Стартовал процесс выборов в координационный совет оппозиции. Сам этот факт свидетельствует о кардинальной перемене взглядов лидеров уличного протеста на перспективы их деятельности.
Прошлой зимой, когда протест был на подъеме, оппозиция обходилась без легитимного координационного совета. Худо-бедно координировали свои действия по ходу дела. Более того, в то время явно доминировала точка зрения, что никакой подобный совет вообще невозможен. Во-первых, потому, что трудно как-то объединить либералов, националистов и левых в одной координационной структуре. А во-вторых, потому, что кремлевский режим в обозримой перспективе падет благодаря естественному нарастанию масштабов протеста, и, следовательно, главной задачей является не координация протестных действий, а успех на будущих демократических выборах в парламент.
Режим, однако, не рухнул, протест же заметно пошел на спад. Достигнуть былых высот он сможет, скорее всего, лишь в одном из двух случаев. Если власть допустит какие-то катастрофические ошибки, провоцирующие недовольство (как было, например, в августе 1991 г.). Либо если начнется сильный экономический кризис, выводящий на улицу тех, кому сегодня наплевать на политику.
Понятно, что оппозиция должна готовиться к возможному новому витку протеста. Однако, даже при самом оптимистическом для нее сценарии, невелика вероятность автоматического падения режима под давлением «маршей миллионов». Реальная подготовка к будущим протестам сегодня может состоять в том, чтобы стимулировать власть к ведению переговоров с оппозицией. Например, переговоров о проведении новых выборов, о равном допуске к телеэфиру, о гарантиях для наблюдателей, об устранении чуровщины и т.п.
Такого рода подготовка, естественно, совсем не значит, будто власть действительно захочет вести переговоры. Сегодня она всячески демонстрирует нежелание делать шаги навстречу той части общества, которая выходит на площадь. Но кризис может изменить ситуацию. И к этому надо быть готовым даже в том случае, если вероятность подобного развития событий крайне невелика.
Невозможно вести переговоры с неструктурированной оппозицией. Невозможно вычленить из протестных рядов того, кто больше других тебе нравится, пригласить в Кремль и сделать вид, будто это и есть настоящий партнер для круглого стола. Ведь за настоящим партнером должна стоять поддержка широких слоев населения. И, кроме того, другие представители оппозиции должны (даже скрепя сердце) признавать его лидерство и уважать решения, принятые на круглом столе. Без соблюдения этих двух условий всякие переговоры с властью окажутся пустым сотрясением воздуха.
Именно в данном смысле важны выборы в координационный совет оппозиции. Договориться о том, на какую площадь выводить народ или, кого выпускать на трибуну, можно и без проведения сложной процедуры народного голосования за лидеров протеста (в крайнем случае, несогласный уйдет на другую площадь, как это уже не раз бывало). Но если власть вдруг пригласит оппозицию за круглый стол, без координационного совета не обойтись.
Так что логика действий понятна. Ее, в общем и целом, можно признать правильной. Однако на практике, думается, нынешняя кампания ничего оппозиции не даст, поскольку процедура выборов в координационный совет неспособна решить вторую проблему, важную для той власти, которая готова идти на переговоры.
Как показал польский опыт конца 80-х, когда прошел, наверное, самый лучший переговорный процесс из тех, какие известны истории, власть заинтересована в оппозиции для решения с ее помощью ряда конкретных проблем. Польские коммунисты тогда пытались проводить экономические реформы. Они, понятно, требовали непопулярных решений, в частности, повышения цен. А народ отвечал на реформы нелюбимой власти массовыми забастовками, что делало бессмысленными всякие усилия реформаторов.
Польские коммунисты тогда хотели, чтобы оппозиция, пользуясь своим бесспорным авторитетом, утихомирила забастовщиков, уговорила их принять необходимые реформы ради общего блага. И когда всем стало ясно, что без поддержки оппозиции ничего не сделать, у нее появились основания требовать демократизации общества. Именно торг по принципу «наша поддержка ваших решений в обмен на демократизацию» должен лежать в основе любого круглого стола. Никакой иной повестки дня для таких переговоров не придумано.
А теперь давайте посмотрим, может ли российская оппозиция (даже избравшая координационный совет) обещать власти что-то конкретное в обмен на «бороду Чурова» и все прочее, что мешает нам жить? Может ли оппозиция при необходимости решить вопрос, связанный с перекрытием трассы, возникновением забастовки на стратегически важном производстве, появлением очага межнациональной напряженности, попыткой захвата органа власти в регионе и т.д.?
Явно нет. Сегодня такого рода вопросы решаются только авторитетом Путина. Когда же он рухнет, Кремлю, скорее всего, вообще не на кого-то будет опереться. Сможет ли, скажем, Удальцов приехать на шахту и сказать: «Выходите на работу, я гарантирую вам рост зарплаты»? Сможет ли, скажем, Навальный приехать в Кондопогу и сказать: «Не надо никого бить, я гарантирую вам справедливый суд»? Сможет ли, скажем, Пономарев приехать в Пикалево и сказать: «Освободите трассу, я гарантирую вам инвестиции в развитие производства»? Сможет ли, скажем, Гудков приехать в Крымск и сказать: «Я гарантирую, что мы с вами лично сможем взглянуть на водохранилище и выяснить, был ли там сброс воды»? По-моему, ответы на эти вопросы очевидны.
Дмитрий Травин
