ПоделитьсяЖурналист, публицист Александр Невзоров увидел главные события 2015 года там, где их не увидела широкая общественность.
"Фонтанка" продолжает подводить итоги ушедшего года. Александр Невзоров объяснил, почему яблоко – это овощ, погрустил вслед ушедшему в отставку протоиерею Чаплину и напророчил будущее Михаилу Ходорковскому.
- Александр Глебович, какое событие 2015-го вы бы назвали главным?
– Из тех событий, что привлекали общественное внимание, я, честно говоря, никакое не считаю главным. Потому что все они были звеньями одной общей цепи маразмов. Она состоит из более крупных звеньев, из менее крупных звеньев. Но поскольку они все взаимосвязаны, поскольку в России маразм – штука особенно взаимообогащающая и всегда очень сочная, то выделить какое-нибудь одно безумие из всего, что происходило в этот год, довольно сложно. Проще говорить о 2015 годе как о годе окончательного крушения всяких надежд на нормальное разрешение ситуации. Как о годе, который, видимо, ставит точку в мирной истории человечества.
- Я вас хотела спрашивать дальше о прогнозах на 2016 год, а вы с первой минуты говорите, что 2015-й "ставит точку" и вообще – "окончательное крушение".
– Ну, мы же умеем видеть и считать векторы! А вектор, к сожалению, достаточно безрадостный. Понятно, что этот нарыв национального величия, которое мы пытались вырастить, созревает. А мы все прекрасно понимаем, к чему приводят эти нарывы. Они всегда имеют своим результатом либо войну, либо другие бедствия. В этих нарывах нет ничего, кроме похоронок, очередей, слёз и боли. Хотя выглядят они очень аппетитно – с точки зрения какого-нибудь мракобеса.
- Может быть, вы заметили что-то важное в обойдённых общественным вниманием событиях?
– Фотографирование Плутона, удивительные новые исследования в космологии, много мелкого, но симпатичного в биологии, в физике. Реальные события, которые могли бы влиять на историю человечества, на историю познания, – они ведь мало кого интересуют. Всех гораздо больше сейчас интересует, увы, вставший со всей определённостью вопрос ближайшего выживания и благополучия.
- И как у нас будут обстоять дела с выживанием?
– Думаю, что выживание – это будем ещё надеяться. А с благополучием всё покончено.
- Тогда давайте о "незамеченном". Я знаю, что о науке вы всегда говорите с удовольствием. Вот немцы в конце года запустили термоядерный реактор. Есть другие достижения в области новых источников энергии.
– Да, очень сильно немцы продвинулись в термояде с пробой своего нового реактора. Причём они опровергли самые мрачные прогнозы о том, что термояд всегда будет убыточным, потому что всегда будет требовать обычных атомных электростанций, которые будут подавать сумасшедшую необходимую для плазмы энергию. Кроме того, в этом году очень благородно и красиво были распределены Нобелевские премии. Хотя они не достались тому, за кого болел я, но это было красиво.
- А в России?
– Из хорошего в России – то, что немножечко свободной прессы как-то выжило. Хитро, мимикрируя, прикидываясь, осторожничая, но выжило. Это не даёт никаких особых надежд ни на что, но тем не менее способно радовать.
- В самом конце года у нас произошла одна хорошая вещь…
– Вы хотите спросить про отставку Чаплина?
- Да нет пока. Я вообще-то о президенте Путине. Встречаясь с предпринимателями, он сказал, что на санкции Запада мы ответим развитием свободы предпринимательства. Разве это не прекрасно?
– Во-первых, мы уже вправе не верить. Мы вправе понимать, что даже если есть какие-то относительно здравые идеи Кремля, то, выйдя из Кремля, они подвергнутся чудовищной деформации. Потому что госслужба – это столь доходная и столь криминальная по своей сути структура, что предположить, чтобы кто-то исполнял что-то во благо мифического предпринимателя, довольно глупо. Всё равно это пойдёт через фильтры коррупции. А эти фильтры беспощадны и мощны настолько, что от бедного предпринимателя в результате всё равно ничего не останется.
- Вы не верите, что они "там" могут прозреть и исправиться?
– Я абсолютно уверен, что они прозреть не могут. Я сам болел этой болезнью имперства. И я представляю себе, что это такое, как тяжело от неё вылечиваются. И у меня, честно говоря, надежд нет на то, что они вылечатся. Что же касается всяких относительно здравых инициатив, то любая здравая инициатива будет утоплена в коррупционном гное, который поднялся на много-много футов выше ординара. И плещется серо-зелёными весёленькими волнами на территории всей России.
- Теперь всё-таки о протоиерее Всеволоде Чаплине. Отставка человека, который столько лет вещал от имени РПЦ, это сигнал о чём?
– Это свидетельство того, насколько Гундяев нетерпим к чужой популярности. Чаплин действительно стал очень заметной фигурой, очень резкой медийной фигурой. Гундяев таких вещей вообще не может пережить. Для меня отставка Чаплина – вообще трагедия.
- Ой.
– Конечно! Я скорблю и буду скучать без него. Он был хоть и людоедом, хоть и хамом, но тем не менее это был хоть какой-то боец. Ведь всё то, что осталось, всё то, чему поручено выражать официальную позицию РПЦ, это уж совсем…
- Да чем же вам так дорог был отец Всеволод Чаплин?
– Он восхитительно компрометировал религиозную идею. Я не знаю, кто ещё сможет это делать с таким блеском и мастерством. Поэтому я скорблю.
- Мне кажется, вы только что сформулировали причину его отставки.
– Нет! Нет, поверьте, это не может быть причиной отставки. Те люди, которые говорят о себе как о верующих, – это ведь всё притворство. Это бизнес-структура – и ничего более, никак иначе её не следует воспринимать. Надо быть совсем слабоумным, чтобы увидеть в этом что-то ещё. Нет, Чаплин вздумал тягаться в медийности с самим Гундяевым. Я просто точно это знаю.
- Даже так?
– Да, я же не делюсь с вами своими соображениями, а говорю о том, что знаю. Поскольку у меня очень много инсталлятов в церковной среде. В том числе – в Чистом переулке в Москве (адрес Московской патриархии. – "Фонтанка").
- Ровно 2 года назад, в конце 2013-го, был помилован Михаил Ходорковский, казалось – вот она, "оттепель". Что было потом, в 2014-м, мы помним. В конце 2015-го в отношении Ходорковского было возбуждено новое уголовное дело, он заочно арестован. Какие выводы делаете вы?
– Возбуждение уголовного дела – это такой самый лёгкий и дешёвый способ начать пиар-кампанию. Потому что более тонкие и изощрённые способы не гарантируют привлечения внимания. Вот я как раз испугался, что началась кампания Ходорковского. И неудивительно, что это пошло таким грубым, но очень красивым путём – с помощью возбуждения уголовного дела.
- Вы хотите сказать, что власть пиарит Ходорковского?
– Конечно, конечно. Ходорковский залежался. Его надо освежить. Безусловно, он – часть игры. Хотя он, вероятно, не та часть игры, которая нужна. Он избыточно пассионарен. России бы отдохнуть от пассионариев, от идейной публики, от знаменитостей, от страстных борцов за что-нибудь. России бы нужен такой президент, фамилию которого все вспоминали бы долго и с трудом.
- А вот эта пиар-кампания Ходорковского – она кому нужна? Кремлю?
– Конечно.
- Зачем?
– А вот чёрт их знает. Но ситуация слишком однозначная. Вспомните, как это происходило красиво и лихо с Ельциным. Когда именно организованная травля имела своим результатом взлёт рейтингов, раскалённость образа, а в результате – необходимый избирательный эффект.
- Вам не кажется, что ситуация немного другая была в стране? И что пресса эту травлю показывала не так, как сегодня – "дело Ходорковского"?
– Это тогда была пресса. Сейчас её нет. От того, что вы все сидите по тёмным углам и ещё пытаетесь шевелить усами, это ещё не называется прессой.
- Как тогда называемся мы?
– Это называется островками, где ещё есть нормальные люди. Среди океана лавы на каких-то диоритовых базальтовых глыбах несколько человек цепляются ногтями за трещины в своих маленьких скалах. И думают, что они не будут поглощены и сожжены всей этой лавой.
- "Лава" сказала про Ходорковского всё, что могла, и ничего пиаровского в этом не было.
– Вот не надо видеть пиар только в том, что на него похоже. Существуют сложные, красивые формы пиара, когда он абсолютно неочевиден, и в этом – его основная сила. Если бы мне поручили сейчас сделать всероссийского Ходорковского, то первое, что я бы сделал, это потребовал возбудить на него уголовное дело.
- Это уже есть. Что дальше? Надо бы, наверное, как-то достать из Лондона и посадить. Вот будет пиарище!
– Возможно. Можно придумать ему какие-нибудь страдания, как-то жёстко, организованно и масштабно наехать. Если бы я его делал, если бы он нужен был мне в качестве президента, то, вероятно, начал бы я с этого. Это самый лучший способ сейчас вбросить мяч на поле.
- Может, тогда это означает, что у нас грядут отставки на самом высоком уровне? Может, кто-то там наверху устал?
– Вот этого не знаю.
- В этом году было ещё одно важное не столько событие, сколько явление…
– Вы о Шлосберге? Да, это – явление. Мужество и благородство в России сейчас… Причём отвязное, подлинное мужество, не рассчитывающее ни на какие компенсации, ни на какую славу…
- …и оказавшееся ненужным даже в родной партии.
– Так ведь только в России яблоко – это овощ. Поэтому ничего удивительного в истории Шлосберга нет. Всё весьма и весьма ожидаемо.
- Вообще-то вы опять не угадали, я хотела спросить о другом явлении. В 2015 году у нас вызрела культура доносов. Уголовное дело в отношении Светланы Давыдовой было возбуждено, как многие писали, по доносу соседей. Артисты театра в Пскове написали донос на режиссёра. По доносу кого-то из пассажиров под следствие попал водитель автобуса, слушавший украинское радио…
– Да вы посягаете на самое главное, как вам не стыдно! Донос – это вообще одна из главных наших скреп. Наряду с воровством, пьянством, злобой и нетерпимостью есть ещё и доносы. Как мы знаем, Россия всегда была чемпионом по количеству произведённых доносов. Разве Сталин написал те самые 40 миллионов доносов?
- Тогда откуда претензии к Следственному комитету, к РПЦ, за что Путина критикуют?
– А к ним и нет претензий. Я всегда и говорил, что проблема – не во власти.
Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"
