сбыта", потому что она "была плохо скоординирована".
– У нас существовали очень серьёзные подозрения, что часть реализации в лесхозах происходит за наличный расчёт, вопреки законодательству, – заметил в суде губернатор.
Многие эксперты, подчеркнул он, говорили, что "Кировлес" нужно реорганизовать. Навальный предложил создать на его базе лесную биржу. Но для начала предложил централизовать сбыт и лишить лесхозы их подозрительной независимости, заставить торговать через единую площадку и только по безналу. Так появились Вятская лесная компания (ВЛК) и нынешний "подельник" Навального Пётр Офицеров, её владелец.
"Заведомо невыгодный по заниженным ценам"
Директора лесхозов показали, что в мае 2009 года их вызвал на совещание Опалев и ознакомил с приказом, который обязывал впредь торговать только через головную контору. И представил нового партнёра "Кировлеса" – Вятскую лесную компанию.
– Было объявлено, что с ней нужно работать, был представлен Офицеров, – рассказал о том совещании бывший директор Оричевского лесхоза Руслан Козлов.
Лесхозы не пришли в восторг. Директора стали жаловаться на невыгодность сотрудничества с ВЛК. Правда, те, кто на следствии говорил слова "многие жаловались", в суде не могли назвать фамилии этих "многих". Но сами жалобы перетекли в протоколы: "Цена на лесопродукцию была ниже среднерыночной, ниже цен на самостоятельно продаваемую продукцию", – записал следователь со слов директора Лебяжского лесхоза Петра Булатова. Вживую, в суде, свидетель дал противоположные показания: "Цена была на уровне: как средняя цена по области была – такая и держалась".
Таких, как он, "забывших", что писал с их слов следователь, оказалось много. Чтобы освежить их память, гособвинители зачитывали протоколы почти каждому свидетелю. Те кивали, но и от сказанного в суде не отказывались.
У некоторых директоров, возможно, были причины кое-что забыть: "Когда стали осуществлять поставки через ВЛК, предприятие перестало видеть "живые деньги", – простодушно заявил директор Котельнического лесхоза Игорь Киселев. Из банковской выписки со счёта его лесхоза видно, что с апреля по октябрь 2009 года он наторговал почти на 20 миллионов рублей, и все деньги шли, как и подозревали в правительстве, наличными через кассу.
Что же до цен, то можно сравнить их в договоре с ВЛК с условиями, на которых лесхозы торговали самостоятельно. Так, Кикнурский лесхоз продавал Офицерову древесину по 1070 рублей за кубометр, ту же продукцию индивидуальным предпринимателям сбывал по 450–820 рублей.
Из допросов свидетелей обвинения стало понятно, что сравнивать цены 2009 года с ценами 2008-го, чтобы доказать "заведомое занижение", некорректно.
– Девятый год кризисный, поставки были напряжённые, цены падали катастрофически, – объяснил Николай Колчин. – А ВЛК могла реализовывать по более выгодным контрактам.
– В 2009-м реализация замедлилась, и мы вынуждены были продавать дешевле, чтобы продукция не залёживалась, – сообщил суду Геннадий Литвиненко.
Он, кстати, и в ходе следствия утверждал: "Я как директор лесхоза поддерживал сотрудничество с ООО "ВЛК", так как в случае отсутствия сбыта лесопродукции она бы просто сгнила, а её покупателей практически не было".
Такое же мнение высказал в суде Александр Зенцов: когда нет спроса, заявил он, лучше уж продать подешевле, а то древесина сгниёт.
Директор Подосиновского лесхоза Наталья Коретнюк назвала ещё одну причину понижения цен для ВЛК.
– Я не знаю, уместно ли в суде говорить, – замялась она.
– В суде всё уместно говорить, – заверил её подсудимый Навальный.
В лесхозе, рассказала Коретнюк, знали, что на каждый вагон, отправленный в адрес ВЛК, придётся "по 5–6 кубов брака". И все это знали, оттого "ценой и регулировали".
Важным козырем обвинения могли бы стать расходы по доставке древесины на грузовиках к железной дороге. Директора жаловались, что грузовики нанимал за свой счёт "Кировлес", это повышало себестоимость продукции и съедало прибыль. Свидетель Кузнецов сообщил, что транспортировка каждого кубометра древесины за 100 километров, от его лесхоза в Киров, обходилась предприятию в 845 рублей.
– А как вы объясните, что я за транспортировку от Кирова до Москвы, за 900 километров, платил только 740 рублей за кубометр? – поинтересовался у него подсудимый Офицеров.
– На этот вопрос я не могу ответить, – тяжело вздохнул свидетель.
Выяснилось, что заявки на отгрузку формировались в головной конторе, а там могли заказать по полмашины древесины одного и того же сорта разным лесхозам и гонять фуры по области порожняком. Такая логистика, конечно, прибыли не повышала.
В материалах следствия обнаружились, кроме того, два счёта на транспортировку одной и той же партии пиломатериалов, причём оба документа составлены через месяц после отгрузки.
Так или иначе, но директора лесхозов в конце концов отказывались работать с ВЛК и возвращались к торговле по старинке. Однако никаких проблем ни с собственным начальством – Опалевым, ни с Навальным, ни с кем-то ещё у них не возникло.
– Нас никто не заставлял насильно работать, – рассказал Колчин. – Мы могли или отказаться, или работать с ними.
– Вам не говорили, что нужно обязательно торговать через ВЛК? – уточнил подсудимый.
– Абсолютно нет! – уверенно помотал головой свидетель.
Стартовой площадки для будущей лесной биржи из "Кировлеса" не получилось. А из ВЛК не вышло лесного трейдера. Компания торговала 5 месяцев, всё это время сотрудничество с ней составляло 4 процента от общих объёмов продаж "Кировлеса". Некоторые директора и вспомнить-то её как партнёра в суде не смогли. В августе 2009-го губернатор Белых отдал распоряжение расторгнуть контракт с ВЛК. В 2011-м "Кировлес" обанкротился.
"Организовали хищение в особо крупном размере"
Хищение – это, напомним, корыстное и безвозмездное изъятие чужого имущества. Навальному и Офицерову вменяется безвозмездное изъятие древесины на 16 миллионов рублей.
– Давал ли вам кто-нибудь указание отгружать лес бесплатно? – поинтересовался в суде предполагаемый организатор преступления у свидетельницы Коретнюк.
– Несерьёзный вопрос, – рассмеялась женщина.
– Лес? ВЛК? Бесплатно?! – вытаращил глаза в ответ на тот же вопрос свидетель Киселёв.
Такой вопрос подсудимые задавали каждому директору. И каждый раз реакция была одинаковая. Многие вовсе не понимали: безвозмездно отгрузить лес – это как?
Лучше всего финансовую часть отношений ВЛК с "Кировлесом" иллюстрируют данные о банковских проводках компании. Счёт в "Вятка-банке" был открыт 25 марта 2009 года. Одна из первых операций – 1 апреля: "аренда нежилого посещения". Через неделю ВЛК оплачивает компьютерные программы. Вряд ли компания, пришедшая на пару месяцев, чтобы "хапнуть" 16 миллионов, станет покупать лицензионный софт. Ещё через неделю Офицеров поставил в арендованном офисе кулер и оборудовал офис сигнализацией.
Первый платёж за лесоматериалы происходит 5 мая: ООО "ЛесГарант" перечислило 446 тысяч рублей предоплаты и ещё 380 тысяч за доставку по железной дороге. Через 2 дня обе суммы были переведены "Кировлесу". Отслеживая движения денег дальше, можно видеть, как ВЛК оплачивает одну поставку древесины за другой.
В общей сложности, как видно по банковским документам, компания приобрела у "Кировлеса" древесины на 15,5 миллиона и оплатила транспортные услуги на 1,3 миллиона. От конечных покупателей она получила 17 миллионов, эта сумма включает компенсации железнодорожных перевозок, которые тоже поступали на счёт "Кировлеса".
В итоге валовая прибыль ВЛК за период с апреля по сентябрь 2009 года составила чуть больше миллиона рублей. Из этих денег Офицеров оплатил упомянутые программы, кулер, сигнализацию и аренду, выдал зарплату сотрудникам.
Свидетели обвинения
Ключевыми свидетелями обвинения станут, по всей видимости, не директора лесхозов, а три человека из топ-менеджмента "Кировлеса". О двоих "Фонтанка" уже писала. Вячеслав Опалев, напомним, проходил по делу обвиняемым вместе с Навальным и Офицеровым, но дал против них показания по сделке со следствием, в декабре получил приговор с условным сроком и теперь фигурирует в суде как свидетель. Дочь его гражданской жены Марина Бура возглавляла коммерческий отдел в "Кировлесе" и успела месяц поработать у Офицерова в ВЛК.
Третий надёжный свидетель обвинения – Лариса Бастрыгина, бывший зам Опалева по финансам. В суде она подробно, без напоминаний из протоколов, рассказала, как их предприятие вынудили подписать "абсолютно одностороннего характера" договор и какие убытки из-за этого понёс "Кировлес".
Подсудимый Навальный поинтересовался у свидетельницы: почему она плакала на совещании у губернатора в августе 2009-го? Бастрыгина смутилась и заговорила о том, как ей было обидно за "Кировлес".
– Не явилось ли причиной то, что я обвинил вас и Опалева в коррупции? – подтолкнул её память подсудимый.
– Была такая фраза, что в КОГУП все 3 тысячи людей воры, – покраснела свидетельница.
– Не могли бы вы уточнить, – вкрадчиво попросил Навальный, – там была фраза, что именно все 3 тысячи людей – воры? Или было всё-таки сказано, что Опалев со своей роднёй и с вами устроили коррупционную лавочку?
– Не помню я фразу… Смысл был такой.
– Звучала ли информация, в том числе – от Офицерова, который провёл анализ ваших поставок ГСМ и транспортных расходов, что вы их оплачиваете по цене в 3 раза выше рыночной?
Судья слушал их диалог с нескрываемым интересом.
– Не помню… – тихо сказала свидетельница обвинения.
– Вы не помните, говорил ли Офицеров, что вы вместе с Опалевым и его дочерью похищаете деньги из КОГУП "Кировлес"? – наступал Навальный.
Прокурор потребовал снять вопрос. Судья не ответил. Подсудимый встал.
На том совещании, рассказал Навальный, речь шла о хищениях в "Кировлесе". Он обвинил в этом всю троицу – Опалева с Бурой и Бастрыгину. Выплыла не только информация о транспортных расходах, которую раскопал Офицеров, когда сунулся поглубже в дела "Кировлеса". Стало известно, что на территории предприятия появилась фирма, где работал сын Опалева. И предбанкротный "Кировлес", у которого не было денег на зарплату сотрудникам, разве только на премию гендиректору в 300 тысяч, перевёл этой фирме 45 миллионов рублей. Навальный напомнил: когда всё это узнали в областном правительстве, Опалева, а потом и Бастрыгину уволили, в том числе – по предложению советника. В отношении бывшего гендиректора было возбуждено уголовное дело. Его прекратили, когда Опалев дал показания по "делу Навального".
Остаётся напомнить, что дело о невыгодном, по версии следствия, договоре с заниженными ценами слушается не в гражданском процессе и не в Арбитражном суде. Подсудимым Навальному и Офицерову вменяется уголовное преступление, максимальное наказание по которому – 10 лет колоний.
Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"
