С тех пор как выяснилось, что вся страна у нас в восторге от присоединения Крыма, люди часто задают вопрос, насколько можно верить социологам. Дело, думается, даже не в склонности некоторых социологов к распространению дезинформации. «Грамотная» постановка вопроса часто может дать нужный заказчику исследования результат вне зависимости от того, как реально размышляет о жизни респондент. В итоге «общественное мнение» всегда обнаружится, а вот «общественное сомнение» останется тайной.
«Хочешь, малыш, послушать сказку о прекрасном принце, победившем всех врагов и освободившем возлюбленную из заколдованного замка?» Наверное, захочет. Но попробуем сформулировать предложение иначе. «Вот хоррор про королевского сына, залившего страну кровью, разрушившего старинный замок и усеявшего путь к венцу трупами тысяч врагов». По сути ведь то же самое, однако несчастный малыш, скорее всего, в страхе бросится к маме, чтобы спастись от подобных развлечений.
То, что у нас именуют социологическим опросом, чрезвычайно напоминает историю про прекрасного (кровавого) принца. С тех пор, как выяснилось, что вся страна у нас в восторге от присоединения Крыма, люди часто задают вопрос, насколько можно верить социологам. Дело, думается, даже не в склонности некоторых социологов к распространению дезинформации. «Грамотная» постановка вопроса часто может дать нужный заказчику исследования результат вне зависимости от того, как реально размышляет о жизни тот или иной респондент. В итоге «общественное мнение» всегда обнаружится, а вот «общественное сомнение» останется тайной.
Принято считать, что у нас в России антирыночный менталитет. И впрямь, если поинтересоваться, хочет ли народ усиления государственного регулирования рынка, можно получить положительный ответ. Но давайте спросим иначе: «Хотите ли вы усиления власти коррумпированного чиновничества?» При такой постановке вопроса величием идей госрегулирования вряд ли проникнется хотя бы один человек из ста. А ведь, по сути дела, мы оба раза спросили об одном и том же. Госрегулированием занимаются чиновники, которые часто нечисты на руку, и это знают сегодня даже школьники. Но если при постановке вопроса слегка заретушировать правду, респондент, наверное, представит себе идиллию, где госрегулированием занимаются специально спущенные с небес ангелы.
«Хотите ли вы укрепления оборонной мощи России?» С этим, конечно же, всякий согласится. И, следовательно, можно повысить в бюджете долю оборонных расходов в прямом соответствии с мнением народа. А если попробовать спросить так: «Готовы ли вы к закрытию школ и больниц ради наращивания вооружений?» Опять-таки по сути – то же самое, поскольку при сегодняшнем нашем нулевом росте ВВП нашлепать ракетных крейсеров можно, лишь ужав финансирование социальной сферы. Врачи, недавно выходившие в Москве на митинг протеста по причине закрытия больниц, это уже поняли. Но до остальных пока не доходит.
«Любите ли вы пропаганду американского образа жизни?» На этот вопрос не дадут положительный ответ даже те, кто любит сам этот образ жизни (без его пропаганды). А теперь поинтересуемся у людей, смотрят ли они хоть время от времени кино, созданное в Голливуде. Это ведь, собственно, и есть ненавязчивая пропаганда. И, судя по кассовым сборам кинотеатров и рекламным сборам телевидения, зритель наш на американский образ жизни весьма падок.
С Крымом, конечно, сложнее. Вопрос о приращении земель российские граждане понимают лучше, чем экономические премудрости, а потому в их искреннее желание видеть Крым нашим можно вполне поверить. Однако искренность эта в значительной степени есть следствие многолетней телевизионной пропаганды, которая много важной информации зрителю не предоставила. Если б сейчас месяца три телевизор говорил по-другому, если бы дали прямой эфир украинским политикам, если бы рассказали об олигархах, которые наживутся на крымских госзаказах, если бы проанализировали положение дел в несчастном Якутске, лишившемся моста через Лену ради строительства моста в Крым, если бы объяснили, чем для российской экономики обернется связанное с санкциями сворачивание инвестиций, общественное мнение сильно переменилось бы.
Массовые опросы – это такая игра в циферки, которая очень мало говорит о положении дел в стране. На самом деле многомиллионную аудиторию можно спрашивать лишь о немногих вещах, по которым у каждого человека есть четко сложившееся мнение, не зависимое от системы промывания мозгов.
Подобные игры есть и в других социальных науках. Экономисты, скажем, любят играть в предсказание валютного курса, которое является такой же разновидностью интеллектуального мошенничества, как массовые опросы. Политологи с умным видом рассуждают о влиятельности лиц, окружающих Путина, при том, что даже сами эти лица в авторитарных системах плохо представляют степень своей реальной «близости к телу». А журналистов хлебом не корми – дай опубликовать социологические опросы, экономические прогнозы и политические сплетни, поскольку именно такого рода материалы хорошо читаются и вызывают неподдельный интерес аудитории.
На самом деле мы очень мало знаем об обществе, в котором живем. Как показывает опыт, если интеллектуальная элита получает возможность открыто через телевизор предлагать народу идеи, прямо противоположные тем, которые содержала вчерашняя массовая пропаганда, общественное мнение может быстро перемениться. Именно так обстояло дело с началом горбачевской перестройки. Закончилась эта перестройка не слишком, мягко говоря, удачно (о чем помнят все), но начиналась-то она с большого пропагандистского успеха (нынче слегка подзабытого). «Прорабы перестройки» назвали вещи своими именами, сказав, что король-то (генсек ЦК КПСС) голый, что пресловутый рост благосостояния советских людей – это пустые прилавки и очереди за любым импортом, что на Западе люди живут примерно так, как показано в западных фильмах, и совсем не так, как пишут в наших пропагандистских брошюрах.
Мнение советских людей о партократии быстро изменилось, что отразилось в итогах первых же демократических выборов. Простой человек тогда вряд ли мог четко для самого себя сформулировать, каким должен быть курс перестройки, но он в глубине души знал, что давно уже живет хуже, чем хотелось бы. А потому критика советской системы, с которой выступили интеллектуалы, пришлась ко двору даже в том случае, когда была демагогической или непродуманной.
И нынешняя поголовная поддержка генеральной линии Кремля может быстро исчезнуть, как только по телевизору в прайм-тайм пойдет несколько другая информация. До 2008 года путинская политическая система имела под собой фундаментальную основу – значительный рост реальных доходов населения, и в то время никакие слова оппозиции не могли пошатнуть влияние Кремля. Сегодня такой основы уже нет. Все держится на пропаганде. И потому режим не обладает уже былой прочностью даже при 85-процентной поддержке его действий.
Другое дело, что возможность говорить с народом напрямую через экран Кремль никому без боя не отдаст. Контроль за «ящиком» сегодня для него важнее любых программ экономического развития.
Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
