Первого апреля «Фонтанка» вышла с традиционной шуткой. Типа фотография, сделанная читателем. Розыгрыш такой, шпиль Петропавловской крепости без летящего ангела. Исчез-де куда-то. Ну, посмеялись.
Но тут пришло грозное письмо от заместителя директора Музея истории города по общим вопросам Сергея Кондратьева. Он отчитал журналистов. Ангел, по его словам, «является символом Петербурга и святыней для огромного числа верующих, а создание вокруг него нездорового имиджа отрицательно сказывается на имидже города».
Конечно, от директоров по общим вопросам ожидаешь элементарной грамотности. Что это – «создание вокруг него нездорового имиджа»? «Вокруг него» никак не получается, наверное – «ему». Да и можно ли создать имидж художественному произведению? Какой имидж, к примеру, у «Возвращения блудного сына» или у Ленина на броневике?
Но давайте по существу. Мне кажется, Сергей Кондратьев попросту богохульствует, нарушая Вторую заповедь. Напомню: «Не делай себе идола, ни какого-либо изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в водах под землей: не поклоняйся им и не служи им». Разве ангел сакрален, разве он святыня, да еще для «большого числа верующих»? Разумеется – нет.
Как пишет крупнейший знаток петровского времени Евгений Анисимов, «это золотое дитя барокко, легкомысленное и шаловливое, подросший брат непременных героев светской живописи того времени: проказливых амуров с розовыми попками и надутыми щечками, которые, залетая в барочный храм, становятся смиренными ангелочками со сложенными ладошками».
Ни в одном православном храме, кроме Петропавловского собора, нет никаких флюгеров. Петр, нарушая все каноны, заимствовал ангела со шпиля ратуши протестантского голландского Маастрихта. Поклоняться флюгеру? В этом, мне кажется, прямое кощунство. На месте Сергея Кондратьева – сходил бы к духовнику.
Первое апреля – так же, как и ангел со шпиля, детище Петра Великого. Уж он давал себе в этот день волю: «Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший Собор» прямо пародировал церковный обряд и обиход. А супруга его Екатерина Первая прославилась такой милой первоапрельской шуткой: жители Петербурга ранним утром были подняты с постелей тревожным набатом, обычно возвещавшим о пожаре, оказалось – розыгрыш. Можно возвращаться домой досыпать.
О самом «правильном» и строгом русском императоре Николае Первом Александр Пушкин написал шуточный стишок:
Брови царь нахмуря,
Говорил вчера:
"Повалила буря
Памятник Петра".
Тот перепугался:
"Я не знал! Ужель?"
Царь расхохотался:
"Первый, брат, апрель..."
То есть и государь считал абсолютно приличным шутить над самым важным символом Петербурга Медным всадником. А что вытворяет «царь на бронзовом коне» в поэме Пушкина или на картинках Александра Бенуа?
Первоапрельские розыгрыши – интегральная часть петербургской культуры, как праздник «Алые паруса», ловля корюшки или любовь к «Зениту». Не надо нам тут устраивать "Тангейзер". Это отрицательно сказывается на имидже города.
Лев Лурье
