Все началось после смерти тирана.
Того, кто, как известно, поломал отношение финнов к России. Если Ленин дал независимость, а в Финляндии победили белые, то Сталин в 1939 напал. Вскоре территория от Ленинграда до Выборга стала «красной».
В 1956 году Никита Хрущев впервые после раздора посетил Финляндию. Даже парился в бане с президентом Урхо Кекконеном. Это, кстати, потом ему ставилось в вину на Политбюро ЦК партии. На что он прекрасно отреагировал, заявив, что настоящий большевик ради дела может париться даже с дьяволом. И, говорят, тихо добавил в адрес недовольных вождей: «Козлы».
Если кратко, то договоренности оказались просты: Карельский перешеек, как Крым сегодня, навсегда остается в России; навсегда президентом остается и Кекконен; Финляндия не вступает в НАТО. А за это СССР начинает с ней дружить и густо торговать.
Финляндия быстро становится внешнеэкономическим окном в Европу. Торговля процветает до сих пор, а от Кекконена осталась фраза-анекдот: «Если я умру…».
Где торговля, там и туризм.
Разумеется, сначала вес воспоминаний об утраченных территориях помогал чувствам. Финны смотрели на свои заброшенные фундаменты и плакали. Но человек не может жить только прошлым. Память нас защищает, и вскоре оптимизм взял свое.
Финляндия уже тогда была социальным государством, где заграничный вояж не воспринимался полетом на Луну. В профсоюзах были скидки. Пошло продуктивно.
И вот в Ленинграде появились марсиане на своих космических кораблях. Железный занавес проходил по борту автобуса, а на нем были ненашенские буквы. И буквы были разноцветные. Даже прикоснуться к обшивке советскому человеку считалось жутковатым.
ПоделитьсяНаши люди считали, что все иностранцы похожи на антигероя знаменитого детского стишка Маршака - мистера Твистера. Он с большим пузом, в смокинге, с сигарой и очень противный кровосос. Но и по Маршаку Твистер отговаривает дочку: «Зачем тебе ехать в Советский Союз? Поедем к датчанам и шведам». Заметьте – Финляндии нет.
Но даже дочка прожженного владельца заводов и пароходов сказала: «Хочу в Ленинград».
В 1956 году с визитом доброй воли в страну приезжает Ив Монтан. Он дает по три концерта в день, даже на крупных московских заводах. Глоток свободы. Советские люди вдруг понимают - не у всех, кто живет на Западе, растут рога.
Это метафора отчасти. В культовом вестерне Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих» чекист произносит: «У всех, кто своего брата – бедняка грабит, у всех на голове рога вырастут».
Вначале появление финнов воспринималось по русскому классику басен Крылову: «По улице слона водили».
ПоделитьсяА слоны, как известно, порой шалят. К тому же финны - народ застенчивый. Гулять, как на Руси, напоказ и демонстрировать свои пороки у них не принято. В Ленинграде можно было, наконец, расслабиться. И, конечно, финны тогда еще испытывали комплекс перед шведами. Финны беднее, в Стокгольме на них смотрели свысока, как на деревенских. А в СССР они почувствовали себя англичанами в Индии.
Одеты финны были, как и в наши дни, скромно. Но с точки зрения ленинградцев – роскошно.
А присмотрелись, потихоньку выяснилось, что финны просты.
«Приехав в страну, старайтесь соблюдать ее законы и обычаи во избежание недоразумений», - это эпиграф к тому же знаменитому стишку о Твистере.
Прошли годы, и финны стали своими. Они соблюдали обычаи. И особенно главную нашу потеху – кабацкий загул. Если бы нужно было выбрать только одну фотографию, демонстрирующую атмосферу водка-туров, то по мне так лучше этой не найти.
ПоделитьсяЕсли поначалу барьером для ленинградца был страх, оставшийся от Сталина, то вскоре выдохнули. Серьезным препятствием стал язык.
Фарцовщики образца 1956 года были больше стилягами. Они заканчивали изысканные вузы. Знакомиться с иностранцами ходили в Мириинский театр, внешне не очень отличались от фирмачей.
А тут финский язык. Тарабарщина, по сравнению с французским.
В 1959 году ленинградец Сергей Довлатов, являющийся ныне иконой интеллектуалов, поступает на финское отделение филфака университета. Это не случайно. Довлатов знал, что такое фарцовка.
Точная точка отсчета.
Уже в начале 60-х на Невском проспекте появляются новые герои. Одни облюбовали подоконник витрины Дома книги. Это место намоленное.
ПоделитьсяУ других были мотоциклы. Это предбайкеры, смотрелись с восторгом. Как лихие флибустьеры. Собирались они, как тогда говорили, на жердочке - у перил лучшего магазина города – Елисеевского. «Фред курил, облокотясь на латунный поручень, Елисеевского магазина. Я знал, что он фарцовщик». – это предложение самого Довлатова из рассказа «Креповые финские носки». Они начинают выезжать на финское взморье – к Зеленогорску. А попадают на великий шелковый путь «Выборг-Ленинград».
До начала 60-х весь импортный ширпотреб шел от моряков, из комиссионных магазинов. И то не для тех, кто в шесть часов утра встает на фабричную смену. Что-то, правда, еще оставалось трофейное – в 1945-ом солдаты и вправду навезли многое.
Вскоре все изменилось.
И вот к середине 60-х в язык горожан врывается великое слово «пурукуми» (purukumi.- фин.). Жевательная резинка. Я уверен будущая присказка «мир, дружба, жвачка» берет свое этимологическое начало в финском языке.
Не шпана, не фарцовщики, а школьники бегали в Эрмитаж. Они считают, что все финны там. На Иорданской лестнице пристают ко всем на вид чужим, предлагая значки с ликом Ленина, и спрашивают мечту: «Пурукуми ё?».
- «Жевка» есть?
ПоделитьсяЧленство в комсомоле или наличие пионерского галстука, словно незнание уголовного кодекса, не волновало подростков категорически.
Милиция ловила, сдавала родителям. В семьях шли скандалы с ремнем в мозолистой руке отца. Матери сначала защищали дитя от пролетарского гнева, потом отцы отпаивали жен валерьянкой.
Старое поколение еще знало – от пурукуми недалеко и до измены Родине. А власть пока недвусмысленно намекала – в Магадане не весь снег убран.
Школа реагировала незамедлительно. В стенгазетах печатали заголовки «Они позорят наш класс», из райкомов партии шли секретные указания – проводить собрания и разъяснять, что вражеская разведка засовывает в жевательную резинку тертое стекло.
Верили, но продолжали мечтать о «жевке». Вскоре засомневались. Родилась шутка. Сотрудник КГБ показывает пурукуми и спрашивает: «Что это?».
- Тертое стекло, куриный помет и сметана, - дает правильный ответ ребенок.
Жуешь, значит крутой. Пластик делили на десяток кусочков. Жевали всем двором. Если сегодня подобное и происходит на планете Земля, то только в Северной Корее.
Массовое вовлечение в индустрию финского туризма датируется началом 70-х. 1972-1974 – можно смело назвать взлетом.
В этом месте начинается легенда о сухом законе в Финляндии, здесь цементируются важные идеи для альтернативного власти светлого будущего. Например, смысл валютной проституции.
ПоделитьсяНо художественный фильм «Интердевочка» покажут через 15 лет.
Финн перестает быть слоном.
Финляндия потихоньку воспринимается как родная Болгария, про которую иронизировали: «Болгарский слон – лучший друг советского слона». Вдруг выясняется, что до Финляндии ближе, чем до Кубы.
В сознании теплится лишь межгалактическое предположение: «Вот американец, это «Да!» В наши дни американец больше «нет», а финн по-прежнему близкий человек. Пусть медленный, но милый.
Мы начинаем сериал о влиянии Финляндии на Ленинград. И наоборот. А называется кино – «Водка-туры».
Читайте в ближайшие дни. Мы постараемся это сделать легко и с удовольствием.
Евгений Вышенков, "Фонтанка.fi"
