Radisson Blue попал под каток Макарова

Спикер ЗакСа затормозил еще одну стройку на Петроградской стороне. Земля там в последнее время, похоже, горит под ногами инвесторов. Речь снова идет о частных владениях.

Шок, охвативший бизнес-сообщество после закона, превратившего в скверы четыре стройплощадки на частных территориях, еще не прошел, и как разруливать теперь ситуацию со стройками – непонятно. Но на подходе еще один участок, где стройку могут запретить. Причем на этот раз «подвисла» судьба более известного проекта, авторство которого принадлежит одному из самых заслуженных архитекторов Петербурга — Никите Явейну: проекта, который получил одобрение на градсовете и включает в себя не только новое строительство, но и реставрацию исторического здания на Петроградской набережной, 24, за сохранение которого долго бились градозащитники. «Не будет стройки — не будет и реставрации», – заявляет инвестор и владелец участка ИП Александр Шестаков.

Обсудить новый отель Radisson Blue у дома 24 на Петроградской набережной 16 февраля собрали жителей близлежащих домов. Инициатором встречи в администрации района стал спикер ЗакСа Вячеслав Макаров — он же автор нашумевшей законодательной инициативы, буквально ополчившийся в последние месяцы на застройщиков, пытающихся что-то построить в его любимом районе. Представительности встрече добавили главы КГИОП и КГА, молчаливо наблюдавшие за происходящим. В Белом зале дома 19 на Большой Монетной не осталось свободных мест. Напряжение висело в воздухе с первой минуты.

Заметно нервничавший Никита Явейн в своей речи сделал, кажется, все, чтобы затушевать картинку нового строительства, а на первый план вывести реставрацию исторического здания — единственного примера застройки XVIII века на Петроградской набережной. «Ну и этот домик... промежуточный, – так уменьшительно-ласкательно назвал он проект отеля. – Чистая гостиница! Никаких апартов! Я сам тут недалеко живу, мне репутационных рисков не надо, застройщик тоже никуда убегать не собирается. Я пятнадцать домов построил, и ни один не треснул!» 

Диалог, впрочем, не задался с самого начала. Претензии начались с высоты здания: рядом стоящий жилой дом (Пинский переулок, 4) — от четырех до шести этажей, а в проекте новой гостиницы — десять. Однако, по уверениям Явейна вкупе с инвестором, этажей в здании не десять, а восемь с половиной, причем каждый этаж высотой в 2,7 метра. Итого — 23 метра. А значит, утверждает архитектор, дом не будет выше стоявшего здесь ранее шестиэтажного корпуса Первой мебельной фабрики, в котором каждый этаж был по четыре мера. 

Между тем на градсовете 18 января Явейн называл именно цифру десять. Да и по картинке число этажей сосчитать нетрудно — десять, вместе с двумя мансардными. Если высота этажа — 2,7, то десять этажей — это не 23, а 27 метров. Почему перед горожанами потребовалось занизить высоту отеля, остается неясным. Тем более что членам градсовета ранее Явейн говорил не только об этажности, но и о совсем другой высоте: по карнизу – в 28 метров, а вместе с двумя мансардами — 33 метра. 

Этажность проекта волнует жителей вовсе не по эстетическим соображением. «Вы лишаете нас солнца! У нас длинный двор-колодец. С юга закрытый, а теперь будет закрыт и с востока. Мы круглый год не выключаем электричество, – заявила с места жительница дома 4 в Пинском переулке. – Дети живут без света. Как они будут расти? Ну пять, шесть этажей, но не десять же». «А вентиляция? Нас просто запечатают! И так дышать нечем летом! Вы нам экологию портите!» – встал с места ее рассерженный сосед. «А грунты? Здесь мягкие грунты, все поплывет!» – к этому моменту гул возмущения охватил чуть ли не половину зала. 

Архитектор поначалу пытался отбиваться сам. Но логики ему явно не хватало. «Ни грамма солнца я у вас не заберу!» – заявил он, но через пять минут обмолвился, что «по освещенности, наверное, влияние будет». Грунты в норме, осадка зданий в норме, и вообще инвестор — «человек публичный, открытый», проектная документация будет «в открытом доступе», а через три месяца, конечно же, можно опять встретиться с жителями, уверял автор проекта, очевидно, не справляясь с потоком негодования. Закончил он на последнем доводе: если ничего не строить, то брандмауэр дома 4 по Пинскому переулку через несколько лет окончательно «поплывет» – его уже и сейчас сверху донизу прорезает огромная трещина. 

Падающий флаг у архитектора подхватил гендиректор ООО УК «Первая мебельная фабрика» Василий Тимофеев. Напомним, предприятие, которому принадлежит особняк на набережной, выступает партнером Шестакова. «Я прошу вас, жители, пустите нас в дома, их нужно обследовать, – упрашивал он. – Я сам родился тут и хочу тут жить. А не украсть по-быстрому и убежать. Тут окупаемость 15 лет! Вы говорите про трещину, но она появилась, когда рядом строили бизнес-центр (Петроградская наб., 22. — Прим. ред.). Мы не имеем к ней отношения. И если тут не строить — брандмауэр продолжит разрушаться! Пустите провести обследования! Вы же сами приводите к такой ситуации!»

Но тщетно; ни рассказ Тимофеева о щадящей технике буронабивных свай, ни уверения в том, что инсоляция останется прежней, до собравшихся не доходили. Кульминацией встречи стал сорвавший аплодисменты ультиматум, который огласил худой мужчина с растрепанными седыми волосами: «Застройщик должен застраховать наши дома, – заявил он. – Все квартиры. На случай, если дом признают аварийным». А затем прозвучало обращение, под которым поставили подписи около ста жителей домов 11/4 по Чапаева и 26/28 по Петроградской набережной. «Просим депутатов Законодательного собрания дополнить перечень территорий зеленых насаждений общего пользования… участком на Петроградской набережной, 24», – звонким голосом прочла в воцарившейся тишине глава совета дома на Чапаева Юлия Дунская. «Тем более что такие предложения уже озвучивались», – многозначительно прозвучало в конце. 

Бенефис Вячеслава Макарова завершил собрание. «Вы услышали пронзительное мнение жителей, – проникновенно начал он. – Живут люди, растят детей, и вот приходят так называемые инвесторы и разрушают их дома. Ни один новый дом на Петроградской не построен без того, чтобы не порушить соседние! Если бы не депутаты, тут бы застроили каждую детскую площадку! Пришли, сляпали, ушли. Но люди-то — вы слышали мнение людей. И я прошу — и вас, Шестаков, тоже: не вздумайте объявить войну Петроградскому району. Разговаривайте, договаривайтесь. И пока для жителей этот  проект не будет привлекательным, его здесь не будет. Надо, чтобы простые люди были довольны — и мы будем счастливы. Мы сквозь пальцы смотрели, как понатыкали дома на Крестовском, Петровском острове… пусть. Но когда приходят уже сюда? Чтобы люди перекрывали проспекты?» 

Макаров покинул зал под гром оваций. Главы комитетов высказаться не успели, а может, и не захотели, и тоже потянулись к выходу. «Будем думать, что делать, – на ходу ответил «Фонтанке» главный архитектор Владимир Григорьев. – Нужно не в таком формате, а успокоившись, настроившись на то, что стороны друг друга слышат, этот вопрос разобрать. На градсовете мы единодушно сочли объект уместным. Но с жителями нужно договориться. Это нормально. Другое дело, что и они должны научиться слушать. Что касается инсоляции, то нужны расчеты: если там освещенность ниже нормы, то затенять нельзя. Если там освещенность в норме, и она не ухудшается, то… это вопрос субъективный. Но если не строить, то через несколько лет придется эту стену чем-то поддерживать. Люди не понимают: новый дом усилит фундаменты, соседний дом станет лучше, чем он есть сейчас». 

Будто не веря, что с ним это случилось, в зале оставался одинокий и покинутый Александр Шестаков. «Ну, значит, законы больше в Петербурге не действуют, – растерянно промолвил он. – Ну и что, что частная собственность... Он же распоряжается, не я. Я не знаю... Не нужно ничего делать, не нужно строить гостиницы. Говорят, Петербург — туристический город, нужно строить отели, чтобы приезжало больше людей. Нас призывали, просили: постройте! Мы собрались, потратили уже кучу денег. Но теперь сказали, что строить ничего не надо, что инвесторы – враги, и что мы разрушаем Петербург. Я теперь буду везде виноват: сейчас там Водоканал копает котлованы, не считаясь с ситуацией, — и то скажут, что инвестор Шестаков виноват. В дома жители нас не пускают. Нет, какая реставрация! Если не будет проекта, то ничего не будет. Я не знаю, что мы будем делать».

Елена Зеликова, «Фонтанка.ру»