ПоделитьсяВ мире разразилась «сланцевая революция», благодаря ей США догнали и перегнали Россию по добыче газа, Япония начала получать гидратный метан из «горючего льда» на дне океана. И вот уже Евросоюз ведёт антимонопольное расследование против «Газпрома» и заставляет наше «национальное достояние» раз за разом снижать цены. Может ли «Газпром» потерять лидерство в Европе? Не придётся ли неповоротливому гиганту проститься с планами заполучить выгодный азиатско-тихоокеанский рынок? Не пошатнётся ли, в конце концов, от этого наша газозависимая экономика? На эти и другие вопросы «Фонтанке» ответил руководитель отдела проблем мировой энергетики Российского энергетического агентства Александр Курдин.
– По оценкам Международного энергетического агентства, себестоимость российского газа, который доставляется в Европу по трубопроводам, около 250 долларов за тысячу кубометров. По каким ценам «Газпром» его продаёт?
– Сейчас в Европу наш газ поставляется примерно по 400 долларов за тысячу кубометров. Но цены меняются в зависимости от цен на нефть. У «Газпрома» цены привязаны к корзине нефтепродуктов. Когда-то давно считалось, что нефть и газ являются взаимозаменяемыми товарами. Это было в тот период, когда была развита электроэнергетика на базе нефти. Сейчас в Европе электростанций, работающих на мазуте, осталось крайне мало. Тем не менее формула привязки цены на газ к цене корзины нефтепродуктов сохраняется.
– Страны ЕС явно недовольны этой формулой.
– Да, сейчас она является камнем преткновения в переговорах между «Газпромом» и европейскими потребителями. Из-за того, что цена на так называемый спотовый газ – тот, цена на который формируется на биржах на основе спроса и предложения, – после кризиса в 2009 году была существенно ниже, чем цена, предлагаемая «Газпромом» с учётом динамики цен на нефть. Поэтому европейцы стали требовать, просить, настаивать, чтобы цены «Газпрома» приближались к спотовым. В свою очередь, «Газпром» стремится сохранять нефтяную индексацию. Под давлением европейских клиентов он всё-таки ввёл в цены спотовую компоненту, но в основном цена на газ следует за ценой на нефть с лагом в 6–9 месяцев. В отличие от биржевых цен в Европе, которые основаны на спросе и предложении.
– А каковы сегодня биржевые цены в Европе?
– Они колебались в районе 350 долларов. Этой зимой они сблизились с российскими ценами, поскольку спрос на газ в Европе вырос довольно существенно. Но всё равно остаются ниже, чем российские.
– Почему же Европа не отказывается от российского газа? Германия, например, покупает в России только половину своего объёма потребления газа. Наверное, она могла бы покупать у других экспортёров и «российскую» половину?
– Газа в мире, конечно, много, но не слишком, и отказ от российского газа для Европы сейчас совершенно немыслим, они просто не найдут его столько у других экспортёров. В этом году развитые страны Европы в общей сложности получили из России около 125 миллиардов кубометров газа. Это примерно четверть всего европейского потребления. Некоторое количество сжиженного газа поставляют Катар, Нигерия, другие экспортёры. Но пока мощностей этого рынка недостаточно для того, чтобы обеспечить Европу. Внутренняя добыча в Европе стабильно постепенно снижается, а потребности остаются достаточно существенными. К тому же действуют долгосрочные контракты, и разорвать их европейцы не могут. Во-первых, они уважают контракты. Во-вторых, отказ связан со значительными штрафами. Кроме того, они опасаются, что в случае конфликта Россия может повести себя непредсказуемо.
– Долгосрочные контракты «Газпрома» рассчитаны на 25 лет, но уже в 2020 году сроки начнут истекать. Европейцы ведь могут не захотеть перезаключать договоры на таких условиях?
– Действительно, существуют риски, что объёмы закупок из России могут быть сокращены. Или европейцы захотят пересмотреть ценовые условия. Тут всё зависит от переговоров и от той рыночной силы, которая будет у России и у Евросоюза. Но уровень спроса на газ в Европе пока не даёт европейцам надежды на то, что снизится их потребность в импорте из России.
– Есть такие данные: за последние 2 года спрос на газ в развитых странах Европы упал на 60 миллиардов кубометров.
– Но учтите, что и внутренняя добыча в Европе снижается. И эти 60 миллиардов кубометров пришлись на сокращение собственной добычи. Это связано с тем, что месторождения европейских стран в Северном море небезграничны, они истощаются. Поэтому говорить, что снизится потребность в газе в целом, нельзя.
– Могут пойти в Европу поставщики сжиженного газа, например с Ближнего Востока?
– Это тоже возможно, но они совсем не обязательно будут стремиться в Европу. Их больше могут интересовать азиатские рынки, поскольку там газ дороже и там гораздо быстрее растёт спрос. В этом смысле европейцам придётся конкурировать со странами Азии – Китаем, Японией. И не факт, что отказ от российских поставок будет выгоден для Европы, даже если российский газ будет стоить так же дорого, как сейчас.
– Если Европа так зависит от российского газа, то ведь и нам некуда девать свой газ, кроме как нынешним европейским потребителям?
– Совершенно верно, на данный момент нам девать газ больше некуда. Сегодня мы очень крепко привязаны к Европе трубопроводной системой. По крайней мере – пока. Вот если бы у нас было достаточное количество терминалов по отгрузке сжиженного природного газа (СПГ), мы бы не зависели от трубопроводов и могли бы применять большую гибкость, отправляя больше газа в Азиатско-Тихоокеанский регион.
– Каковы наши перспективы отказаться от этой трубопроводной зависимости и расширить торговлю сжиженным газом?
– Нужно строить терминалы по сжижению и, что не менее важно, создавать инфраструктуру, которая бы подводила газ к этим терминалам. Причём надо строить их в таких местах, с такими издержками и такими возможными маршрутами транспортировки, чтобы газ оказывался конкурентоспособным по цене. На Дальнем Востоке такие возможности есть. И шансы на успех имеет проект «Восток СПГ», который должен быть введён в эксплуатацию в 2017 году. Он должен экспортировать 13–14 миллионов кубометров. Возможны и другие проекты по СПГ в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
– Сжиженный газ – это обязательно Азиатско-Тихоокеанский регион?
– Если мы говорим о снижении зависимости от экспортных поставок в Европу, то речь в первую очередь идёт об Азиатско-Тихоокеанском регионе. Прежде всего, это поставки в Китай, который стремительно наращивает спрос. В Японию, которая из-за аварии на АЭС уже увеличила потребности в газе и, вероятно, увеличит их в дальнейшем. В Корею, где растёт спрос на газ в последние десятилетия. Эти рынки интересны с точки зрения диверсификации.
– Откуда, из каких месторождений, может пойти газ в эти страны?
– Это правильный вопрос: для того чтобы заработал терминал, нацеленный на тот регион, важно ещё разведать месторождения где-то на востоке страны. И обеспечить поставки газа к вероятным СПГ-терминалам. Чтобы не очень далеко транспортировать. Или построить инфраструктуру, которая вела бы из Сибири. В частности, сейчас будет строиться газопровод Якутск – Хабаровск – Владивосток. Или поставлять газ с севера, но это связано с транспортными сложностями.
– Предположим, мы построим терминалы и обеспечим доставку. В результате себестоимость сжиженного газа будет выше, чем того, который идёт по трубопроводам в Европу?
– Это зависит от того, откуда транспортировать. И от того, сколько стоит добыча. Сейчас «Газпром» вводит новые месторождения. Должна начаться добыча на Чандинском, на Ковыткинском месторождениях в Восточной Сибири. Предполагается, что как раз оттуда газ должен пойти в восточном направлении. Но издержки там будут достаточно серьёзные. Существуют разные оценки. Кто-то говорит, что себестоимость этого газа может достигать 400 долларов за тысячу кубометров. Но я бы поостерёгся сегодня что-то конкретизировать.
– Четыреста долларов за тысячу кубометров – это цена, по которой, как вы сказали, мы продаём газ в Европу. Почему тогда выгодно продавать в Азию газ, у которого такая себестоимость?
– С учётом цен на сжиженный газ на азиатских рынках, а это – около 600 долларов за тысячу кубометров, даже дорогой газ из России там может быть востребован. Тем более что транспортировка морем из России там достаточно короткая.
– В феврале во время заседания президентской комиссии по ТЭК Путин предложил демонополизировать экспорт газа. Кто ещё в России сможет торговать им?
– Пока что я не стал бы говорить о том, что будет снята монополия на экспорт хотя бы в части СПГ. Этот вопрос рассматривается. Но если до демонополизации дело дойдёт, то, во-первых, есть «Новатэк», который давно и активно прорабатывает этот вопрос. Кроме того, возникает такой крупный и влиятельный игрок, как «Роснефть». Другие нефтяные компании, безусловно, тоже захотят подключиться, но в первую очередь – «Роснефть». Особенно с учётом того, что Сечин заострил этот вопрос на совещании у президента. Они заинтересованы в экспорте газа, потому что предполагают, что на их нефтяных месторождениях, в первую очередь – арктических, удастся найти ещё значительное количество газа и экспортировать его в сжиженном виде.
– Но с кем они будут торговать, если у европейских покупателей действуют контракты с «Газпромом», а для азиатских ни у кого пока нет ни трубопроводов, ни терминалов по сжижению, ни всей остальной инфраструктуры?
– Речь идёт в первую очередь об Азиатско-Тихоокеанском регионе.
– Для которого ни у кого нет терминалов.
– Экспортные терминалы у нас должны строиться. Другое дело, что компаниям невыгодно вкладываться в строительство терминалов, если пользоваться ими потом будет преимущественно «Газпром». Именно поэтому «Новатэк», который сейчас вовлечён в проект «Ямал-СПГ» (строительство терминалов по сжижению на Ямале) заинтересован в том, чтобы экспорт либерализовать. Иными словами, терминалы-то построить можно, если будет принято решение о том, что компании могут экспортировать газ независимо от «Газпрома». И ещё желательно, чтобы были обеспечены какие-то льготы. Тогда терминалы будут построены в течение нескольких лет. И газ оттуда пойдёт в страны АТР. Потому что скоро потребуются новые контракты с Кореей, с Японией. Там, конечно, будет конкуренция с другими поставками, но Россия вполне может конкурировать.
– То есть потенциальные новые участники рынка не будут конкурировать с «Газпромом» в Европе?
– Здесь возникает такая проблема, как насыщенность европейского рынка. С угрозой конкуренции между российскими поставщиками. Идея монополии «Газпрома» состояла в том, что когда у вас одна компания, то, по крайней мере, нет конкуренции внутри России, все действуют единым фронтом. Если начнётся экспорт газа в Европу из какой-то другой компании, независимой от «Газпрома», то возникают риски. Конечно, европейцы приветствовали конкуренцию между российскими компаниями. Но вот российские власти вряд ли это одобрят. Поэтому вопрос о европейских рынках остаётся спорным.
– А что, это будет прямо-таки конкуренция между «Газпромом» и другими компаниями?
– Конечно, возможны всякие гласные, негласные… Не то чтобы картели, но какие-то джентльменские договорённости о том, кто, куда, сколько газа поставляет.
– Слово «джентльменские» вы говорите в кавычках?
– Да, лучше в кавычках. Я не хочу, конечно, ничего такого прогнозировать. Но стоит учесть, что разделение поставок между несколькими компаниями де-юре и де-факто – это разные вещи.
– Вы назвали кроме «Газпрома» двух потенциальных поставщиков – «Новатэк» и «Роснефть». Но ведь есть и другие нефтяные компании. Они куда сегодня девают газ, который сопутствует нефти?
– В данный момент в России это большая проблема: значительная часть этого попутного газа сжигается. Это, конечно, большие потери для народного хозяйства. Были введены существенные штрафы, чтобы газ не сжигали. Но учитывать это сложно. Российская статистика и данные, полученные иностранными организациями с помощью спутникового наблюдения, разнятся. То есть частично сжигание можно скрывать. Но большая часть этого газа поступает в газотранспортную систему «Газпрома». То есть они просто сбывают его «Газпрому», по какой-то цене от него избавляются. Если бы у них была возможность организовать экспорт этого газа по выгодным направлениям, то, вероятно, был бы больше стимул, чтобы больше заниматься добычей.
– В 2009 году были открыты обширные газовые месторождения в Левантийском бассейне в Средиземном море. И тогда же спотовые цены на газ в Европе резко снизились. Как связаны эти два явления?
– Они никак не связаны. Месторождения в Левантийском бассейне не такие богатые, чтобы можно было говорить об их влиянии на снижение цен: 3,5 миллиарда кубометров – это совсем немного. Европа в год потребляет 500 миллиардов кубометров. Это существенно только для близлежащих стран. А в целом для европейского спроса – ерунда.
– Тогда же, в 2009-м, увеличилась добыча газа в США, они впервые опередили Россию. Как это повлияло на рынок?
– Увеличение добычи в США идёт за счёт нетрадиционного газа, в основном – сланцевого. Но региональные рынки газа между собой не очень связаны. Европейский рынок – сам по себе, азиатско-тихоокеанский – сам по себе, американский – сам по себе. На всех этих рынках разные цены, в отличие от рынка нефти, который по миру единый. Цены на газ могут в разных регионах различаться в 6 раз: в Америке это – 100 долларов за тысячу кубометров, в Азии – 600 долларов. Поэтому американский газ влияет преимущественно на конечную цену газа в Америке. Но, поскольку часть поставок сжиженного газа, которая могла бы идти в Америку, пошла на другие рынки, это некоторым образом повлияло на цены в Европе. Это не очень большие величины, речь идёт о перенаправлении 10–20 миллиардов кубометров.
– Тем не менее именно в 2009 году упал спрос на газ в Европе и снизились биржевые цены.
– Когда в США газ становится дешёвым, на него начинает переходить американская электро- и теплоэнергетика. И тогда становится невостребованным уголь. И США начинают этот уголь экспортировать. В том числе – в Европу, где газ стоит существенно дороже. Американский уголь довольно грязный по сравнению с газом, но цена его достаточно привлекательна, поэтому европейцы начинают, несмотря на свою борьбу за экологию, использовать его на электростанциях. И тогда газ становится менее востребован. То есть эффект снижения спроса в Европе во многом связан с тем, что там стали потреблять больше угля. И вот это как раз – следствие увеличения добычи в США.
– Пока известно, что добыча газа в США едва покрывает их собственные потребности. Но они развивают сланцевые технологии. Есть ли вероятность, что они разовьют их так, что начнут экспортировать свой дешёвый газ в тот же Азиатско-Тихоокеанский регион и помешают нашему «Газпрому»?
– Действительно, США стали автономными по газу к концу 2010 года, а экспортировать смогут к 2020 году. Но экспорт газа из Америки – это довольно непростая история. В США много терминалов по регазификации, то есть по переводу из жидкого состояния в газообразное. Для импорта газа. Терминал для экспорта у них пока только один – на Аляске. Он экспортирует какой-то минимальный объём. Пока что они выдали разрешение ещё только на один терминал по экспорту – в Мексиканском заливе. Он может начать действовать в 2015 году.
– Что мешает им построить к 2020-му больше терминалов?
– Заявок на строительство терминалов по экспорту СПГ в США было подано множество. Но власти положили их в долгий ящик. Считалось, что для американской экономики выгодно, чтобы газ оставался в стране и был дешевле, чем в Европе и в Азии. Потому что это повышает конкурентоспособность американских товаров. И облегчает жизнь американским домохозяйствам. Однако недавно в США было завершено исследование, которое показало, что эффекты от экспорта газа для их экономики будут положительными. Весьма вероятно, что Штаты дадут разрешение на дополнительный экспорт. Вначале речь может идти о 20 миллиардах кубометров, со временем не исключено, что они доведут экспорт до 40 миллиардов.
– То есть это всё равно такие объёмы, которые господству «Газпрома» не угрожают?
– Всё зависит от того, куда эти объёмы пойдут. Если 40 миллиардов кубометров придут в Европу, то они смогут существенно повлиять на цену. Дело в том, что на рынке появление даже относительно небольшого объёма, даже меньше 10 процентов, может цену сбить.
– Россия планирует развивать добычу сланцевого газа?
– Пока этот вопрос на повестке дня не стоит. В «Газпроме» говорят, что, когда у нас много резервов обычного газа, сланцевый не очень нужен. И это, в общем, правильно: если у нас огромные резервы газа, а они действительно очень большие в сравнении с теми же США, то не очень правильно заниматься развитием дорогостоящих технологий. Другое дело, что хорошо, когда эти технологии у нас есть и мы представляем, как с ними работать. Чтобы в случае чего иметь возможность к разработкам приступить. Но заниматься широкомасштабной разработкой сланцевого газа, когда полно газа обычного, нецелесообразно.
– То есть всё у нас прекрасно, смысла слезать с «сырьевой иглы» нет, мы на газе ещё долго проживём, потому что цены не упадут до отметки критической?
– Не стоит ждать и «ценового рая», когда цена будет бить рекорды в 500–600 долларов, если говорить про газ. Будут какие-то приемлемые цены, они позволят сводить концы с концами, но этого будет явно недостаточно для развития. В любом случае, надо думать о диверсификации экономики.
Беседовала Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
