ПоделитьсяИмеет ли врач право на селфи во время операции, перестает ли адвокат быть таковым в постели и готова ли паства увидеть жену священнослужителя в купальнике, - обсуждали на Юридическом форуме в Петербурге.
Допустима ли реальность, где размываются границы профессионального и личного, нужно ли вообще проводить черту между частным и общественным, и, если нужно, то кто вправе их, эти границы, устанавливать? Изначально на конференции в рамках Петербургского международного юридического форума (ПМЮФ-2016) должны были говорить о юристах и их поведении в социальных сетях, но по ходу дискуссии участники перешли на личности, затронув свободу слова и самовыражения журналистов, дипломатов, врачей и даже священнослужителей.
О том, что речь на конференции «Юристы в социальных медиа – между регулированием и здравым смыслом» пойдет не только о тех, кто служит Фемиде, было понятно по списку участников — чиновники, политики, журналисты, дипломаты. На сегодняшний день профессиональное сообщество обладает целой армией юристов, выросших в обнимку с «Фейсбуком», по этой причине назрел вопрос: должен ли юрист придерживаться корпоративных норм, или он имеет право на частную жизнь, – так обозначил тему встречи в рамках открывшегося 18 мая форума модератор Константин Добрынин, ныне статс-секретарь Федеральной палаты адвокатов, год назад – член Совета Федерации, и долгие годы — популярный блогер.
Среди спикеров заявлена «русская Псаки» – официальный представитель МИД РФ Мария Захарова, которая должна была принять полноценное участие по «Скайпу» из Сочи. Однако известный своими техническими проколами оргкомитет ПМЮФ и в этот раз "не подкачал" — первые попытки выйти на связь с дипломатом потерпели крах.
– Где Захарова? Нет? Тогда, Юрий Сергеевич, вам слово.
Президент Федеральной палаты адвокатов Юрий Сергеевич Пилипенко первым делом сообщил, что корпоративность и саморегулируемость такой среды, как адвокатура, — благодатная почва для внедрения обязательных норм поведения адвокатов в социальных сетях. Такой документ сейчас разрабатывается советом ФАП, и Пилипенко рассчитывает, что он будет принят до конца года.
– Я в «Фейсбуке» активно нахожусь, и недавно поймал себя на мысли, что делаю что-то не то, – признался юрист. – Я люблю такого автора, как Валерий Зелиногорский, который пишет рассказы, и иногда там употребляется ненормативная лексика. Я пару раз расшарил его рассказы у себя в «Фейсбуке», а потом ко мне пришла мысль: а стоит ли мне это делать, как президенту Федеральной палаты адвокатов? И лично я от этой практики отказался.
Закрепленный законодательно Кодекс профессиональной этики адвоката Пилипенко считает недостаточным и даже высказал мысль, что за несоблюдение созданных его палатой правил любой адвокат может лишиться статуса.
– А я вот все равно не очень понимаю, – вступил в дискуссию сомодератор журналист Антон Красовский. – Для чего формировать свободным, независимым людям какое-то очередное корпоративное правило в стране, которая вся только и состоит из правил и ограничений?
– Действительно, у нас в последние годы ограничений становится многовато, но это ваше замечание не должно нас от того, что мы обязаны сделать, отвлекать.
– Почему вы обязаны это сделать?
– Потому что мы дорожим профессией. И нам бы не хотелось, чтобы люди злоупотребляли статусом адвоката и произносили те вещи, которые, с моей точки зрения, являются неприемлемыми, – ответил Пилипенко и позже добавил: – Мы должны прийти к тому, чтобы отделить информацию от суждений, потому что, как мне представляется, чаще всего суждение является поводом для эмоциональных взрывов, недовольств, последующих судебных разбирательств.
– То есть адвокаты не могут делиться своими суждениями?
– Да нет, могут, конечно. Так даже вопрос не стоит. Все зависит от того, какие суждения адвокатура посчитает приличными или неприличными.
– То есть есть хорошие суждения и плохие суждения? – расставил капкан Красовский.
– Конечно есть, – с размаху плюхнулся в ловушку адвокат.
– Плохие суждения нашей адвокатуре не нужны?
– Да нет, они тоже, может быть, нужны. Норм, которые определяют, какое суждение правильное, а какое нет, у нас не существует, и, наверное, никогда не появится, – окончательно запутался обладатель знака «Почетный адвокат России».
За тем, как Юрий Пилипенко тонет в своей позиции, иронично наблюдал заслуженный юрист России Генри Резник, а вместе с ним подключившаяся было по «Скайпу» представитель МИД Мария Захарова. Но как только модератор попытался обратиться к дипломату, связь опять прервалась. Тогда микрофон перешел в руки Резника, который с ходу напомнил, что существующий Кодекс этики накладывает ограничения сугубо в процессе осуществления адвокатской деятельности, а в остальное время адвокаты — это обычные люди, действия которых подпадают под общегражданские нормы и законы, такие как «клевета», «оскорбление» или «разжигание розни» и «подстрекательство к войне».
– За рубежом всякое критическое слово в адрес судьи, следователя подвергается определенной реакции и взысканиям, – сказал Генри Резник. – Но у нас, к великому сожалению, есть то, что является позором нашей юстиции, — заказные дела, когда изначально понятно юристу, что это дело политически, экономически, коррупционно мотивировано. И каким образом в такой ситуации ввести запрет на обращение к общественному мнению, на высказывание критики?
Назревающей схватке Резника с Пилипенко помешала Захарова, которая все-таки прорвалась из солнечного Сочи в пасмурный Петербург. Именно первая женщина – представитель российского МИД впервые затронула 18 мая тему, что нормы поведения в Сети касаются не только юридического сообщества, но и вообще представителей власти.
«Я на своем опыте понимаю все сложности, все тонкости присутствия официального лица в социальных сетях. В самом начале, как только я заступила в должность, я заявила, что в своих соцсетях я высказываю экспертную оценку, а официальную позицию МИД — на официальном сайте МИД. По большому счету, это компромисс», – сказала лицо русской дипломатии и пропала из эфира, успев повесить в воздухе вопрос, насколько вообще возможно пусть официальному представителю, но все-таки человеку, выступая в Сети или по ТВ, оставаться закованным в бюрократические рамки и не поддаться эмоциям.
На этот вопрос пришлось отвечать чрезвычайному послу Австрии в РФ Эмилю Бриксу, который сразу признался в том, что ему не давали «добро» выступать в России от частного лица, поэтому его слова — это речь посла.
– Мне кажется, что в России, когда появляются новые возможности, вместо того, чтобы их использовать, в первую очередь начинают думать, какую угрозу эти возможности несут, – произнес посол Брикс. – У меня есть твиттер, и я всегда задаю себе вопрос, прежде чем писать, хоть и не всегда хочется себя контролировать. Конечно, у нас тоже есть рекомендации, что говорить, но если бы у меня не было свободы слова, зачем тогда вообще нужны дипломаты?
Словно для того, чтобы ответить австрийскому коллеге, в зал открытых дискуссий в Восточном крыле Главного штаба на мгновение вернулась Мария Захарова. Но после нескольких взаимных «алле» снова пропала. «Такая у нас связь», – старался быть хладнокровным телевизионщик Красовский, передавая микрофон Наталье Синдеевой, гендиректору медиахолдинга «Дождь», который два года назад лишился спутникового и кабельного вещания из-за некорректного опроса про блокаду Ленинграда.
Задав Генри Резнику вопрос, является ли журналист частным лицом в своих соцсетях, Синдеева добавила своих коллег в список имеющих право на частную жизнь.
– Мне немножко странен ваш вопрос, – ответил Резник. – Вообще вообразить в страшном сне, что у журналиста, оказывается, нет личного пространства, что он 24 часа остается журналистом... Есть у вас корпоративные правила, так же как и у нас, но за этими пределами журналист может нести все что угодно. И опять же там наступают все эти нормы, которые распространяются на всех граждан, независимо от профессии, — нормы уголовного права, нормы гражданского права.
К чести Натальи Синдеевой, она сумела поставить заслуженного юриста в тупик, выдав спич, что сотрудник редакции остается таковым даже в постели с женой, а соцсети — это уже давно средство массовой информации.
– Что, уже приравнено к СМИ? – опешил Резник.
– Да, если у вас не закрыта страница для ста друзей, – уверенно сказала журналист.
– Как?!
– Фактически, скорее, – навесил коллега Красовский.
– Да, по факту, конечно же, а не по праву, – добила участников Юридического форума Синдеева.
Глава медиахолдинга «Дождь» заявила о своей убежденности, что ненормированный график работы все журналистское сообщество воспринимает как добровольный отказ от частной жизни, а также сообщила, что личную жизнь сотрудников телеканала руководство регламентирует на основе личных убеждений (Синдеева назвала это здравым смыслом), которые документально никак не закреплены.
Вразрез с мнением Синдеевой попыталась было вступить журналист «Эха Москвы» Ольга Журавлева, рассказавшая, что разработанные после случая с Александром Плющевым правила поведения журналистов в Сети не то, чтобы не прижились, но абсолютно бессмысленны в рамках отдельно взятой редакции. По ее мнению, к списку профессий стоило бы добавить и врачей, среди которых "только ненормальные" могут постить фотографии на фоне разрезанного трупа.
– Нельзя подводить под общий закон поведение в соцсетях, это должно быть внутренне ощущение, – в очередной раз вернулась из Сочи Захарова.
С нею категорически не согласен Резник:
– Если предъявлять к человеку требования, они должны быть сформулированы и закреплены, чтобы человек мог осознавать последствия своих поступков. Это называется правовая определенность.
– Я не считаю, что журналист имеет право на все, – вклинился в разговор министр юстиции Австрии Вольфганг Брандштеттер. – Речь не о конкретной защите прав журналистов и адвокатов, каждый из них должен работать в интересах общества.
Кажется, из-за трудностей перевода австрийский министр не до конца понимал предмет спора и напирал на то, что регламентировать действия адвокатов ли, журналистов ли нужно только в угоду общего блага. Действительно, трудно объяснить чужому министру, что идущая дискуссия о том, несет ли профессия ответственность, если отдельный журналист пишет о покойнике в Твиттере: «Ну и поделом», а отдельный президент там же наводит прицел на человека.
– Кстати, еще до ухудшения отношений с США я была в Госдепе, – вспомнила вдруг Захарова. – Так вот у них там жесточайшая инструкция, что говорить официальному представителю. У нас такой инструкции нет, мы вообще пока только учимся аккаунты заводить.
– Нет! Это вообще не связь. Вообще. Не. Связь, – вскипел наконец Красовский вслед исчезнувшей сотрудницей МИД.
Продолжать дискуссию о сугубо профессиональных нормах поведения в соцсетях можно было бы и больше трех с половиной часов, но любой ее результат все равно разобьется о Закон.
– Генри Маркович, что вы будете делать, если Федеральная палата адвокатов все-таки примет до конца года эти нормы поведения в Сети? Уйдете из адвокатуры?
– Я пойду в Верховный суд, в Конституционный суд и добьюсь отмены, – ответил Резник.
Юлия Никитина,
«Фонтанка.ру»
