ПоделитьсяСостоявшееся в Зеркальном зале гостиницы "Астория" присуждение премии "Национальный бестселлер" не оставило равнодушным никого из присутствовавших.
Одни взяли чересчур восторженный тон; другие, напротив, - столь истерический, что поневоле начинаешь тревожиться за их психическое здоровье: "Терпкий запах туберозы в очередной раз смешался с запахом портков. Дело знакомое: победе большевиков в России и нацистов в Германии споспешествовали не только жадные до власти и харча люмпены, но и "утомленные культурой", манерные умники. А также представители крупного капитала, самоуверенно полагающие, что всегда сумеют загнать джинна в бутылку".
Это вроде бы вменяемый Андрей Немзер. А вот и вовсе рассудительный Александр Агеев: "... некий тошнотворный процесс нашел свое хотя бы промежуточное завершение, закономерный итог, причем десятки от души презираемых мною литературных и окололитературных людей не смогли или не успели, как раньше им это удавалось, вовремя "соскочить" и благополучно доехали туда, куда "приехали". То есть обнаружили свою нравственную невменяемость, человеческую и профессиональную ничтожность. А ежели без пафоса (...) - искупались в дерьме, с которым хотели только "поиграть", по полной программе, и никогда им от этого дерьма не отстирать свои белые парадные фраки".
Это москвичи. Но и питерские журналисты туда же. Троих из них - Михаила Берга (радио "Свобода"), Глеба Морева ("Новая русская книга") и Валерия Шубинского ("Вечерний Петербург") пришлось наказать: на дальнейшие мероприятия "Национального бестселлера", приятно осложненные фуршетом, им вход закрыт.
Истерика эта, разумеется, притворная. В стране нет и не предвидится гражданской войны: напротив, идут усиленные поиски согласия; да и к литературной премии все это имеет отношение разве что опосредованное. Но кричать "Караул!" по-прежнему выгодно: на Западе такие крики, доносящиеся из обеих российских столиц, если и не особо приветствуются, то все равно оплачиваются. В Отечестве, конечно, хуже. И вряд ли власти придержащие обратят внимание на фразу, допустим, того же Немзера: "...опус Проханова - глумливый и истеричный антигосударственный пасквиль".
"Антигосударственный", если кто не понял, означает "антисоветский", только в современном - конкретно либеральном - оформлении.
На самом деле роман Александра Проханова "Господин Гексоген" не слишком хорош. Как полагает сам писатель, и я с ним согласен, два предыдущих - "Чеченский блюз" и "Идущие в ночи" - гораздо лучше. Но общественность взволновал, и стал национальным бестселлером, и получил одноименную премию именно "Господин Гексоген". Роман-памфлет, роман-предупреждение, роман-видение, почти сновидение; роман, написанный "дрожащим от ярости пером" в экспрессионистической, отчасти и сюрреалистической, манере. Роман. Литература. Литературная премия за роман. Оставьте политику в покое; никакой политики сегодня нет - кроме как в воспаленном воображении своекорыстных политиканов. Политиканов от литературы в том числе.
Роман Проханова победил в острой конкуренции со сборником рассказов двадцатилетней екатеринбурженки Ирины Денежкиной о сугубо личных проблемах поколения "некст". Внимание Малого жюри привлекли и русский парижанин Дмитрий Бортников с исповедальным романом "Синдром Фрица", и наш земляк Сергей Носов с умеренной сатирой "Дайте мне обезьяну". Сама разножанровость предпочтений указывает на то, что речь шла о литературе и только о литературе. И даже благородный поступок Проханова, передавшего всю сумму премии (10 тысяч долларов, а не 7 и не 4, как, на всякий случай, написали злопыхатели) Эдуарду Лимонову, был выдержан не в политических, а в литературных традициях. Один питерский чудак из маленькой газеты сравнил Проханова с Жаном-Полем Сартром - только затем, чтобы грязно выругать обоих!
Литературный год выдался не слишком удачным, что не могло не найти отражения и в шорт-листе премии (а перед этим - в лонг-листе). Слабее, чем год назад, было соперничество, не столь яркие произведения вышли в финал, хотя вроде бы никого не забыли и ничего не упустили. Обращает на себя внимание полный провал "толстожурнальной" прозы - особенно на фоне торжества безликих "толстожурнальных" шедевров во всех остальных литературных премиях.
Объясняется это просто. "Толстожурнальные" люди - редакторы, сотрудники, приближенные критики - курируют и Букера, и другие премии. В структурах "Национального бестселлера" они тоже участвуют - но на тех же ролях, какие играют сегодня "толстые" журналы, - то есть на четвертых и пятых. С прозой более-менее интересно работают только в журнале "Октябрь" - и две повести из "Октября" попали в шорт-лист. Попали только затем, чтобы проиграть двум книжным изданиям и двум рукописям (правда, рукописи Денежкиной и Бортникова стали книгами аккурат в день церемонии).
"Толстожурнальная" проза - это то, что печатать нельзя (потому что никто не купит - никому не интересно), но журнальному руководству авторов обижать не хочется: во-первых, "заслуженные", во-вторых, "свои", а в-третьих, какая разница, если журналы все равно существуют на деньги налогоплательщиков? "Мы работаем для бедных провинциалов, у которых нет денег на покупку книг", - с поразительным бесстыдством высказался недавно один из "толстожурнальных" начальников. Вот уж действительно - бедные провинциалы!
В подражание "Национальному бестселлеру" недавно возникла премия "Российский сюжет". И здесь победителя ждет не только денежная премия, но и издание массовым тиражом; и здесь уже изданные книги соревнуются с рукописями. Но во главе жюри стоит писатель, уже дважды в аналогичных обстоятельствах присуждавший первую премию самому себе, - и что помешает ему поступить так же в третий раз? Или для разнообразия присудить премию кому-нибудь из "корешей"? Но решение жюри в любом случае окажется коллективным и анонимным.
В "Национальном бестселлере" голосуют индивидуально и открыто. Каждый отвечает за сделанный выбор собственной репутацией. И каждый понимает цену вопроса - и цену ответа.
Вот проголосовали за Проханова. Но это не политический переворот и не "смердящий быт заигравшегося культурного сообщества", не выходка "русской богемы, бессмысленной и беспощадной", не сигнал к погрому и не материал для "сигнала" литературного доносчика.
Иногда премия - это просто премия...
