ПоделитьсяФильм «Я — пакитан» о детях с синдромом Дауна, видимо, станет такой же вехой, как и «Антон тут рядом», после которого многие узнали о существовании и проблемах аутистов. Корреспондент «Фонтанки» попытался разобраться в том, почему так важно знать о героях фильма, премьера которого прошла на фестивале «Летающие дети».
Восьмой благотворительный фестиваль «Летающие дети» собрал любителей цирковых развлечений, молодые семьи, представителей благотворительных фондов, соцпроектов и всех, кому небезразлична адаптация детей в обществе. «Я — пакитан», неслучайно представленный здесь, затрагивает судьбу тех детей, о которых порой не любят вспоминать.
– Это фильм, который перевернет сознание страны, – без обиняков заявила на презентации Лариса Афанасьева, худрук «Упсала-Цирка».
В цирке был поставлен спектакль «Племянник» о девочке, чей племянник — медвежонок. Мальчик Антон, имеющий синдром Дауна, сыграл как раз медвежонка, взятого с картины Александра Войцеховского. Труппа ездила с пьесой в Европу, где театральные кружки для особых людей — давно привычное явление, а не просто смелая инициатива. Зато работа Афанасьевой и ее цирка, может быть, более эффективна — за несколько лет ей удалось успешно претворить в жизнь методики, нарабатываемые на Западе десятилетиями. Залог тому — удивительный артистизм и ловкость Антона на сцене, ласкового и немного меланхоличного мальчика в жизни.
Ася Копичникова, режиссер, снимала фильм почти четыре года. В него вошли и гастроли в Европе, и учеба, и воспоминания о первых, самых тяжелых годах жизни в семье. За это время Антон и его мать преодолели долгий путь, что слышно и по голосу женщины, звучащему за кадром. Оставить родню за кадром было сознательным решением автора: – Путь этих родителей воплощается в пути их детей, – комментирует Копичникова.
Неожиданной деталью фильма оказывается соответствие героев-особых людей своим национальным типажам. Мечтательный и переимчивый русский Антон, у которого периоды энергичной деятельности сменяются апатией. Основательный и прагматичный немец Хаген, сам съехавший от матери в общежитие, чтобы стресс не омрачал их отношений. Ироничный и контактный итальянец Марио, всегда беззаботно-счастливый. Отдельный «нормальный» русский или немец не очень похож на стереотип о самом себе. Особые же люди, общаясь с другими, возможно, аккумулируют в себе типичные черточки представителей своего народа.
Афанасьева беседует с Антоном практически как с любым другим актером, ну разве что маленьким совсем. Глядя, как быстро этот мальчик усваивает довольно сложные этюды и приемы, не приходит в голову, что он практически не понимает слов, которые ему говорят. Тем более — сложных предложений. Ответ и понимание других Антоном строятся через интонацию, жесты, эмоциональный отклик. Обычно Антон попадает в цель.
Один из полемических посылов фильма — ликвидация коррекционных и всяческих «специальных» школ, о чем говорят и русские матери особых детей, и эксперты из Европы. В лучшем случае воспитанники этих заведений вырастают беспомощными в повседневной жизни и социально дезадаптированными. Инклюзивное обучение дает особому человеку понимание того, как работать с другими, как найти свое место и роль в обществе.
С одной стороны, кажется, что мы не готовы к подобной практике — только перед написанием этих строк автор слышал, что люди избегают работницу с синдромом Дауна в одной из библиотек на «Нарвской», и не ходят поэтому в саму библиотеку. Мама Антона не согласна: она считает, что если поставить, например, родителей школьников с нового учебного года перед фактом приема в классы особых детей, никакого народного возмущения не будет. Так сперва вроде бы не представляли: как это — не курить в ресторанах? Теперь вроде уже и забыли, что там когда-то курили.
Государственные инициативы в России насаждаются довольно неумолимо, и в данном случае такой подход был бы к добру, а не к худу. Общеевропейское смягчение нравов затронуло нас, хоть и с запозданием, которому много причин. В основе этого смягчения лежит вовсе не идея о том, что тех же особых людей надо как-то пожалеть и завалить преференциями, как многое думают. Скорее, это идея о том, что всякая жизнь ценна, и всякий человек достоин лучшего — потому что постулируемые некогда идеи о том, что блага должен получать некий абстрактный совершенный человек, на которого все должны стремиться быть похожи, приводит так или иначе к угнетению всех людей, особых, выдающихся и самых обыкновенных.
Самая наглядная ценность фильма Копичниковой в следующем: он наглядно опровергает доводы о том, что особые люди не несут пользы. Если польза искусства и театрально-циркового представления для кого-то сомнительна, он все равно может услышать слова родных и педагогов особых детей из трех стран мира. Слова благодарности. Мать Антона говорит: «Я постоянно благодарю Бога за этого ребенка. Я столько узнала благодаря ему». Ей вторят руководитель театра из Германии, заново постигающий со своими артистами с синдромом Дауна законы искусства, и друзья Марио из Италии, восхищающиеся его легкостью, юмором и волей к жизни.
Герой фильма из ФРГ, Хаген, считает, что полностью счастлив в жизни и хотел бы видеть такой же жизнь всех, кого знает. Его собратья из России пока слишком часто знают, что такое несчастье, и в этом похожи на нас. Загадка есть в механизме, с помощью которого они пытаются это несчастье преодолеть. Что заставляет маленького Антона стремиться к музыке, акробатике, театру, о чем он думает, пока сосредоточенно, по своей воле учится делать сальто. «Есть у него какая-то своя мотивация», – говорит голос за кадром. Узнать ответ на эту загадку, означает и узнать кое-что о себе, и в этом нам помогает прекрасный фильм Аси Копичниковой, которая теперь повезет фильм по городам страны.
Андрей Гореликов для «Фонтанки.ру»