Читайте также:

Точкой высадки выберем угол набережной Мойки и Гороховой улицы, прямиком у фасада огромного пятиэтажного сооружения за нумером 15 по Гороховой, с мансардой и угловой башней с куполом и шпилем.

Над главным входом вывеска: «Торговля Эсдерс и Схейфальс», с уточнением «Готовое дамское и мужское платья» - дом чем-то неуловимо напоминает представительство фирмы «Зингер» на Невском проспекте: такой же рационалистический модерн, выстроен по американскому образцу с металлическим несущим каркасом, впервые примененном как раз при возведении «Зингера».

Второе, неофициальное название совместного бельгийско-голландского торгового дома «Эсдерс и Схейфальс» следует произносить с французским прононсом – «Au pont rouge», «У красного моста».

По окончанию строительства в 1907 году здесь открылся едва ли не самый роскошный, удобный и просторный универсальный магазин Петербурга, специализирующийся на самом широком ассортименте товаров, начиная с уже пошитых костюмов и заканчивая тысячами мелочей: от ниток и кружев, до шляпок, манто, перчаток и вуалей.

Если мы присмотримся, то увидим, что надпись над одним из огромных окон фасада «Поставщики двора» прикрыта фанерой – революция-с.

Прочие были сильно повреждены во время бомбардировок эпохи Второй мировой войны и затем разобраны, а магазину в Бреслау (затем Вроцлаве) не повезло больше всего – во время боев за город в 1945 году здание снесли до основания.

Перейдем Гороховую и направимся в сторону Невского проспекта по набережной. Общий вид Мойки существенно отличается от привычного нам – прежде всего обилием пришвартованных дровяных барж.

Однако сейчас нас интересует двухэтажный дом за нумером 67 по набережной Мойки – скромный фасад в бежево-охристых тонах, парадный подъезд отсутствует, только арка во двор. Особняк, когда-то принадлежавший почетному члену Академии наук, тайному советнику П. А. Кочубею, был продан в казну еще в XIX веке, а затем перешел в собственность армии.

Сейчас здание известно в Петрограде как «дом военного министра», поскольку именно здесь находилась официальная резиденция сперва генерал-адъютанта В.А. Сухомлинова, а после позорной отставки последнего в 1915 году - генерала от инфантерии А.А. Поливанова.

Намедни в «дом военного министра» въехал новый жилец – как раз сейчас мы можем его наблюдать. Возле арки остановился роскошный автомобиль «Turcat-Méry 28» французского производства – известно, что ландо ранее состояло при императорском гараже и пользовалась им великая княжна Татьяна Николаевна.

В конце концов, а на чем еще ездить военному министру Российской республики? Не на извозчике же?

Вы не ошиблись, перед нами – нынешняя звезда столичной прессы, человек, на которого возлагаются в обществе немалые надежды, и, по неудачному определению газетчиков, «Бонапарт русской революции» - Александр Федорович Керенский.

Будем честны, Бонапарт из него вышел весьма посредственный.

* * *

В нашем предыдущем выпуске мы подробно останавливались на вопросе о том, как же А. Керенский ухитрился занять столь важный и ответственный пост – лоббирование, уговоры членов Исполкома Петросовета со стороны французского и бельгийского министров А. Тома и Э. Вандервельде и, наконец, идея о создании коалиционного правительства на партийной основе: в точности как у западных демократий. Вопрос был лишь в том, сработает ли французская схема на русской почве...

Так кто же таков этот А. Керенский? И почему именно он становится одной из ведущих фигур правительства России, которое, как мы помним, продолжает вести тяжелейшую изнурительную войну?

В XXI веке общие сведения о Керенском ограничиваются разве что его участием в октябрьских событиях 1917 года и легендарном «бегстве в женском платье», которого никогда не было: это миф. Создается впечатление, будто Александр Федорович на мгновение блеснул на небосводе русской истории, пришел ниоткуда и канул в небытие.

Однако он начал играть существенную роль в политической жизни России еще с 1905 года и, участвуя как юрист в «Комитете помощи жертвам 9 января», стал известным публицистом социалистического толка, побывал в ссылке как эсер. Репутацию он себе создал, адвокатствуя на политических процессах.

Перед выборами в IV Государственную Думу в 1912 году Керенский примкнул к партии трудовиков из тактических соображений. Был известен как великолепный оратор, к 1916 году возглавлял фракцию трудовиков и считался популярным политиком.

Его красноречие и в частности думское выступление против самодержавия в предреволюционном декабре, едва не привели к печальным последствиям: императрица Александра Федоровна публично заявила, что «Керенского следовало бы повесить», а пожелания «милой Аликс» тогда исполнялись почти беспрекословно.

С началом революции Керенский переходит в лагерь эсеров, участвует в первом составе Петросовета и, наконец, входит во Временное правительство в должности министра юстиции. При этом продолжает выступать на митингах перед рабочими и солдатами и в целом вести весьма бурную общественную деятельность.

Массовая амнистия политических заключенных и разрешение вернуться эмигрантам (включая Ленина, Троцкого, Мартова и других) – заслуга Керенского как министра юстиции. Он же формально начинает «роспуск» Российской империи: по инициативе Керенского Временное правительство России 16 (29 нового стиля) марта 1917 года объявило о том, что будет содействовать созданию независимого Польского государства при условии заключения им с Россией «свободного военного союза».

И вот, цель достигнута: после правительственного «майского» кризиса 1917 года, под давлением франко-бельгийских министров, находившихся в Петрограде, формируется коалиционное правительство.

Керенский становится военным министром и, как человек честолюбивый, надеется войти в историю как «спаситель Европы от австро-германских варваров». В армии он при этом не служил никогда, о военном деле имел весьма отвлеченное представление и опирался в основном на офицеров среднего звена, поддержавших революцию и видевших в новом начальстве отличные перспективы для дальнейшего карьерного продвижения.

Керенский принимает военное ведомство и армию в состоянии самом удручающем, близком к полнейшему развалу. Массовое дезертирство началось еще в 1916 году и приняло угрожающие масштабы.

Чудовищной ошибкой был так называемый «Приказ номер 1», изданный Петросоветом в разгар революции, 1 марта 1917 года. Таковым приказом предписывалось немедленно создать выборные комитеты из представителей нижних чинов во всех воинских частях, подразделениях и службах, а также на кораблях. Третий пункт гласил: во всех политических выступлениях воинские части подчинялись теперь не офицерам, а своим выборным комитетам и Совету.
Любопытно, что «Приказ номер 1» был исходно адресован исключительно войскам Петроградского гарнизона и на действующую армию не распространялся, однако был воспринят как общее руководство к действию по всей бывшей империи.

Либерально настроенная общественность искренне полагала, что «демократизация армии», отмена единоначалия и создание многоуровневой системы «солдатских комитетов» лишь сплотят массы военнослужащих вокруг Временного правительства, повысят дисциплину и послужат толчком для победы против «общего с союзниками врага», но результат вышел ровно обратный.

Обязательность выполнения приказов как основа армии исчезла. Офицерский корпус полностью потерял авторитет. Назначенный Временным правительством верховным главнокомандующим генерал М.В. Алексеев прямо говорит о грядущем в ближайшей перспективе «полном развале».

Начал Керенский крайне странно – с издания 9 (22 нового стиля) мая 1917 года «Декларации прав солдата», которая привела в состояние близкое к шоку и ступору генеральский и офицерский корпус.

Как будто мало было катастрофического «Приказа номер 1»! Прежде всего «декларация» окончательно уравнивала в правах солдат и гражданское население, то есть в войсках отныне можно было беспрепятственно вести политическую агитацию. Политические партии оценили ценность момента и «ринулись в окопы» - прежде всего меньшевики и эсеры, а за ними уже и большевистские агитаторы.

Генерал Антон Иванович Деникин вспоминает:

В свою очередь кадетская газета «Речь» в эти дни восторженно пишет:

Деникин же с горечью отмечает – «армия с удвоенной быстротой покатилась в пропасть», и он совершено прав: «Декларация» лишь усугубила и без того нараставшие как снежный ком процессы дезорганизации, окончательно разрушила дисциплину и субординацию. Все это произошло без малейшего участия большевиков – их агитаторы пришли на тщательно унавоженную А. Керенским почву.

Но что же делает военный министр? Во-первых, он увольняет генерала Алексеева и ставит на пост главнокомандующего популярного в войсках А.А. Брусилова, который так и не нашел в себе сил подать в полную отставку. Керенский отчасти осознает, что «демократизация армии» привела к ужасающим результатам, и пытается тушить пожар так, как умеет, – пламенными речами в войсках. Он колесит по фронтам и призывает к наступлению.

Вот выдержка из его речи в Каменец-Подольском на фронтовом съезде солдатских комитетов 14 мая 1917 года:

В армии появилось уничижительное прозвище Керенского – «Главноуговаривающий». Ведется самая обширная агитация, Керенскому помогают эсеро-меньшевистские советы и контролируемые ими солдатские комитеты.

Еще одно изобретение нового военного министра – формируются так называемые «ударные части», известные в историографии под различными наименованиями: батальоны смерти, ударники, революционные батальоны и так далее. Это были особые добровольческие части, но экстренные меры ни к чему позитивному не привели.

Вновь дадим слово А. И. Деникину, являвшемуся непосредственным свидетелем происходившего:

Вот на таком беспросветном фоне и началась военная карьера А. Ф. Керенского.