ПоделитьсяДиректор Военного музея Карельского перешейка рассказал “Фонтанке.Офис”, почему в Финляндии, как и в России, устанавливать мемориал Маннергейму - странно.
В Петербурге на Захарьевской улице, 22, появилась памятная доска русского и финского военачальника Карла Маннергейма. Ее помпезно открыли глава администрации президента Сергей Иванов и министр культуры Владимир Мединский. Директор Военного музея Карельского перешейка, российский военный писатель Баир Иринчеев уверен, что зря.
- Баир, скажите, историки за или против установки этой доски?
– Я слышал мнение профессора Владимира Барышникова, который выступал против. Профессура Петрозаводского университета была бы тоже против: в Петрозаводске было несколько концлагерей для не финно-угров, там отношение к нему резкое и отрицательное.
- А ваша позиция какова?
– В Петербурге она не нужна – это видно по реакции общественности. Несмотря на былые заслуги Маннергейма, его сотрудничество с нацистами все перечеркнуло. Его необходимо рассматривать как пособника нацистов.
- Может, все-таки есть доводы «за», к которым стоило бы прислушаться?
– Доводы «за» простые: Маннергейм был русский генерал, слуга императора, белый. Это такая часть тенденции по романтизации имперского периода России и попытка забыть все то, что было в советский период. Сторонники доски говорят: давайте забудем, что Маннергейм был союзником нацистской Германии с 1941 по 1944 год, и вспомним, как он нес хоругви на коронации Николая II. С моей точки зрения, так разрывать биографию одного человека просто нельзя. Это антинаучно. Так ведь можно много хорошего и о Гитлере вспомнить, и о Сталине, но это не будет научной и объективной оценкой роли личности в истории.
- Что бы вы ответили на эту цитату: "Памятная доска Маннергейму – это попытка преодолеть произошедший после Октябрьской революции трагический раскол в обществе. А тем вот, кто сейчас там кричит «Позор!», я хочу сказать: не надо быть святее папы римского и не надо стараться быть бóльшим патриотом и коммунистом, чем Иосиф Виссарионович Сталин, который лично защитил Маннергейма, обеспечил его избрание и сохранение за ним поста президента Финляндии и умел к поверженному, но достойному противнику относиться с уважением..."
– Эта попытка привела к явно противоположным последствиям. Это можно увидеть по сложившейся дискуссии. Маннергейм после 1917 года вернулся в Финляндию, служил там. Он не препятствовал массовым расстрелам населения в Выборге, когда туда вошла его белая армия. После победы белой армии в Финской гражданской войне весной 1918 года был его приказ «Клятва меча». Он тогда сказал: «Я не вложу меч в ножны, пока народы Карелии не будут свободны от ига большевизма». Он был обеими руками за экспансию Финляндии и присоединение к ней Республики Карелии. В 1919 – 1922 годах он никоим образом не противостоял военным экспедициям – вторжению в Карелию финских добровольческих отрядов. В 1941 году финская армия не остановилась у границ 1920 года, взяла Олонецк, Медвежьегорск, форсировала Свирь, заняла Подпорожье. Начиная с 1918 года Маннергейм поддерживал отделение Карелии от России и в 1941 году это осуществил. И только в 1944 году, когда понял, что Советский Союз не будет повержен, от этого отказался. Какое преодоление раскола?
- А какова роль Сталина, который «умел к поверженному, но достойному противнику относиться с уважением»?
– Имеется в виду выход Финляндии из войны в августе и сентябре 1944 года. Когда Маннергейм сменил на посту президента Финляндии Ристо Рюти. Это было сделано молниеносно, для того, чтобы избавить Финляндию от обещания Рюти быть с нацистской республикой до конца (такое письмо он подписал Гитлеру 23 июня 1944 года). Но 24 августа Маннергейм стал президентом и посчитал себя свободным от этого обязательства. Он дал Советскому Союзу сигнал, что готов выполнить их условия. Маннергейм сделал разворот финской политики на 180 градусов. Это зафиксировано в его сентябрьском приказе сразу после заключения перемирия. Сталин не брал Маннергейма под свою защиту. Как очень прагматичный политик он понял: Маннергейм в Финляндии – фигура уважаемая и компромиссная, и если его взять и повесить, то у правых партий будет свой мученик. Все преступления были повешены на Ристо Рюти. Его свои же посадили на 7 лет как военного преступника, он вышел достаточно быстро по УДО. Маннергейм же был исключен из списка военных преступников, но это не равносильно тому, чтобы вешать ему памятную доску.
- Почему доска появилась именно сейчас?
– Возможно, это личные амбиции нескольких высокопоставленных лиц, которые и присутствовали на открытии этой доски. Возможно, это попытка сделать реверанс в сторону Финляндии как давнего соседа и партнера. Но это вряд ли будет оценено. В Финляндии к Маннергейму отношение разное. Левые его считают убийцей – из-за роли в гражданской войне 1918 года, правые считают, что он герой. Отношение сложное, хоть и не такое, как к Сталину в России. Но рассматривать Маннергейма как безусловного героя в Финляндии не объективно. Если это попытка прогнуться, то засчитана она не будет.
- В Финляндии как-то реагируют на появление доски Маннергейму в Петербурге?
– Я немного общаюсь с финнами, но правые не в восторге, так как настроены русофобски. Левые же говорят, что в Тампере памятник Маннергейму раз пять обливали краской в память о кровавой бойне весной 1918 года. У Финляндии много своих внутренних проблем, и фигура слегка забытая. В следующем году это снова станет актуально: Финляндия будет отмечать 100-летие независимости и в 2018 году – 100-летие гражданской войны.
Кстати, сама доска Маннергейму содержит ошибки: на ней указана дата окончания службы – 1918 год, а он тогда уже командовал белой армией в Финляндии и отворачивался, когда стреляли в русских офицеров. В целом установка доски – это попытка встать на сторону белых и взять реванш за их поражение, а вовсе не попытка преодолеть раскол. Любая гражданская война наносит шрамы обществу, которые даже спустя 100 лет не всегда вылечиваются.
«Фонтанка.Офис»
