ПоделитьсяБашару Асаду 50. Он стал президентом в 34 года. Он намеревался прожить жизнь скромного врача-офтальмолога в Лондоне. Но все пошло не так. «Фонтанка» продолжает серию публикаций о том, куда пришла воевать Россия.
Крутой отец Башара Асада Хафез, генерал и заговорщик, делал ставку на старшего сына, но тот погиб в автокатастрофе. Так закончились мечты Башара о свободе – его вызвали домой и сделали наследником. А в 2000 году, после смерти 70-летнего отца – президентом.
За 15 лет лондонский врач, с хорошими манерами, отличным воспитанием, знакомый со всеми, кто принимает решения в Лондоне, стал объектом ненависти мусульман мира, героем бесчисленных карикатур, где его изображают с ручьями крови, в одном ряду с Саддамом и Каддафи, которым он годится в сыновья и с которыми у него решительно не было ничего общего.
Воистину Башар Асад совсем не подходил на такую роль.
У Башара Асада очаровательная, умная, образованная жена Асма и трое детей.
Он – алавит, как и большинство людей у власти в Сирии.
До Асадов алавиты были беднейшей частью сирийского общества. Они охотно шли в армию. Когда Асады в результате переворотов 1963 и 1970 года оказались у руля, алавиты заполонили не только армию, партию БААС и госструктуры, но образовали то, что называется ОПГ, в прибрежных и приграничных районах, курируя контрабанду.
Теперь они составляют большинство в «шабихе» – народной милиции или ополчении. Именно эти отряды с 2011 года расправляются с непокорным населением.
Алавиты признаны мусульманами только в Иране, что важно для понимания всего драматизма момента, хотя война в Сирии ни гражданской, ни религиозной, на мой взгляд, не является.
Жена Башара суннитка, которая никогда не надевает платок. У нее стриженые волосы и укладка в лондонском стиле, хороший вкус, английская манера общения – подчеркнуто корректная, с улыбкой и дистанцией. Она не изменила своим вкусам ни в первый год войны, ни сейчас – та же неброская дорогая одежда. До войны она курировала все, что связано с древностями и археологией. С началом войны Асма Асад редко появляется на публике, а если случается, то люди воспринимают это как отчаянную смелость. Такого сюжета, как «жена президента перевязывает раны бойцов», в Сирии нет.
В 2008 году интервью с первой леди Сирии я не могла напечатать год.
Глянцевые журналы охотно брали его, но Асма Башар была категорически против глянца. В интервью она говорила о Сирии, которая дала приют палестинским и иракским беженцам и о том, насколько исламское понимание смысла и назначения жизни правильнее, чем постхристианская разнузданность нравов на Западе. Она говорила об этом не шершавым языком пропаганды, а как женщина, которая была потрясена тем, что в Англии, где она выросла, ее сверстницы теряли невинность на пьяной вечеринке, а потом либо аборт, либо безотцовщина.
Коллеги в газетах и журналах – и это деталь того времени, поскольку СМИ всегда держат нос по ветру кремлевских настроений, позевывали. «Сирия? Ну это же никому не интересно, как все, что уходит в советское прошлое...»
Похоже, что «советское прошлое» догнало и накрыло не только Башара Асада.
Самого Башара решительно ничего не связывает с советским наследием, кроме разве что гигантских запасов старого советского оружия, обеспеченных тесными контактами его отца и СССР.
Башар Асад европейски образован, хорошо воспитан, обладает приятными манерами, тихим голосом. Он свободно говорит по-английски.
Чету Асадов принимала английская королева. И оба они, похоже, невольно переняли эту несколько отрешенную британскую манеру ненавязчивого монаршего присутствия – да, мы тут, но особо не вмешиваемся…
Я встречалась с Башаром Асадом два раза – в 2008 году, после грузинской войны. И в 2013 году, когда повстанцы, как многим казалось, были в получасе от победы.
В 2008 году это был полный самых радужных надежд моложавый неулыбчивый человек, которого никто не называл ни тираном, ни деспотом. Он очень демократично держался. Интерьеры, в которых он работает и принимает людей, весьма скромные.
Сам Асад не проявлял себя ни как человек религиозный, ни как борец с религией. По этой части в Сирии все было нормально, и можно было оставлять при себе свою веру.
Интересно, что одни утверждают, что после женитьбы он стал суннитом, как и его жена – суннитка по рождению. Другие убеждены, что он стал шиитом. Одно можно сказать точно: он молился вместе с суннитами в мечети.
В Сирии не существовало никаких религиозных запретов. Здесь преподавали довольно радикальные ученые, и никого это особо не волновало. Ислам, хиджаб и мечети были везде, никто не мешал мусульманам. Запрет был на любую политическую активность – если кто-либо ее проявлял, то судьба этого человека приводила либо в тюрьму, либо в эмиграцию.
Наследство у Башара было, конечно, нелегкое, запутанное и чужое.
Сирийские «Братья-мусульмане» (а это движение есть во всех мусульманских странах и занимается исламским просвещением, структуризацией, политпросветом мусульман, оно за выборы, демократию, справедливость и права человека), как и весь исламский мир, испытали сильнейший толчок и пробуждение от тысячелетнего сна, когда в Иране началась Исламская революция в 1979 году.
Сирийские «ихваны» (братья) восстали по примеру иранских революционеров против светской националистической баасистской Сирии. Начиная с 1979 года они проявляли непокорность светскому сирийскому режиму так, как это делали их более удачливые современники в Иране против режима шаха.
Когда мятеж был практически подавлен, в феврале 1982 года Хафез Асад подверг бомбардировкам его эпицентр в городе Хаме, а затем взял его штурмом. Никто так и не подсчитал убитых – называют цифры от 2000 до 30000 человек. Армия, говорят, потеряла чуть не тысячу своих солдат. Это событие вошло в историю как резня в Хаме.
Хафез сумел не только подавить восстание, но и договориться о крепком союзе с его вдохновителем – Исламской республикой Иран.
Башару Асаду на тот момент было 17 лет, и он понятия не имел, что спустя два десятилетия он окажется противником «политического ислама», имея в союзниках Иран, главный мотор этого самого «политического ислама».
Став наследным президентом в 2000 году, он был полон надежд изменить жизнь своей прекрасной страны к лучшему. Он выпускал из тюрем узников. Он сделал вице-премьером сестру лидера сирийских «ихванов», двадцать лет живущего в изгнании. Он и вовсе хотел амнистировать партию «братьев-мусульман» – но как только он намеревался это сделать, происходил какой-то незначительный эпизод, и спецслужбы уверяли Башара, что «братья» очень сильны, опасны и лелеют самые коварные замыслы.
С началом войны он все чаще говорит об «ихванах» как о главной причине раскола в обществе. Когда в 2012 году пал режим президента Мохаммада Мурси в Египте, Асад сказал, что это окончательное поражение «политического ислама». Как это было услышано в Тегеране и в "Хизбалле", которые подняли знамя политического ислама, можно только предполагать.
Все годы до начала событий он помогал палестинцам и "Хизбалле" – оружием, деньгами, лечением раненых, попечением над вдовами и сиротами. Сирия при нем стала настоящей штаб-квартирой всех движений, боровшихся за независимость Палестины. Здесь тренировались палестинские и ливанские партизаны. Сирия обеспечивала их оружием, оказывала им политическую, экономическую и моральную поддержку. Всегда.
Сирия приняла полмиллиона иракских беженцев после оккупации Ирака США в 2003 году.
В отличие от Саддама, Асад не шел на закулисные переговоры, но был открыт к прямым переговорам и не имел ничего против западных инвестиций, хорошо понимая, что жесткость режима придется ослабить. Он хотел тихо пересадить Сирию с отживших идей арабского социализма на что-то более современное, в английском стиле или во французском, со свободой для мусульман быть мусульманами или светскими.
Баасисты – особый тип менталитета. Так, сидя в разгар боев под Дамаском, высокий партийный чин мог внезапно завести разговор о великой Сирии от моря до Евфрата, со слезой поглядывая на карту. И бормоча о том, что никакой Палестины не существует, а это просто часть Шама.
Что общего могло быть у Асада с этими людьми?
Он искренне намеревался тихо свести к минимуму роль партии БААС и привести в страну по-настоящему многопартийную демократию. Асад пригласил экономистов-реформаторов, а когда реформы не пошли, он от них быстро отказался.
Если бы он смог осуществить этот свой план, то неизбежно он отказался бы от поддержки и палестинцев, и "Хизбаллы". Вернее, поддержка свелась бы к тому, как это устроено, скажем, в Англии – несколько депутатов и политиков, которые ритуально произносят безвредные речи в защиту Палестины.
В 2010 году Дамаск был полон западных туристов и бизнесменов. Здесь было открыто множество отделений мирового бизнеса, построено много отелей, ресторанов и всего того, что свидетельствует о скором возвращении «в семью просвещенных народов». Русских тут не встречалось, хотя в Сирии множество православных храмов и святынь.
Сложись все по-другому, Асад мог бы стать лучшим из собеседников Барака Обамы. Они чем-то даже похожи – оба высокие, худощавые, не слишком разговорчивые. Из всех нынешних правителей на Ближнем Востоке у Обамы не было бы более адекватного гипотетического союзника. Но Обаме Сирия досталась как часть «оси зла». И если Иран, главный силовой спонсор сирийской войны до недавнего времени, уже из «оси зла» практически извлечен, то Сирия остается ее главным узлом.
В 2011 году, когда покатились арабские революции, Асад был уверен, что волна исламского пробуждения не только не затронет Сирию, но что Сирия станет своего рода образцом для него и ее почетным лидером. Ведь при нем внешнеполитическая линия была безупречна.
Но все пошло не так в марте 2011 года, когда в приграничном городе Дераа подростки начали играть в арабскую революцию. Они написали на стенах революционные лозунги. Полиция арестовала 18 детей, чего в Сирии не бывало. Когда родители пришли к стенам тюрьмы, против них выпустили полицию. А потом родителям отдали детей с вырванными ногтями. И люди восстали – сожгли телестанцию, суды и полицейский участок.
Я была в Дераа вскоре после этих событий. В мечети Омари VIII века спали солдаты и ополченцы. Новый губернатор не знал, что говорить, а в приемной у него толпились шейхи местных племен, в глазах которых читалось, что они не верят ни этому губернатору, ни тому, что эта власть устоит. Сейчас Дераа у повстанцев Свободной сирийской армии, и российская авиация ее бомбит.
А тогда сразу после Дераа по стране покатилась волна протестов: люди выходили по пятницам из мечетей и глухо требовали, чтобы Асад ушел.
Он не верил в то, что это все происходит в его любимой стране. И что его, такого политически безупречного, хотят просто смести.
В течение весны и лета 2011 года Асад гипотетически мог еще все исправить – наказать тех, кто пытал, поставить на место партию БААС и спецслужбы.
Он не наказал тех, кто пытал этих детей.
В переломный момент любую власть как будто охватывает паралич: она делает не то, не тогда и не так, как можно было бы.
В апреле 2011 года Асад снял чрезвычайное положение, которое продержалось в стране с 1963 года. Он дал долгожданное гражданство курдам и туркоманам. Снова и снова выпускал политических заключенных под честное слово, что они не будут бастовать.
А люди все протестовали и протестовали. Армия применяла силу. Образовались летучие группы хорошо вооруженных повстанцев, которые жестоко расправлялись с солдатами и офицерами. Авиация начала бомбить непокорные города и деревни.
«Шабиха» самоорганизовалась и начала наводить ужас на непокорных.
Прошло четыре года.
Башар Асад стал тем человеком, о котором говорят, что он убил 230 тысяч сирийцев. Или 320 тысяч. Или 410.
Он точно не хотел такой судьбы.
Он не был ни Мубараком, ни Саддамом, ни Каддафи. Он не выдал и не убил ни одного палестинца, ни одного разыскиваемого другими странами политического деятеля, как это делали они.
Просто так получилось, что теперь его имя для полуторамиллиардного мусульманского сообщества стоит в этом ужасном ряду.
И вот Россия пришла на подмогу Асаду – Асаду образца 2015 года.
Надежда Кеворкова, специально для "Фонтанки.ру"
