Согласитесь, после похода в оперу чаще всего спрашивают: и, как пели? И вряд ли вы ожидаете быстрый ответ: лучшим был: кларнет! А у меня такое недавно случилось, впервые в жизни. И дело не только в том, что кларнетист был вправду хорош.
Признаюсь честно, давно не слушал живьём «Князя Игоря», наверно, лет двадцать, ну, или чуть меньше. Не могу сказать, что особенно люблю Бородина, скорее перестал про него думать. Но прошлой зимой одна приятельница стала нахваливать музыку «Князя Игоря». Искренне удивился, но подача зависла. Подумал: с Римским-Корсаковым и Мусоргским благодаря Гергиеву в своё время сросся и тогда даже страстно полюбил, а вот с Бородиным как-то не вышло. Помню, лучшей была постановка Исаакяна, это было в конце 90-х, но её сочли слишком радикальной и быстро убрали, на сцену вернулась реконструкция архи-традиционного спектакля 1954 года. С весны начал смотреть на составы и, наконец, решился на середину июля.
Мотивация была проста – обещали сильное украинское сопрано – Оксану Дыка (Ярославна), а так как с сопрано в Мариинке скудно, то решил, что вот он, шанс. Потом к ним прибавились Евгений Никитин на титульную роль и Михаил Петренко на Кончака. Порадовался за меткий выбор и стал ждать, решив, что миг обращения в Бородина возможен.
Но радость была не ко времени, сначала из состава тихо исчезла Оксана Дыка, а в самый день спектакля и Евгений Никитин. Всё это произошло в предельно стандартной манере – без самого минимального объявления, просто заменили и всё. Любой самый захудалый европейский театр, а с недавнего прошлого и многие крупные российские извинятся в подобных случаях, некоторые даже примут к возврату билеты. Мариинский театр – другой случай, если вы купили билеты, то на заявленный спектакль, а уж кто там будет петь и танцевать, решать театру, всё жёстко. Вам продали «Князя Игоря», так и подали его, в чём проблема?
Ладно, пути назад не было. В главной партии был заявлен Николай Путилин. Когда-то он был Игорем первой величины, подумалось – а что, может и сейчас?
Поначалу заставил вздрогнуть хор, в Мариинской версии увертюра идёт после пролога. Они ныли жалобно и с таким характерным русским подстоном; ни ритмической точности, ни ясности не было и в помине. Дирижировал Смелков, темпы у него были хорошие и точные, но были ли репетиции? Ответ практически очевиден. Но всё довершили солисты. У Путилина выжили сила голоса и тембр, но, увы, он совершенно не в состоянии интонировать, он поёт музыкальный текст плюс-минус, а в точку не попадает практически никогда (так же было в «Мазепе» в феврале).
Подумалось, как же тяжело людям с музыкальной выучкой, уж тем более с абсолютным слухом. Мне то, с домашним образованием, было тяжко, дальше хуже, а потом совсем невмоготу, а уж им-то как! Путилин в своё время был отличным Голландцем, превосходным Мазепой, лучшими за последние четверть века, но увы, увы, увы, он не попадает ни в одну фразу. А вместе с Ярославной – Ириной Васильевой, они шли кардинально невпопад с дирижёром, темпы – свои. Князь Галицкий был не сильно лучше, сын Игоря – под стать отцу. Кончаковна (Анна Кикнадзе) пела сравнительно точно, но всё томные извивы знаменитой арии не одолела. Михаил Петренко был единственным из главных героев, кто пел музыку Бородина. Но с его басом что-то решительно случилось, все низкие ноты западали, верхов нет, он стал скорее баритоном, а оттого знаменитую арию Кончака просто не узнать. Лучше всех были эпизоды: Ирина Матаева – половецкая девушка, когда-то она была незабываемой Наташей в ранних 2000-х, голос подрастерялся, но свою небольшую партию спела хорошо, ещё точнее был Овлур – Михаил Макаров.
Что оставалось делать – изучать оркестр Бородина, отчасти за этим и пришёл. И тут-то и пришло спасение. Нет, не думайте, не от всех. Оркестр играл как всегда без Гергиева – предельно лениво, медь безжалостно врала, видно решив составить достойную дружину князю Игорю, скрипки жидковато ныли – как женский хор. Но зато деревянные духовые были очень хороши, все соло попадали в цель, а кларнетист – Иван Столбов – просто заставил поверить в Бородина. Только у него было пряное, а временами резковатое (двойное народное!) сочетание русской разлетной песенности и орнаментальной терпкости Востока, всё сплеталось, каждая фраза была сделана. Тут-то и стало ясно, чем Бородин может быть интересен.
Но, извините, для оперы кларнета всё же мало. Венцом стал балет. На оперный спектакль никто их готовить не станет – зачем. И так спляшут. В результате из половецких плясок – классики Михаила Фокина – получилась гульба корпоратива (или пионерлагеря) на пляже, ни линий, ни точности, ни слаженности, ни нарастания, кутерьма и разнобой.
Мои мучения с неизбежностью прекратились в антракте. Придя домой, сразу поставил запись 1941 года под управлением Мелик-Пашаева. Включил произвольно и музыки не узнал, но остановиться не мог. Там было всё – и сплоченно идущий, а временами степно колышащийся оркестр, и отменный баритон Батурин, и истаивающее меццо Обуховой, и вгрызающийся в самые голосовые недра Михайлов. Вы скажете – ну, с чем сравнил. Но извините, это основа основ русской музыки. Где же ещё слушать «Князя Игоря» как не в Мариинке. Я ведь не про записи Моцарта или Верди, а про неотменяемый стандарт русской музыки в образцовом русском театре.
И тут-то отдельный спектакль приводит к большим грустным выводам, ведь он – не исключение. Вместо него можно было взять любую другую рядовую оперу сезона, картина была бы, Бог даст, не так плоха, но близка. А ведь этот спектакль вдобавок ко всему – фестиваль «Звезды Белых Ночей». Положение должно обязывать? Или?
Да, репертуарных оперных театров в мире почти не осталось. В течение сезона практически везде в мире все перешли на блоки, одно название – пять-шесть раз.
Гарантированы как минимум две вещи – отрепетированность и состав. Мариинке их не хватает совершенно. С Белыми ночами можно сопоставить только мюнхенский летний оперный фестиваль, но и там названий сильно меньше. Мариинка же пытается доказать, что она может как прежде и даже мощнее. Прежде, заметим, играли как минимум в два раза меньше спектаклей. Была одна сцена. После открытия нового театра была поставлена страннейшая цель – чтобы каждый вечер шли и опера, и балет, а часто ещё и концерт в Концертном зале. Издержки неизбежны. Концерты чаще всего нераспроданы, чего греха таить, а спектакли недоделаны. При Гергиеве все собираются, а без него зачем.
Вы мне можете сказать – зачем эти придирки, многие ведь и не заметили. Но, простите, почему у нас к опере требования меньше, чем к футболу. Если бы «Зенит» так играл, то высоко сплоченный мат трибун ревел бы над городом – над всем!
Есть и ещё одна футбольная параллель. Недавно португальский тренер «Зенита» так прокомментировал новую квоту на легионеров: российские игроки станут ещё ленивее.
Мариинский театр пытается оставаться ансамблевым, с гигантским штатом певцов. Но последний великий ансамбль (постоянных солистов) в истории был в Вене после войны. После этого – только Большой 70-х и Мариинка 80-х. В наше время это в принципе невозможно. Да, бюджеты футбольного клуба и оперного театра пропорционально несопоставимы, спорт – главная страсть нашего времени. Но тем не менее.
Если же пытаться зарабатывать деньги валом спектаклей, то непонятно с какой целью? Прибыльной культура по определению, рождению, смыслу, цели быть не может и даже стремиться не обязана. В последнее время всё чаще рассказывают, сколько и как заработали учреждения культуры, во что реально обходится билет в музей и т.д. Экономика тут, конечно, хороша, но нельзя перенимать американский опыт частной культуры всецело, это в Америке всего один государственный музей искусств, а нас почти все, в Америке – устоявшаяся вековая традиция частной филантропии, помощи community, радения о её гордости. Мы – как и почти все в Европе - всё же наследуем придворной, а впоследствии буржуазно-просветительской (а потому и социалистической) традиции культивирования искусств. Опера не может стремиться к прибыльности по определению, она – сугубо дотационна. Но она не электричка и не может выдаваться ежечасно. И курс на так называемую популяризацию музыки и классического наследия оборачивается не просто анти-стандартом, а анти-стимулом.
Количество спектаклей Мариинки в год страшно называть, кто же может поверить в высокое искусство два раза каждый вечер, а по выходным ещё и по утрам? А ещё продолжает жить наследие 90-х – бесконечные гастроли, не прекращающиеся даже во время главного фестиваля года, и не одни, а много. Стоило бы успокоиться и трезво сказать: да, будем играть меньше, но зато качественнее. Это не только Ленин, но и великий архитектор Мис ван дер Роэ: меньше значит больше (weniger ist mehr)! Кстати, появление второй сцены в Париже и Копенгагене не привело к идее конвейера представлений.
Вспомните теле– и радиотрансляции опер вплоть до 80-х – там показывали образцы. И они захватывали. Помню, как один одноклассник (не увлеченный музыкой) после «Князя Игоря»(в главной роли был кажется Евгений Нестеренко, 1981 год?) идеально пел всем известную арию на следующий день, и с азартом.
Мариинский театр борется за уровень хоровой культуры, за охваченность музыкой всей страны, а свой уровень игнорирует. И критика тут правда не чрезмерна. С большого театра – большой и спрос. А с тем, что Мариинкой определяется весь уровень музыки нашего города последние четверть века – века Гергиева – никто спорить не будет.
Ну, а Иван Столбов – отличный кларнетист. Да, и первый гобой очень старался.
Алексей Лепорк
