ПоделитьсяСамый высокопоставленный из осужденных силовиков путинской эпохи, бывший руководитель Главного следственного управления СК Довгий вернулся в Петербург после пяти лет мордовских лагерей. Он курировал дела по убийству Анны Политковской, замминистра финансов Сторчака, вице-президента ЮКОСа Алексаняна, а в «Матросской тишине» его собеседником стал лидер банды, убившей 29 человек. В зоне опальный генерал дорос до банщика, но побрезговал стать адептом дисциплины и порядка: «Команды меня утюжить, как Ходорковского, не было».
Так уж вышло, что Дмитрий Довгий теперь снова живет на Васильевском острове, в непростом доме на набережной Макарова, где рядом недавно открылось кафе «Бутербродский». Удобней разговаривать было там. Название места натолкнуло журналиста на первый вопрос. Он и смоделировал смысл беседы.
К тому же выяснилось, что Петербург тесен. Между собеседником «Фонтанки» и опальным 49-летним генералом нашлись крепкие давние знакомые. Дело в том, что в первую же минуту Дмитрий сказал, что познакомил его с будущим начальником, всемогущим главой СК Александром Бастрыкиным тот, кто был в свое время непосредственным начальником в уголовном розыске журналиста Вышенкова.
Решили без церемониала и отчеств.
- Когда-то Иосиф Бродский шел этапом в Архангельскую губернию и, глядя на сидящего напротив мужика с бородой, каких рисовал Крамской, рассуждал про себя, что вот за этого точно никто не станет писать письма в ЦК и так далее. А когда Вы лежали на полке «столыпина», а вас ждал самый грустный в России лагерь, о чем вы думали?
– Ехал один в двухместном купе. Ведь я бывший сотрудник. За перегородкой блатные жили своей жизнью. Конвой был душевный. Они знали, кто я такой. Лишний раз спрашивали, нужно ли кипятку. Сквозь сетку смотрел в окно через коридор, по которому бродил часовой, и думал о хорошей погоде. Солнце светило, поднимало настроение. Был февраль 2010 года.
- Хоть раз за время неволи затрещину или прикладом между лопаток получали?
– Нет. Все и всегда было корректно. Даже когда меня уже везли в «Матросскую тишину», оперативники мне говорили, мол, извините, нам приказали. По дороге сами предложили заехать в магазин, купить необходимый минимум в камеру.
- В тюрьме через «кормушку» «Командир, веди на прогулку!» кричали?
– В знаменитой «99/1» охрана по пять раз на дню «пожалуйста» говорит, захочешь придраться – не получится.
- Как в камеру зашли?
– Привет, говорят, генерал Дима. Вот твое место возле окна. Мы за тебя слышали.
- Соседи достойные?
– Времени у меня было много, а сокамерник оказался интересный. Лидер банды. Его после осудили на три пожизненных срока. Банда убила 29 человек. Он все теософские книги читал, учением Блаватской увлекался. Было с ним о чем поговорить, а потом и помолчать.
- Вспомните зарисовку какую-нибудь.
– Они караулили бизнесменов возле обменных пунктов. Себе поставили предел – каждый зарабатывает по триста тысяч долларов и тогда завязывают, живут честно. Когда их взяли – на душу они награбили только по сто тысяч долларов. Так вот он оправдывался, что лично убил только одного, а отвечать придется за всех.
- Дело Алексаняна лежало у Вас на столе?
Бывший вице-президент ЮКОСа Василий Алексанян умер в сентябре 2011 года. Он был арестован по делу Ходорковского, провел три года в изоляторе, а потом, смертельно больного, его все же выпустили под залог.
– Можно сказать и так.
- Что следователь Вам говорил?
– Говорил, что помирает человек, ему даже читать тяжело. Все это кипой медицинских заключений подтверждалось.
- Вы обсуждали по-человечески эту историю?
– Да. Ходатайствовали перед Басманным судом о залоге. Но потом начались толкания. Суд сказал, что сами меняйте. Мы – это противоречит логике. Отпустили, только позже.
- Если бы Алексанян умер при Вас, мог бы я сказать, что у бандита Вашего – один труп и на Вас – одна смерть?
– У нас не было прямого умысла.
- Но Вы же понимали, что он может через минуту умереть?
– Работала госмашина.
- Вот и с Вами поработала та же машина.
– Та же.
- Вас осудили в Москве на девять лет за эпизод со взяткой в 750 тысяч евро. Этот персонаж не завидовал конкурентным преимуществам начальника Главного следственного управления перед ночным душегубом с кистенем?
– Вы же знаете, что я вину не признал и не признаю.
Так как мы, действительно, договорились не обсуждать то, что за прошедшие годы изжевано прессой, то беседа пошла нужным чередом.
– Я, кстати, когда освободился – ему написал в Заполярье. Там же длительные свидания только через десять лет разрешены. Так жена его ждет, когда можно будет приехать. Я это к тому, какая невероятная штука жизнь.
- Ваш статус обязывал сидеть в самой знаменитой «Матросской тишине», а отправили в самый печальный «Дубравлаг», где отбывали за антисоветскую агитацию еще при Брежневе. Намоленные места посетили.
– Согласен, и тут повезло. Писал я по поводу того, что не очень хочу в Мордовию. Слово «Потьма» навивает грустные ассоциации. Но мне отказали.
- Мол, перебьешься, генерал?
– Так точно.
- На зоне как приняли? Когда в лагерь заводили этап, через строй дубинок не пропускали?
– Нет, так в Нижнем Тагиле практикуют. В пятой мордовской иногда в штрафном изоляторе учат через край. А так там – все вежливо. Тем более, я приехал в качестве некоего ожидаемого события. К начальнику привели. Он меня на «Вы». Дмитрий Павлович, не переживайте, осмотритесь, подыщем вам работенку.
- А другие, кто в погонах?
– Да, все нормально. Просто некоторые «тыкать» стали, а я стал возражать.
- Вы любите ходить по раскаленным углям?
– Как доведется. Потом понял, что есть сотрудники, которые на «Вы» не умеют. Ну, трудно им через этот барьер перешагнуть. Таким я предлагал «тыкать» друг другу. И вообще, места там глухие. В 2008 году только портреты Сталина убрали. Машина времени. Все ветхое, серое, покосившиеся сарайчики. На каждый поселок по две зоны. Либо сидят, либо охраняют. В детских садах дети в зэков играют. В Мордовии все, как бы чего не вышло. Когда у меня умер отец, в отпуск не поехал. И это 2015 год, 500 километров от Москвы. Я бы сказал – от Сколково.
- Раньше об этом не думали, а значит, думали по-другому?
– Да, да.
- В лагерях есть моветон. Когда на рукав нашивают значок «Секция дисциплины и порядка». У правильных арестантов это называется – «косяк». Блатные считают, раз нацепил, то испортил эпитафию.
– Конечно. И я побрезговал. Ходить, подглядывать, доносы писать. Выслуживаться, как полицаи.
- А чем вызвано, что бывшие сотрудники так себя ведут?
– Был сержантом и вдруг ты можешь вести строй в столовую, где капитаны полковники, генерал. Карьера.
- Оперчасть пыталась с Вами отношения наладить?
– Было дело. Один раз вызывали на беседу. Паренек года два отслужил и начинает вербовать. Это не противно. Это смешно. Я так ему и сказал: «Хватит дурака валять».
Довгий родился в Ленинграде в 1966 году в семье инженеров. Окончил десятилетку в Купчино, потом юридический факультет СПбГУ. Дмитрий Медведев учился курсом старше. Довгию читали лекции преподаватели Путина. Его однокурсница Елена Валявина стала заместителем председателя Высшего арбитражного суда, а Юрий Алексеев возглавлял следственный департамент МВД. Распределился в военную прокуратуру, работал в Киргизии, в Тбилиси после беспорядков 1989 года. Затем судьей Пушкинского и Приморского районов Петербурга. С 7 сентября 2007-го по 21 марта 2008 – руководитель ГСУ СК РФ.
- У Вас какого масштаба кабинет в Следственном комитете был?
– Приемная, кабинет метров 25, комната отдыха.
- А в лагере?
– Когда стал банщиком, то помещение уже дали поболее – метров 35.
Поделиться- Как с тоской и временем боролись?
– Писал многим жалобы, протесты. Каждый день старался ходить часа по три. В лагере было место. Нарезаешь круги и обдумываешь чужие хлопоты.
- Как к этому относилась администрация?
– Да хоть всех пусть оправдают, лишь бы сор из их избы не уходил.
- Книги читали?
– Читал.
- Когда присяжные признали Вас виновным со счетом «7:5», а судья влепил девять лет, в ту секунду о чем подумали?
– Я ожидал десять с правом переписки.
- Что посоветуете представителям российской элиты в случае «если»?
– Если ходить, Женя, по кругу, то против часовой стрелки. Чтобы срок сматывать, а не наматывать. А еще Куприна и Чехова.
- Все верно – Чехов призывал думающих людей ездить в вагоне третьего класса. Вам удалось. Помогали с воли?
– Да, мои одноклассники – состоявшиеся петербургские коммерсанты.
- Посылки на чужие имена получали?
– Да. На тех, кто не имеет помощи от семьи, заказываются посылки, а ему за это, например, три блока сигарет.
- Формально, это маленькая коррупция.
– Нет, это гражданско-правовые отношения.
- А Ходорковского за чужой лимон в тумбочке на условно-досрочно не пустили.
– Приказа утюжить меня, как Ходорковского, не было.
- По телевизору на бывшего шефа, Александра Бастрыкина, смотрели?
– Бывало, кто-нибудь кричит: «Во! Твоего показывают!». Я отмахиваюсь: «Отстань».
- Что изменилось в Петербурге?
– Ничего, будто вчера уехал. Вот только напротив, на Петроградке, здание ГИПХа снесли.
- У Бродского было, как известно, полторы комнаты, а у Вас дом непростой – вице-губернаторы, банкиры, проректоры. Как соседи на лестничной площадке встретили?
– Очень добродушно, с улыбками.
- Не спрашивали по секрету – «как там?»
– Спросят – объясню.
- Что наметили на завтра или послезавтра?
– По Бродскому как-то сняли фильм. «Полтора кота» назывался. Вот и мне нужно вернуться на зону. Кот там остался. Я с ним на поселении жил. Преданный такой. Осталось забрать его домой.
Взглянул на статус российской элиты через равенство перед порядками зоны Евгений Вышенков, «Фонтанка.ру»
