Владимир Путин обнадежил. Обещанного, как говорится, три года ждут, но он пообещал, что экономика вернется к росту самое позднее через два. Произойдет, так сказать, «отскок в плюс».
Скорее всего, обещание и впрямь сбудется. В этом году, по словам президента, у нас есть рост ВВП порядка 0,6%. В следующем – ожидается рецессия. Но после нее на наши законные +0,6% мы, скорее всего, опять выйдем. Подобный выдающийся «отскок» является нормальным явлением для многих слаборазвитых стран, и, соответственно, нет ничего удивительного в ожиданиях Путина.
Вообще-то подобный рост правильнее было бы называть стагнацией, но президент не стал вдаваться в столь неприятные детали. Если быть точным, он не обещал такого развития экономики, которое было, скажем, перед кризисом 2008 года, когда ВВП увеличивался на семь-восемь процентов в год. И правильно не обещал, поскольку по-настоящему динамичное развитие российской экономике теперь уже не светит. А то, что обещано, вряд ли кого-то порадует, кроме статистиков, которые смогут через пару лет констатировать выход из рецессии.
Это – общая картина. Теперь поговорим о пресс-конференции Путина конкретнее. Видно было, с какой тоской президент начинал разговор об экономике. Не было того блеска в глазах, который появлялся у него, скажем, при разговоре о сакральности Крыма или при очередном разоблачении коварного американского экспансионизма. Путин со скучающим видом выложил журналистам ряд грустных экономических цифр, защитил от нападок правительство с Центробанком (а это значит, что Медведев и Набиуллина еще долго проработают) и затем предложил в шутку завершить пресс-конференцию, если нет к нему никаких вопросов.
Наверное, по сценарию здесь предполагалось оживление, но на фоне всего происходящего с российской экономикой залу, видимо, было не очень смешно.
Не будем, впрочем, придираться к манере речи, продемонстрированной Путиным. Рубль сильно припер его к стенке, и президент отбивался как мог. И нам важно понять, что же действительно он в этой непростой ситуации может сделать.
Наши грядущие успехи Путин связывает с тем, что кризис в мировой экономике неизбежно закончится, расширится производство, возрастет спрос на нефть, а значит, спрос на российскую продукцию. В принципе это, конечно, так, однако тому, кто внимательно следил за экономикой все последние годы, подобное незамысловатое размышление поводов для оптимизма дать не может.
Наша экономика, как известно, вошла фактически в состояние стагнации еще в 2013 году, то есть до падения цен на нефть, до Крыма, санкций и всего такого прочего. Какие же у нас есть основания ожидать, будто при оживлении мировой экономики нас ждут радужные перспективы? Дай бог, чтобы на фоне мирового роста цены вернулись к прошлогоднему уровню 100 – 110 долларов за баррель. Тогда, глядишь, мы опять повторим «блестящий» прошлогодний результат 1,3% роста ВВП. Или, возможно, Путин так разгонит мировую экономику, что нефть рванет куда-то к двумстам долларам? Сегодня в подобную перспективу вряд ли поверят даже эксперты компании «Роснефть».
Похоже, президент все-таки больше надеется не на механический возврат к былому процветанию, а на коренные изменения в российской экономике. Благодаря пресс-конференции стало в общих чертах понятно то, как Путин видит перспективы нашей экономической политики. Он, к счастью, не высказывается в пользу усиления госрегулирования, не поддерживает идеи мудрецов из партии «Справедливая Россия» о возврате к практике обязательной продажи валютной выручки экспортерами. Президент надеется на структурную перестройку экономики, которая произойдет благодаря снижению цен на нефть.
Логика проста: прибыльность энергетического бизнеса снижается, следовательно, капитал станет искать иные ниши для приложения сил. По всей видимости, он двинется в импортозамещение, нарастит объемы производства и, таким образом, обеспечит тот «отскок в плюс», на который надеется Путин.
В общем, нефть нам, оказывается, все эти годы не помогала, а мешала. Теперь мы избавились от ее страшного бремени, скинули нагулянный за сытные годы жирок и с радостью бросимся инвестировать, поднимать, производить и делать все то, что из-за проклятых энергоносителей не могли делать предыдущие лет 12 – 15. Вообще-то при разумной налоговой политике, возлагающей бремя на нефть и снимающей его с других отраслей, можно было бы все то же самое делать раньше. Не будем, однако, придираться к провалам прошлого. Как говорится, кто старое помянет, тот иностранный агент. Посмотрим, насколько вероятно, что ожидания Путина могут реализоваться на практике.
Ныне капитал из России бежит без оглядки. Бежал он и раньше при сравнительно высоких ценах на нефть. Бежит и сейчас, когда цены падают. Первая часть предположения Путина о динамике капитала реализуется. Он явно уходит из нефтяной отрасли. Но вторая часть подвисает. Деньги стремятся за границу, а не в те наши отрасли, которые должны обеспечить импортозамещение. Хорошо было бы поспрашивать у Путина на пресс-конференции, что он думает на этот счет, однако собравшиеся там журналисты хоть как-то поддержать профессиональный экономический разговор оказались не способны.
Впрочем, мы сейчас и без них можем представить себе, как президент ответил бы на вопрос о бегстве капитала. Он сказал бы, что ставил его еще во время своей предвыборной кампании 2012 года, когда публиковал серию статей в различных российских СМИ. Тогда говорилось о необходимости улучшить инвестиционный климат и выйти в двадцатку ведущих стран мира по привлекательности для ведения бизнеса. В двадцатку пока еще не вошли, но все же по ряду позиций продвинулись весьма существенно.
Это верно. По циферкам положение дел в России явно улучшается. Но если бы Путин сказал об этом на пресс-конференции, у нас было бы основание задать следующий вопрос. Получается так, что при достижении некоторых формальных показателей, связанных с налогообложением, защитой инвестора, простотой регистрации предприятий и тому подобными вещами, фактическое положение дел резко ухудшилось. Темпы бегства капитала в текущем году увеличиваются, хотя чиновники, отвечающие за инвестиционный климат, могут с уверенностью отчитываться в достижении успехов.
Как шутили в советское время, вам такси нужно или шашечки? Думается, все же такси. То есть реальные инвестиции, а не отчеты чиновников об улучшении инвестиционного климата. И здесь дело обстоит очень плохо. Проблема в том, что экономические надежды президента вступают в прямое противоречие с его внешней политикой. Если он надеется на рост инвестиций в ненефтяной сектор российской экономики, то надо мириться с Западом, снимать санкции и не кошмарить бизнес рассуждениями об агрессивности наших заокеанских партнеров. А если Путин искренне верит в эту агрессивность и искренне стремится защитить Россию, присоединяя к нам Крым и прочие сакральные места, то следует придумать такую экономическую конструкцию, при которой будущие успехи не зависят от нормального движения капитала. Поскольку когда мы встаем в сакрально-оборонительную позицию, нормальным движением является паническое бегство.
В общем, спасибо, Владимир Владимирович, за разъяснение своих взглядов на экономику, но хотелось бы от вас все же определенности. Хотелось бы, чтоб экономическая часть выступления не противоречила столь очевидно его политико-пропагандистской части.
Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
