Что будет после «пора валить»

Аналитики Комитета гражданских инициатив опубликовали доклад «Эмиграция из России в конце XX - начале XXI века»: статистика и социология, схемы и графики. Почему поток на выезд из России вдруг начал расти, к чему это приведёт – «Фонтанке» объяснил член КГИ Сергей Цыпляев.

Доклад состоит в основном из таблиц и графиков. Благодаря этому легко оценить все тенденции. Поток эмиграции из России после пика в 1992 году – 704 тысячи человек в год – снижался огромными скачками все 90-е. С небольшим «плато» на отметке 213,4 тысячи в дефолтный 1998-й. Минимума он достиг в 2009-м – 33 тысячи в год – и ещё 2 года держался на близких отметках. В 2011 году уехали 37 тысяч человек, а в 2012-м – уже 123 тысячи. И дальше поток начал расти примерно с той же скоростью, с какой падал 25 лет назад. В 2015 году, по данным в докладе, из России уехали 353,3 тысячи человек, это уровень примерно 1994-го.

Покидают страну, как показывают авторы, в основном люди с высоким уровнем образования, с перспективными профессиями. «Ощущаемая и наблюдаемая масштабная эмиграция высококвалифицированных специалистов, учёных, предпринимателей, представителей российского среднего класса, бизнес-элиты, рантье практически не фиксируется отечественной статистикой», – отмечают авторы. Так, большинство учёных-иностранцев, живущих и работающих в Германии, – из России. Причинами, которые выталкивают граждан из России, аналитики называют поиск «более быстрой… самореализации и материальной состоятельности», «более открытых и спокойных условий ведения бизнеса», «вариантов наиболее гармоничного и перспективного развития» детей, политические мотивы.

В списке регионов, из которых охотнее всего эмигрируют, Санкт-Петербург стоит на 10 месте. Зато почти не уезжают из национальных республик – Тывы, Дагестана, Мордовии, Чечни. По результатам выборов мы знаем, что там действительно живут самые довольные люди в стране.

Страны, которые выбирают наши сограждане, в докладе разделены на 4 типа. В первую группу авторы включили «Страны со сложившимися миграционными потоками», куда уезжают больше всего, это Германия, США, Израиль. На втором месте – страны «с высоким уровнем жизни и социального развития, куда преимущественно переселяются представители обеспеченных слоёв российского общества, профессионалы высокой квалификации»: Великобритания, Швейцария, Австрия, Австралия, Новая Зеландия, страны Скандинавии. На третьем месте – страны ЕС, «имеющие более низкие стоимости проживания и недвижимости, а также упростившие миграционные механизмы легализации и натурализации»: Испания, Италия, Греция, Чехия, Латвия, Польша. Четвёртая группа – страны, «привлекательные для бизнес-эмиграции», рантье, учёных и студентов»: Турция, Япония, Южная Корея, Китай и другие.

Удивительным образом, в некоторых случаях – в 40 раз, различаются данные Росстата о выехавших из страны гражданах и цифры принимающих стран.

«Колоссальная беда» – такими словами оценил эти тенденции декан юридического факультета Северо-Западного института управления РАНХиГС, член Комитета гражданских инициатив, в прошлом – полпред президента Сергей Цыпляев.

- Сергей Алексеевич, одно из удивительных открытий в этом докладе – разница между российской статистикой и данными принимающих стран: ощущение такое, что туда приезжают в семь-восемь раз больше людей, чем уезжают от нас. Откуда такие разночтения?

– Например, у человека есть загранпаспорт и открытая виза, он поехал работать по контракту, получил временный вид на жительство. Если он уведомил консульские службы – он попадает в статистику, нет – значит, никто не знает, где он находится. Информация о том, что необходимо уведомлять, появилась недавно, до этого такого не было. Поэтому я думаю, что причина в разных методиках подсчёта. Как-то занижать статистику смысла нет. Всё-таки мы живём не в советское время, когда каждая единица статистики носила политический характер. По крайней мере, это пока ещё не стало предметом борьбы.

- «Пока»?

– Конечно – пока. У нас идёт фаза реставрации, она наступает после любой революции. И с третьей попытки реставрация более или менее удалась. Первая провалившаяся – 1991 года, вторая, более серьёзная – 1993-й. Третья произошла явочным порядком. Теперь только вопрос, как далеко мы в этом зайдём и как это надолго. Что касается статистики, то я бы больше доверял западной. Им это всё падает на голову, поэтому они и считают людей. А у нас – был человек, уехал, – никто и не узнает.

- В 2013 году только в Германию, США и Израиль уехали почти 50 тысяч человек. Очень многие – с высшим образованием и учёными степенями. Вам жалко, что они там, а не здесь?

– Знаете, судя по тому, как ведёт себя общество, ему совершенно не жалко. Сегодня доцент, кандидат наук, сидит на зарплате 30 тысяч рублей в месяц, при этом считается, что это даже очень хорошо. И какую цель должен ставить человек, который оканчивает вуз, а потом общество ему говорит, что он тут не очень-то и нужен?

- А вот доклад нам говорит, что самые низкие «показатели выехавших» – в самых бедных регионах страны.

– Это тоже понятно. Основной объём интеллектуального потенциала всегда концентрировался в двух центрах – Москве и Петербурге. И амбиции у людей здесь гораздо выше. Для них привычнее и проще ездить за границу, психологически легче освоиться там. Из других мест выбираться тяжелее. В Москве и в Петербурге они получают хорошее образование, может быть – неплохой старт, а потом им поступают предложения, от которых часто невозможно отказаться. Лет 5-6 назад французская фирма Alstom отбирала сотрудников из выпускников вуза. В одной такой группе был мой сын. И отказались только он и ещё один парень. Потому что они программисты, а программисты неплохо оплачиваются и здесь. Все остальные – материаловеды, машиностроители, люди прикладных инженерных специальностей – уехали.

- Петербург в этой статистике – на 10 месте. Москву вообще не вижу в первых полутора десятках, видимо, из столицы не очень едут. На первых местах – Калининград, Сахалин, Карелия, Ленинградская область.

– Вы же видите, что на первых местах – приграничные области. Любой человек боится неопределённости. А это ведь очень непростой шаг – так вот сняться. И именно в приграничных территориях люди могут уезжать не сразу, а сначала съездить поработать. Постепенно они привыкают к другой жизни, и этот шаг им кажется уже не таким трудным и безрассудно опасным.

- Первые три в рейтинге принимающих стран – Германия, США, Израиль. Однако, судя по этому докладу, россияне начали активно осваивать относительно новые направления: Швейцария, Япония, Южная Корея…

– Южная Корея – очень продвинутая технологически страна. И если там появляются вакансии, то люди находят их в Интернете, а все переговоры могут происходить даже по скайпу, нет необходимости куда-то ехать. Английский – универсальный язык, и люди начинают перемещаться, если их устраивает полученное предложение. Очень серьёзные стратегические исследования говорят о том, что в будущем наиболее успешны станут страны, которые смогут привлечь лучший человеческий потенциал. И в этом смысле громадный гандикап у США, потому что они привыкли работать с мигрантами, они воспринимают это как норму. Те страны, которые будут закрываться, изолироваться, – проиграют.

- То же самое говорят в ЕС, объясняя, как выгодно принимать мигрантов.

– Это работает в тех случаях, когда принимающая сторона может вести отбор. Она выбирает лучших и необходимых. Эмиграция в Европу с Ближнего Востока – другое дело, беженцы просто приезжают и селятся. Но это – вопрос пропорций, вопрос скорости, способности к ассимиляции. А страны, конечно, заинтересованы в наиболее креативных, сильных людях. Второе, с чем неизбежно сталкивается Европа, – они вынуждены импортировать неквалифицированную рабочую силу. Это обратная сторона медали.

- Почему российская неквалифицированная рабочая сила не пытается ехать на заработки, а сидит здесь?

– Она тоже едет. Какая-то часть. Но понятно, что неквалифицированной рабочей силе проще оставаться в России. Таким людям в незнакомой стране тяжело. Там надо вгрызаться в землю, пахать. А у нас неквалифицированные товарищи часто как раз к этому не привыкли.

- В докладе есть разбивка по годам. Самый большой за постперестроечное время поток эмиграции был в 1992 году – и это понятно. Но почему, достигнув минимума в 2009-м, поток начинает расти 2012 году? Причём сразу – скачком?

– Экономика – такая штука: не только деньги надо считать, но ещё кое-что другое оценивать. Например – для предпринимателя: есть ли у него уверенность, что завтра не раскулачат, бизнес не отберут? Какие у него гарантии личной свободы? А в 2012 году произошёл перелом. Стало понятно, что строится жёсткое государство, управляемое силовыми структурами. Посмотрите сериалы: в них только бандиты и силовики. Люди стали понимать, что это – не их страна. И это самое страшное. Они поняли, что здесь им делать нечего. А люди всегда должны иметь надежду и уверенность. Это и двигает экономику.

- Уж какие в 1990-е были сериалы про ментов и бандитов, и не только сериалы. И жизнь экономически была гораздо тяжелее, чем сейчас. Но с 1993 года эмиграция снижалась с большой скоростью. Почему?

– Тогда была уверенность у людей, что сейчас-сейчас – и будет лучше. Что сейчас мы всё переделаем. В 2012 году начала исчезать перспектива. И очень сильно на людей повлиял третий срок. Сам факт третьего срока многое объяснил. Предпринимателям дали понять, что их свобода – не их заслуга, а недоработка силовиков. Все предприниматели – временно гуляющие на свободе преступники. И что делать в такой ситуации людям, которые вчера ещё занимались своим делом, а теперь на них упал вал ограничений и запретов? Они поняли, к чему всё идёт, и начали принимать для себя такие решения.

- Как на эти решения реагировать тем, кто остаётся? Пожелать скатертью дорожки?

– Это колоссальная беда страны, что люди уезжают. Основное богатство-то не в земле, а в головах. Какой есть человеческий потенциал – так страна будет жить. То, что сейчас этот человеческий потенциал разбазаривается, – это уничтожение перспектив страны.

- Почему вы так говорите – беда… Большинство народа, 86 процентов, всем довольно. Они только обрадуются, когда «самые умные» свалят. Знаете, сколько таких разговоров я слышу каждый день?

– Люди хотят знать, что у них завтра будет на столе. Как они завтра будут детей в школу собирать. На это ответов у них нет. Просто пока они не могут установить эту связь: за частью первой, уничтожением свобод и частных инициатив, обязательно следует часть вторая – экономический кризис. Пока они этого не понимают. Но со временем поймут.

- Как-то вы так про наших людей говорите, как про туземцев, которые не видели связи между половым актом и рождением детей.

– Но ведь не видят многие связи между наличием конкуренции – и результатом? Причём люди отторгают конкуренцию в любых сферах. Вот вы хоть одну партию с конкурентным механизмом внутри видели? У нас лидеры по 23 года сидят. И в интеллигенции все организации построены по этой же схеме: вождь и племя. Это наша любимая социальная технология. Это – традиция, культура, колея. Пока у людей не произойдёт изменений в головах, они не осознают, что двигаться можно по-другому. Что тут скажешь, если правозащитники обращаются к президенту с просьбой принять закон, по которому омбудсмен Лукин мог бы остаться на третий срок, потому что он очень хороший?

- Ясно, всё плохо…

– Почему – всё? У нас есть одна большая проблема: способность нации к самоорганизации. Это меняется очень медленно. Но через это не только мы проходим. А вон немцы прошли какую школу! Два раза их весь мир учил. И французы научились со времён абсолютной монархии и полной неспособности к демократическому управлению. Нам тоже надо этот путь пройти.

- Почему они его уже прошли, а нам ещё только надо?

– В России есть две традиции. Одна – северная, это самоуправление: Новгород, Псков. Другая – южная, ордынская. Это Москва. Наше несчастье в том, что у нас в «гражданской войне» победил Юг, а не Север. Ордынская Москва разгромила самоуправляющийся Север. Тем не менее – 460 лет лучших образцов европейского уровня… Нам есть на что опереться. Просто дорога ещё длинная.

- Кто по этой дороге идти будет – при такой динамике эмиграции, как мы видим по отчёту? Даже если брать российскую статистику, то это 39 тысяч в 2008 году – и уже 353 тысячи в 2015-м? И это, как мы говорили, люди в основном высококвалифицированные и молодые.

– Или общество осознает, что нужно какое-то развитие, или не осознает. И тогда ситуация может стать необратимой. Это приблизительно как с сельским хозяйством.

- Какие признаки говорят о том, что общество что-то осознаёт?

– Осознаёт. Но очень медленно. Сейчас идёт, как я уже говорил, фаза реставрации. Любая реставрация всегда нагоняет пессимизм. Но потом вдруг приходит новое поколение. Откуда-то у него берётся энергия – и оно делает то, что старшим казалось невозможным. Вот сейчас поколение «отцов» доигрывает советскую модель. Вопрос только в том, сколько дров оно наломает, пока доиграет.

- Вы не замечали, что есть много совсем молодых людей, которые не могут помнить советское время, но которым тоже хочется поиграть в советскую модель?

– Огромное количество людей просто старается быть «в потоке». Такими, как все. Это социально одобряется. Ведь в чём сложность всех жёстких систем? Уничтожаются самостоятельные люди с лидерскими способностями, с самостоятельным мышлением, с собственным мнением. Именно такие люди первыми вылезают из «окопов». И тогда происходит негативный отбор – и возрастает число тех, кто всегда идут за лидером, не рассуждая. Но дальше природа играет в генетические кости: снова начинают появляться лидеры. Только это длинная работа.

- Как же появиться лидерам у нас, если природа раскинет эти «кости» – а лучшие образцы, судя по докладу, уедут улучшать чужой генофонд?

– Есть ещё одна часть людей с лидерским потенциалом. Они уходят в создание криминального мира.

- Совсем хорошо!

– Да, но то, что у нас криминальный мир достаточно серьёзный и хорошо сопротивляется, говорит о том, что генетика всё-таки работает. Тут вопрос в том, как начать формировать лидеров созидания, а не лидеров разрушения.

- И как?

– Только один способ: просвещение. Кто может – тот должен объяснять. Других вариантов нет. Мир будет показывать – люди будут сравнивать. Только так и учатся. Никакой вождь тут не решает.

- Если «вождь» – это телевизор, какое тут просвещение?

– Просвещением должны заниматься те, кто могут.

- А их за это мочой польют.

– Можно подумать – когда-то было по-другому! Когда-то христиан отправляли на съедение зверям. Но как-то справились. Вы хотите, чтобы всё изменилось одним движением тумблера? Такого «тумблера» не существует.

Беседовала Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»