Ко Дню учителя мой папин взгляд на педагогику родительское собрание в ужасе отвергло, а директор назвала меня Пришибеевым. Дело – дрянь: школа запугана и готовит никаких.
Недавно и первый раз за полвека попал я на родительское собрание. Жена сказала, что к моему сыну Егору есть сплошные претензии и отвечать – моя очередь. Даже интересно стало, так как в свое время к школе я относился прохладно, ввиду двух тренировок в день.
[Фонтанка.Офис]
В классе пятого «б» из мужчин я оказался один. Перед вступлением в статус еще раз побрился. Судя по любопытным взглядам женщин, отцы сюда ходят редко. Сел у всех них на виду, за первую парту, как мышь безответная. Сначала два часа слушал отчет классного руководителя о поездке ребят в финский город Рантасалми с визитом по какому-то добропорядочному обмену. Узнал, по сколько евро там стоят пышки, как выглядит трава, вкурил красоту местной кирхи и умилился корявому английскому скандинавов.
Все это время держал себя за язык так, что зауважал. Понял, что если попаду в плен к врагу – смогу выдержать пытку. Наконец учитель объявила, что собрание закончено, и довольные начали подниматься со стульев. Вот тут меня и понесло.
– Минутку, я чего-то не понял, что я тут высиживал, как интригу матча. Мне дома было сказано, что к Егору есть претензии. Я готов, – раскрылся я.
Все немного улыбнулись, мол, ничего-ничего, мол, свободен.
– В таком случае у меня есть вопросы.
Многие дамы напряглись. Для лучшего считывания моих смыслов я кратко изложил свое прошлое: в Гавани состоял на учете в детской комнате милиции, повезло с профессиональным спортом, работал с детьми в уголовном розыске. Некоторые жалостливо вздохнули и покачали головами. Практика у меня приличная, и, встав практически в проеме двери, я корректно показал, что отсюда выйти через меня будет трудно.
– Правильно ли я понял, что наши мальчики (это слово я произнес с особым цинизмом) проиграли в футбол финским парням со счетом 0:11?
Тишина в аудитории стала подтверждением факта позора.
– А когда в номер общежития, где ночевали четыре мальчика, в том числе и мой Егор, зашел педагог и попросил их навести порядок, они фактически ее послали. Ничего не путаю?
Учительница, неловко улыбаясь, начала рассказывать детали, упирая на то, что не все подушки лежали на полу, но я ее несветски прервал.
– Вот вам и все мальчики, вот вам и весь Макаренко. Если бы мы в детстве проиграли 0:11, то хоть драку бы на поле от бессилия учинили. Но все одно возвращались бы по команде тренера по шоссе «Рантасалми – Ленинград» трусцой. А они даже на выходку не способны. Егор мне об этом триумфе не хвастался. Так что ему я поручу 11 тысяч прыжков на скакалке, чтобы каждый гол прочувствовал. Школе советую заставить нерях вымыть все полы на четырех этажах.
Я не ожидал бурных, продолжительных аплодисментов, переходящих в овации, но одна женщина встала. Ею оказалась директор школы, сидящая в последнем ряду, которую я также видел впервые. Послышался ее шлепок ладонью по парте и поставленный годами голос: «Не позволю!»
Она быстро шла по рядам, и у меня возникло желание сбежать. Но тренер мне всегда приказывал: «Стой до конца».
– Что это за унтерпришибеевские замашки в моей школе!
На тех улицах, откуда я родом, это бы перевели примерно так: «Ну-ка, щенок, повтори еще раз». Я понял, что этот раунд по очкам проигрываю, и если буду упорствовать в ереси, то получу учебником по загривку.
Но, по крайней мере, в этом была убедительная энергия.
Снизив темп, прижатый к канатам, все же продолжил на морально-волевых. Вспомнил эпический момент, когда родителей попросили написать заявление, что они согласны, если их дети будут стирать с доски и убирать за собой мусор в классе. Назвал это опасным бредом.
– Какие к дьяволу у них права? У них есть ежеминутная обязанность выполнять требования учителя. И если кто-либо смеет отказаться мыть, то родители должны приходить и заставлять их мыть в два раза больше.
Добавил и о доносах. В правильных дворах родители не в курсе, из-за чего и что происходит. Потому жизнь учит откусывать за себя, а с теми, кто жалуется мамам, здоровые девчонки не дружат.
– Растим никаких, – закончил я речь. И ушел.
Уверен, что в тот вечер большинство отцов детей пятого «б» ужинали неважно. Мамы им рассказывали о чудовище, предложившем возродить методы детских концлагерей.
Но жизнь все подправит. Она зло надсмеется над теми, кто безразлично проигрывает 0:11, а потом не может за собой подтереть.
На мой пещерный взгляд, учитель – это своего рода офицер. На родительское собрание он вызывает сержантов, а они уже возвращаются по домам к рядовым и, если непорядок, устраивают дедовщину.
Сегодня же все наоборот. Учитель как нанятый гувернер, а мамы заходят в школу с высоко поднятой грудью. Еще чуть-чуть борьбы за права детей – и перед школьниками шапки учителя срывать будут.
Вот так, после вузов, и приходят к нам никакие. Все такие зауженные, тряпку половую отжать не умеют, все социальными сетями подпоясанные. Тут взрослые, они же родители, и чертыхаются.
Евгений Вышенков,
"Фонтанка.ру"
