ПоделитьсяНикогда в Петербурге не похищали двух детей одновременно. Более того, этот «бизнес» несвойственен русскому стереотипу поведения. Но все когда-нибудь бывает в первый раз. И что самое отвратительное – может войти в систему. Ведь даже в девяностых годах, когда гангстеры истребляли друг друга с завидной меткостью, никто не думал, что через несколько лет Россия привыкнет к практике убийств инкассаторов, например.
С несколькими вопросами по поводу опыта спасения заложников мы обратились к бывшему офицеру Минобороны, который долгое время служил в Косове, в американской зоне ответственности, и имеет серьезный опыт вызволения пленников.
- Алексей, по каким причинам вы не хотите упоминания вашей фамилии?
- Тут все просто. Система координат, в которой я служу в настоящее время, более строга, нежели инструкции моего бывшего министерства. Без тайн: я по контракту работаю в Голландии в службе безопасности ООН. А в ней любой контакт с прессой незамедлительно карается. Такая вот свобода слова. Мои товарищи сейчас в командировке на Ближнем Востоке. Они бы вообще ничего не стали комментировать.
- Как долго вы служили в миротворческих силах на территории бывшей Югославии?
- Зацепился за слово «миротворец». Там, где миротворцы, там всегда стреляют. Правда? Около четырех лет.
- Как часто вы принимали участие в освобождении заложников?
- Достаточно, чтобы почувствовать ответственность за результат. Конечно, в Косове и вокруг него все не так, как в Питере. Другие люди, другой ландшафт. Все по-иному думают. Даже запахи не такие, как у нас. Но принципиально, как вам может показаться ни странно, это ничего не меняет. Ведь цель остается та же – жизнь. А если это ребенок, то и говорить нечего.
- То есть дети становились жертвами?
- Конечно. И на войне негодяи используют человеческие чувства.
- Есть ли некий общий алгоритм для подобных ситуаций?
- Есть. По неопытности однажды при захвате ребенка я предложил не думать, а штурмовать. А мы служили совместно со шведами и немцами. Среди немцев был один офицер. Достаточно мрачный парень. Он до этого умудрился побывать в Латинской Америке. Знаете, что-то вроде наемника, но под крышей ООН. С таким нехорошим взглядом. Так вот он вывел нас на улицу городка, где мы стояли, усадил на скамейку и сказал на совместном нашем английском: «Видите пацанов, которые играются? А теперь выберите кого-нибудь и представьте, что его маленький труп вы понесете на руках в случае ваших безумных штурмов». Мы сказали, что, мол, понятно. А он: «Нет, вы посидите и понаблюдайте с полчаса». Мы молча и просидели, глядя на детей. Разум-то и пришел в норму. Все всегда очень просто. Вот они, алгоритмы.
- Получается, надо идти на любые условия?
- Нет. Не получается! Эмоцию надо засунуть себе куда подальше и мыслить функционально. Лучше всего, как бизнесмен. Простите, но профессионал не может позволить себе страдать. Дальше простые или сложные схемы. Это все от ситуации. Пару раз мы шли на чудовищные уступки. Но, как вы понимаете, на войне с мужчин быстро слетает лакировка цивилизации и они привыкают творить зло ежечасно и безразлично. Иногда мы диктовали свою волю.
- Разумеется, мы позвали вас, чтобы вы как-то прокомментировали ситуацию с Александрой и Димой Бородулиными, похищенными 15 мая этого года.
- В данном случае мое мнение необычайно поверхностно. Я не в теме. И не знаю деталей, от которых все и зависит.
- А деталей-то не очень много: минимум трое преступников похитили детей из центра города и на следующий день потребовали выкуп в 10 миллионов евро. Можно добавить еще то, что технически преступники грамотны, так как оперативники ГУВД не смогли установить по звонку ничего важного для розыска.
- Думаю, вам это управление не докладывает. Но ясно одно. Если похитители профессионалы в одном, то они настолько же адекватны и в другом. Я имею в виду, что сумма в 10 миллионов евро ими произнесена умышленно. Может, они просто заявили таким образом о себе. А скорее, выбрали способ рассказать о том, что знают уровень благосостояния семьи…
- Самое узкое – это встреча и обмен.
- Конечно. На войне просто могут перебить, а здесь могут посадить надолго. Но повторяю. Мы всегда действовали не эмоционально. Думай о матери своей и чужой и старайся решить вопрос взаимовыгодно. В нашем случае… В нашем случае… Только правильно меня услышьте: двое детей - и это хорошо. С одним ребенком похитители потребовали бы деньги вперед. И тут начинаются вопросы: где гарантии того, что ребенок останется жив? Хотя опять же в «горах», если можно так сказать, всегда по большому счету ясно, кто это сделал. В европейских городах не так все прозрачно. Но за этим не следует вывод - к сожалению. У нас отсутствует месть. А вот схема с двумя ребятами более была бы для меня комфортна, если бы я был в ситуации. Конечно, мне бы предложили условный «миллион» вперед, а затем пообещали бы детей. Я ответил бы в случае вербального конфликта половинчатым решением: даю 500 тысяч – мне возвращают одного ребенка, в данном случае я бы настаивал на девочке…
- Почему на девочке?
- Она - будущая мать. После этого следующая передача вторых 500 тысяч и второй ребенок. При этом мальчик до конца операции находится у похитителей. А это и есть лучшая для них гарантия. Хотя… обоюдовыгодная схема, пожалуй, иная: они отпускают девочку, затем получают миллион, затем отпускают мальчика.
- А схемы передачи денег каковы?
- Вот тут не надо изобретать сложного велосипеда: типа зайди туда, перезвони сюда, переодень куртку или возьми как знак в руки воздушный шарик. Все просто: личная встреча – передача денег – пара часов для перепроверки денег и слежки – выпускают девочку. Ведь, повторюсь, заложник – маленький мальчик у преступников. И никто не пойдет, даже в «горах», на пальбу. А в Санкт-Петербурге – на захват. Это безумие. При нынешней силе СМИ после смертей детей общественно-политические последствия… Дальше вы знаете. Большинство офицеров спецслужб всегда будут порядочны в таких случаях. А другие обязательно подумают о своей должности, которая зависит от последствий. Вы ведь не пожалуете в случае краха? Верно?
- Верно. Преступники не мыслят так просто.
- Преступники хотят заработать «миллион». И их минимум четверо, если нападало трое. И не бывает так, чтобы в такой группе собрались маньяки. Если даже один ненормален, другие под вышку с ним не пойдут. А логику, которую я изложил, похитители и сами знают.
- Есть еще некие типичные нюансы, скажем в переговорах?
- Тут комбинаторика бесконечно многообразна. Могут нагнать жути: убьем – зарежем - пришлем по почте пальцы. Но, как правило, это некий банальный инструмент давления.
- Так надо на это реагировать в случае возможных переговоров?
- Послушайте, я же не в переговорах. Мы даже не анализируем, а рассуждаем. Теория. Практика же накладывает свои ограничения. На все. Я что-то слышал о неких переговорах с похитителями в бизнес-кругах семьи Бородулиных. Желаю здоровья детям. От сердца.
- А вы бы помогли этому процессу?
- Конечно. Но обращение должно звучать не ко мне, а к моему руководству. Я, кстати, беседовал с профессионалами из «горячих точек», имеющими опыт в подобных делах и живущими в Питере. К ним никто не обращался. Я не готов сказать, хорошо это или плохо.
Беседовал Евгений Вышенков,
Полностью интервью читайте в газете «Ваш тайный советник» от 25 июня 2007 года
Ранее по теме:
Дети, похищенные в Петербурге в середине мая, живы
10 миллионов евро за похищенных детей
Похищение детей. Дела семейные
Детей похитили с целью выкупа – считает отец
