ПоделитьсяКинорежиссер Виталий Манский в эфире интернет-канала [Фонтанка.Офис] рассказал о том, как ему удалось обмануть северокорейские спецслужбы и снять фильм «В лучах солнца» о жизни в КНДР.
Фильм «В лучах солнца» продолжает линию, начатую Манским некоторое время назад: кино как путешествие. Режиссер уже побывал на Кубе, проехал вдоль газопровода с Русского Севера в Европу. Теперь взял курс на восток, в любимую точку каждого документалиста – Северную Корею.
В Петербурге картина Виталия Манского, несмотря на слухи о возможном ограничении, вышла в прокат согласно графику – 27 октября, и идет в 4 кинотеатрах – «Родине», «Формула кино Галерея», Angleterre cinema lounge и комплексе ПИК. Показы, несмотря на не самый популярный документальный формат, идут с ангшлагами.
- Виталий, напомните, пожалуйста, как проходили съемки фильма «В лучах солнца». Нас в первую очередь интересуют те моменты, которые связаны со скрытой камерой или съемками, которые не контролировались северокорейскими властями.
– Снимать скрытой камерой в Северной Корее практически невозможно, потому что ты всегда находишься в сопровождении. Тебе и без камеры удается посмотреть одну сотую от той реальной жизни, о которой можно только догадываться. Поэтому здесь, скорее, можно говорить о том, что мы снимали более полно, чем предполагала северокорейская сторона. Перед нами реконструировались некие картины абсолютного благоденствия, и процесс этого «творчества» мы фиксировали, включая камеру без красной лампочки или записывая на вторую карту памяти. Здесь нужно оговориться, что мы каждый день были вынуждены отдавать отснятый материал на так называемый «контроль».
В гостинице, где мы жили в окружении сопровождающих, была установлена аппаратура для просмотра материала, под их же неусыпным взором снятого. Так вот нам удавалось перед тем, как отдать материал, удалять с карты то, что могло вызвать у северокорейской стороны какие-либо возражения. А что касается несанкционированной съемки... она велась из окна моего гостиничного номера. Это было единственное окно в мир. По сути, это единственное окно в мир для всякого иностранца, приезжающего в Северную Корею. Гостиница находилась на центральной улице города — условно говоря, посредине Невского проспекта. И мы в свободное от съемок время устанавливали камеру, закрывали шторы, выключали свет и часами сидели и наблюдали за тем, что происходит за окном. Все кадры, которые хоть как-то представляют реальную жизнь северокорейской столицы, — это и люди, ожидающие общественный транспорт или толкающие общественный транспорт, сидящие на корточках и ожидающие начала очередного парада или митинга, и дети, роющиеся в мусорных баках, и люди в окнах — все снято из одной точки: из этого окна. Естественно, мы эти кадры прятали и делали все, чтобы их не увидела северокорейская сторона, иначе мы бы просто не покинули эту прекрасную страну. В лучшем случае нас бы оттуда выдворили, отобрав весь материал и аппаратуру.
- Напомните, пожалуйста, сколько продолжались съемки, как долго вы находились в Северной Корее?
– Я был в Северной Корее три раза: за девять месяцев до начала съемок у меня была ознакомительная поездка. Со съемочной группой мы работали там дважды – в среднем по две с небольшим недели. То есть суммарно я провел в Северной Корее около двух месяцев, а съемочная группа — месяц с лишним.
- Виталий, вы рассказываете, как велась несанкционированная съемка, и вспоминается фраза о том, что Штирлиц никогда не был так близок к провалу.
– Напряжение в Корее чувствуется вне зависимости от того, гладко или проблемно проходит твоя работа. Но нужно понимать, что мы весь материал копировали на жесткие диски, и он у нас находился в компьютерах. А и жесткие диски, и компьютеры нам негде было хранить – не было такого места, как сейф или закрытое пространство, в гостиничном номере. Поэтому мы 24 часа в сутки носили с собой рюкзаки с этими жесткими дисками. И однажды, например, оператор просто забыл этот рюкзак в машине, когда мы пошли снимать выставку цветов! И вспомнил о том, что рюкзак остался в машине, минут через 15. Нас всех пробил холодный пот! Потому что это действительно была неимоверная оплошность. Но в тот раз, на удивление, обошлось. А вообще опасений возникает масса – в стране, где, как вы знаете, молодого американца недавно посадили в тюрьму за то, что он в гостинице снял со стены плакат с изображением лидера и попытался его в качестве сувенира вывезти из страны. Ему дали — внимание! — 20 лет северокорейской тюрьмы...
- Скажите, какие были договоренности с властями по поводу съемок? Что они хотели и требовали?
– С властями была договоренность, что фильм полностью делается под их контролем, и они участвуют, приезжают на монтаж в Москву, и мы согласовываем финальную версию. Но на наше счастье (и в то же время несчастье), северокорейская сторона сама в одностороннем порядке вышла из этого договора. То есть она прекратила с нами сотрудничество после двух экспедиций, закрыв въезд в страну на третью экспедицию. Она, видимо, думала, что она контролирует весь процесс и видела весь отснятый материал, и этот материал, по их мнению, был недостаточен, чтобы: а) сделать фильм, б) быть им чем-то опасным. Поэтому они нас просто, грубо говоря, решили кинуть. Потому что мы за все уже заплатили, мы полностью всю работу вели за свой счет, мы оплачивали их работу... Так у нас остался материал, который в конечном счете превратился в фильм «В лучах солнца». А работа над тем фильмом, который был запланирован, к сожалению, не была завершена, и поэтому все договоренности с северокорейской стороной также оказались юридически несостоятельными.
- Чрезвычайно важный вопрос: наверняка вы слышали отзывы о вашем фильме, в частности господина Швыдкого, который подчеркивал, что под удар могла быть поставлена жизнь и судьба героев вашего фильма. Речь идет, если не ошибаюсь, о девочке — главной героине фильма. Как бы вы ответили Швыдкому, и действительно ли есть ощущение, что у девочки могут быть большие неприятности?
– Я отвечу более объемно на этот вопрос, потому что он принципиальный. Швыдкой не только это сказал. Швыдкой еще сказал, что этот фильм наносит вред российско-северокорейской дружбе. А теперь я бы хотел объединить эти два его заявления — о дружбе России с Северной Кореей и о том, что выход фильма может послужить поводом к репрессиям (а Швыдкой намекает на жесткие репрессии, вплоть до самых жестких мер!). Как можно дружить со страной, которая способна репрессировать восьмилетнего ребенка за то, что его сняли зарубежные кинематографисты? Если Швыдкой мне ответит на этот вопрос, я готов продолжать дискутировать. Это первое. Второе. Действительно, в этой прекрасной стране власти могут делать с людьми все что хотят. Они могут их отправлять в трудовые лагеря, разделять семьи, переселять – это страна абсолютного... даже не крепостного права, а рабства – в XXI веке! Но волею различных обстоятельств – в том числе и благодаря тому, что фильм вышел в широкий кинопрокат в Южной Корее, демонстрировался в 150 кинотеатрах, имел огромный резонанс, и даже президент Южной Кореи сделала заявление по поводу этого фильма и судьбы девочки по телевидению, – Северная Корея решила превратить девочку в инструмент контрпропаганды. И сделала из этой девочки символ абсолютного северокорейского счастья детства, юности, пионерства и так далее. А самой девочке было поручено вручить цветы на церемонии закрытия съезда партии, который впервые за 35 лет прошел в Пхеньяне, и вручить цветы самому лидеру нации. Фотографии нашей героини с лидером нации сейчас украшают все школы Северной Кореи. Об этом можно прочитать даже в северокорейской прессе, и мы скрупулезно собираем все публикации.
- Прекрасно, что сложилось именно так, и северокорейские власти решили эту историю использовать в своих пропагандистских интересах. Но когда вы работали над фильмом, у вас же не было такой уверенности.
– Фильм доказывает, что ни семья, ни девочка ничего не делали по собственной инициативе. Все, что они делали, – это было прямое выполнение указаний северокорейских властей, и в этом смысле мы никак девочку не подставляли. А то, что в этой стране с любым человеком власти могут делать все что угодно, – от фильма не зависит.
- То есть девочка работала в рамках тех договоренностей, которые у вас были с северокорейской стороной?
– Девочка работала по указанию северокорейской стороны. Исключительно.
- И это являлось той самой страховкой, которая обеспечивает ее безопасность.
– Именно.
- Вы сказали, что сейчас летите в Корею, – вы говорите о Северной Корее или о Южной?
– Безусловно, я говорю о Южной: в Северной Корее я больше в своей жизни не надеюсь побывать.
- По решению северокорейских властей?
- Нет, именно по моему решению. Потому что я не собираюсь провести остаток своих дней, в лучшем случае, в тюрьме.
«Фонтанка.ру»
