ПоделитьсяЧто ждёт Евросоюз: он развалится, потому что Германия покинет соседей, или, может быть, окрепнет, утратив Грецию? В чём первопричина кризиса, поразившего зону евро? Ответа на вопросы о Европе ждали российские слушатели, пришедшие на лекцию американского профессора. Томас Сарджент, экономист и лауреат Нобелевской премии, получил самую престижную награду в научном мире за "исследования причин и ожиданий в макроэкономике". Предполагалось, что на лекции в Высшей школе менеджмента СПбГУ он расскажет нам о причинах кризиса в Европе и о том, чего ждать от этой евронапасти.
Приезд американского гостя совпал по времени с 20-летием Высшей школы менеджмента. Как это часто бывает на юбилеях, хозяин начал с анекдота. А в роли хозяина выступал декан ВШМ Андрей Костин, причём сразу в двух своих ипостасях: и как глава учебного заведения, и как президент банка ВТБ, который собственно и приглашает нобелевских лауреатов к студентам.
- Красная площадь, военный парад, проходят войска, - многообещающе начал он. - Батальоны за батальонами. Проходят танки. Везут боеголовки. А кто-то одиноко идёт по площади в коричневом костюмчике без всяких войск…
Подтянутый, сухопарый и улыбчивый американец в огромных пластиковых электронных часах на правой руке слушал анекдот в стиле "милитари", чуть прищурившись за очками в тонкой оправе. Даже как-то настороженно.
- Все спрашивают: "Кто это? Кто это?" - продолжал Костин. - "А это, - отвечают ему, - наш советский экономист, наша самая сокрушительная сила".
Сарджент рассмеялся, откинувшись на спинку стула. Настроение "милитари" ушло. Можно было переходить к Европе с её кризисом.
- Понятно, что не только Европа была затронута кризисом, - посерьёзнел Костин. - Мы видим, что кризис начался в Америке, волна докатилась до самых разных регионов, и следующей фазой стал практически крах европейской интеграции. По этому поводу есть разные мнения. Интересно, что сможет сказать нам об этом профессор Сарджент?
Профессор Сарджент, как выяснилось, нестандартно смотрит на европейскую интеграцию.
- Если мы взглянем на проект объединения Европы, то увидим, что ещё до появления Евросоюза были две попытки экономически объединить Европу, и обе исходили именно от Германии, - сказал он уже после лекции, отвечая на вопросы. - Вторая попытка - это была Вторая мировая война. Проект нацистов, которые хотели именно экономического объединения. Нужно вспомнить ещё и Первую мировую войну - опять-таки по инициативе Германии, которая вела военные действия, чтобы присоединить к себе территории в Европе. Европейский союз конца XX века также родился в умах людей в Германии. Теперь это, конечно, совсем другая Германия, она действует мирным путём. Она пытается избавиться от национализма, у которого такие страшные корни в недавнем прошлом.
По словам Сарджента, сегодняшняя Германия, создавая и стараясь сохранить Евросоюз, действует диаметрально противоположными методами, нежели в начале и середине XX века.
- Она уже не хочет национального суверенитета для себя, - продолжал профессор. - Немцы хотят, чтобы их граждане всё больше ощущали свою страну как часть Европы. Я слышал проникновенную речь Герхарда Шрёдера об этом.
Но за полчаса до этого он сам привёл сокрушительные доводы в пользу того, что Германия может передумать. По прошествии 13 лет существования Евросоюза, считает Сарджент, многие задают два вопроса: должна ли некая страна из него выйти?
- Вы, наверное, подумали про Грецию, Португалию, Италию, которые, как вам кажется, должны выйти? - интересовался профессор у аудитории. - Но у Германии для этого тоже могут быть причины, только совершенно другие!
Как он расскажет дальше, всё европейское дело - в долгах. И в том, кому эти долги придётся платить. Или не придётся.
Эффект бабочки
- Я не то чтобы вам лекцию читаю, я просто рассказываю, как я это вижу, - обратился к аудитории демократичный Томас Сарджент.
Он начал лекцию с рисунка: огромный график на стене должен был показать слушателям, как различались в середине 1990-х годов государственные долги Греции и Италии - и Германии с Францией. В случае с одной парой стран кривая взмывала вверх, для другой - падала вниз. Наверное, будущие экономисты в зале понимали, как всё это важно. Для неэкономиста это была просто огромная бабочка на стене. Нечто хаотичное.
Ещё тогда, говорил профессор, в середине 90-х, риски инфляции и дефолта в странах на юге Европы были несравнимо выше, чем в экономически более развитых Германии и Франции. Тем не менее греческие ценные бумаги тоже кто-то покупал. В конце 90-х они ожидаемо рухнули. Но с объединением Европы вдруг взлетели. Профессор вновь показывал на свою "бабочку".
- Что было в головах у тех, кто покупал эти облигации? - интересовался он у будущих экономистов в аудитории, но те помалкивали.
А в голове у покупателей, надо полагать, была довольно правильная установка: раз уж страны Европы стали одной большой семьёй, то, как это бывает в некоторых семьях, когда-нибудь в будущем "старшие братья" заплатят долги за "младших".
- А должны ли государства выплачивать свои долги? - ставил в тупик вопросом профессор.
Платить или не платить?
Причин не платить, судя по разъяснениям нобелевского лауреата, вообще-то больше.
Чтобы заплатить, надо найти деньги. Можно поднять налоги, но в мире знают, что увеличение налогов само по себе - процедура дорогостоящая. Второй путь - снизить затраты, например - на социальные выплаты, и освободившиеся деньги отдать кредиторам. Это, кстати, то, что требуют сегодня от Греции и других предполагаемых стран - виновниц кризиса более сильные страны. Денег, конечно, очень жалко. Но ведь репутация тоже кое-чего стоит?
- Может быть, в будущем вы снова захотите привлечь заёмные средства, - предположил профессор. - А когда вы отдаёте долги, ваша репутация среди потенциальных кредиторов повышается.
Можно и не платить. Взять да и объявить дефолт. Если, конечно, ты не боишься испортить свою, как сказали бы коллеги присутствовавшего президента ВТБ, "кредитную историю".
- И правительства не раз это делали, - намекнул Сарджент. - И ваше правительство тоже объявляло дефолт.
В зале раздались смешки. Молодая аудитория знала про 1998 год.
- Если правительство не хочет никогда больше брать заёмные средства, то надо сразу объявлять дефолт, - посоветовал профессор.
Но всё это касается отдельно взятой страны, которой негде взять денег, кроме как у собственных граждан - в виде налогов или в виде отнятых социальных благ. А как это выглядит при экономическом союзе бедных стран с богатыми?
- Должно ли центральное европейское правительство гасить долги, которые возникли в отдельных странах? - спросил профессор.
Вторая американская революция
- Есть ли у вас братья и сёстры? - обратился Сарджент к аудитории. - Вот у меня в семье так происходит: кто-то всё время берёт у меня в долг, обещает отдать через неделю… Жена говорит, что я сам в этом виноват. Есть такое понятие - моральный вред: если вы за кого-то платите долги, вы тем самым провоцируете их и дальше брать взаймы, потому что они начинают думать, что за них всегда кто-то заплатит. Вы стимулируете их снова оказаться в такой же ситуации.
То есть бескорыстно помогать "младшим братьям" - это, по Сардженту, негуманно и вообще неправильно. А вот помогать им в своих интересах - такое в мировой экономике практикуется повсеместно. На этом принципе, если верить профессору, когда-то объединились американские штаты.
- В США, на самом деле, было две революции, - поделился он с аудиторией. - Вы не найдёте этого в учебниках, но это так.
В конце XVIII века, рассказал он, американские штаты отвоевали свою независимость от Великобритании, но вышли из гражданской войны с огромными долгами перед Францией и Голландией. Однако должны были не объединившиеся 13 (на тот момент) штатов, а каждый штат в отдельности. Устав Конфедерации позволял им самостоятельно определять ставки по налогам, собирать доходы и не давать денег общему "большому" правительству на общеконфедеративные нужды. Правительство объединённых штатов хотело вернуть молодой стране доверие кредиторов, но не знало, как это сделать, потому что каждый штат в отдельности отдавать долгов не хотел.
- Первая Конфедерация была похожа на сегодняшний Евросоюз, - отвлёкся от истории Сарджент. - Слабое центральное правительство - сильные правительства государств.
И тогда центральное правительство согласилось заплатить военные долги каждого из своих 13 штатов. За это оно потребовало внести поправки в устав и изменить расклад финансовых сил: чтобы отныне федеральный центр устанавливал централизованные налоговые ставки для всей страны. У штатов не было выхода. Они согласились утратить свою финансовую независимость в обмен на то, что за них заплатят. Так появилась "вторая" Конституция - закончил краткий курс истории США профессор Сарджент.
В истории Европы он видит похожую ситуацию: страны Евросоюза - те же штаты Америки, над ними тоже есть общее правительство. Другое дело, что сегодня это правительство слишком слабое. Пока сохраняется такая ситуация, баланс в этом союзе будет неустойчив.
Брат за брата
В Европе, напомнил Сарджент, объединились сильные экономики со слабыми.
- Есть две страны - G1 и G2, - предложил пример Сарджент.
Страна G1 - это, по описанию профессора, рай экономический: "Люди много работают, они дисциплинированны, в стране сбалансированный бюджет, сильная валюта и прекрасная социальная система, отличное соотношение между обязательствами и ВВП, инфляцию там ненавидят, потому что уже её переживали, и делают всё, чтобы её избежать". Страна G2 - полная противоположность: "Там живут весело, у людей много выходных, валюта слабая, угроза дефолта высокая, на рынке труда - никаких стимулов".
- В стране G2, - добавил профессор, - ходит поговорка: "Они делают вид, что платят нам, а мы делаем вид, что работаем".
И вот, продолжил он, страны G1 и G2 объединяются. И все долги, накопленные второй, падают на первую.
- Как вы думаете, смогут налогоплательщики G1 жить дальше так же счастливо, как и до объединения? - хитро прищурился американец. - Вы, наверное, думаете, что G1 - это Германия, а G2 - Греция?
А вот и нет: профессор имел в виду объединение двух Германий в 1990 году. Тогда ФРГ приняла на себя все внешние долги и внутренние обязательства правительства ГДР. Фактически за восточных немцев заплатили западные налогоплательщики. ФРГ приросла восточной частью, но довольно дорого за это заплатила. ГДР распростилась со своими долгами, но заплатила тоже недёшево - она перестала существовать.
Теперь трудолюбивая Германия - самая сильная экономика Евросоюза. Рядом - опять "младшие братья" с их развесёлым образом жизни. Захотят ли немецкие налогоплательщики, чтобы события 1990 года повторились, только теперь - с Грецией?
- Греки и немцы говорят на разных языках, - с сомнением покачал головой профессор. - Во всех смыслах. Пойдут ли немцы на то, чтобы теперь платить за греков?
Вслух, продолжил он, Брюссель уверяет, что сделает всё ради сохранения Евросоюза в его нынешнем составе. Но на самом деле, считает Сарджент, никаких ресурсов для этого у европейского правительства сейчас нет.
Прощай, евро, - здравствуй, дойчмарка?
Послушать профессора Сарджента, так Евросоюз сегодня - конструкция крайне неустойчивая, остаётся только гадать, кто из него выйдет первым. Греция, которая рассчитывала, что за неё станут платить богатенькие немцы-французы? Или Германия, которая тщетно ждала, что "менее благонадёжные в фискальном отношении страны", как назвал Грецию Сарджент, подтянут свою финансовую дисциплину?
Многие, продолжил профессор, надеются, что Греция покинет Евросоюз из-за того, что ей там навязывают налоговую политику. Но греки пока на выход не торопятся.
- Давайте представим, что из Евросоюза выйдет Германия, - предложил Сарджент. - На неофициальном уровне такие разговоры уже идут.
Что будет в этом случае с объединённой Европой - вопрос открытый. Зато профессор уже видит, что будет с Германией.
- Центробанк Германии снова выпускает немецкие марки, - начал он излагать свой сценарий. - Сначала они будут идти один к одному с евро, жители ФРГ смогут их просто обменять. Потом дойчмарка вырастет. Как вы думаете, какой валютой будут в итоге пользоваться немецкие бизнесмены?
Решение о том, выйти из союза или остаться, говорит Сарджент, будут принимать немецкие налогоплательщики. Если до этого дойдёт, то Германия обязательно проведёт такое голосование. Пока Евросоюз держится.
- Я не считаю себя ни "еврооптимистом", ни "европессимистом", - дипломатично ушёл профессор от прямого ответа на вопрос о будущем.
Ирина Тумакова,
"Фонтанка.ру"
