Храмозащитники в пыльных шлемах

Петербургские правозащитники временно скорректировали ориентацию — они теперь храмозащитники. Одновременно сменили они и другую ориентацию — они теперь государственники.

Потому что выступают в защиту государственной собственности на церковное имущество, имеющее историческое значение, и поэтому требуют не допускать, чтобы это имущество было передано государством в руки Церкви, у которой в своё время было отобрано. Так вот, эти замечательные люди, как мне кажется, заслуживают не только молитв о них как о заблудших. Они ещё и заслужили благодарность за очень своевременное напоминание. Потому что мы слишком забегались и в суете как-то подзабыли до конца разобраться с тем, что же у нас всё-таки происходит между обществом, государством и Церковью. Ну, или, если подходить более широко и рассуждать не только о Русской православной церкви, каково у нас место религии в жизни общества и государства.

Действительно, о чём нам буквально вопиют видные защитники права государства не отдавать Церкви великие исторические храмы? О том, что храмы эти строились руками народа, на деньги общества и за государственный счёт. О том, что состояли храмы на балансе — у министерства путей сообщения, у армии, ещё у каких-то государственных организаций.

О том, что за годы советской власти только благодаря государственному призрению, а также героическому профессионализму искусствоведов и реставраторов были сохранены и остались доступными для потомков замечательные произведения искусства, в том числе рублёвская «Троица» и многие-многие другие. Что благодаря усилиям реставраторов и искусствоведов были преодолены печальные заблуждения относительно состояния и вида икон, которые, в свою очередь, были ранее порождены искусствоведческой безграмотностью духовенства (классические примеры: состояние рублёвской «Троицы» до снятия оклада и реставрации, а также уродливое «приведение во благолепное состояние» древнейшего русского Старо-Ладожского храма Св. Георгия-Победоносца — когда фрески XII века были сбиты и закрашены маслом).

И вот теперь — после того, как почти сто лет подряд государство (в лице музейно-культурных своих ведомств) заботилось о народном достоянии, — всё взять и отдать РПЦ? И поставить вот это всё под вредоносное воздействие коптящих свечей? И вынудить народ (наш великий народ!) посещать музеи и наслаждаться произведениями искусства не в любое время, а с учётом каких-то там ритуальных мероприятий РПЦ?

Конечно, этот нелепый лепет современных емельянов ярославских можно было бы просто проигнорировать, по возможности избегая гнева и презрения как не христианских чувств, — даром что и в политическом поле они в меньшинстве. Можно бы и напомнить этим избирательно помнящим и про судьбу «культовых зданий» после принятия ленинским Совнаркомом декрета об отделении церкви от государства, и о сотнях тысяч уничтоженных, замученных и выброшенных из жизни священников, церковнослужителей и простых верующих. И о таких вопиющих историях, как снесённые под ноль храм Спаса на Сенной и Троице-Петровский храм на Троицкой площади в Петербурге или как взорванный храм Христа Спасителя в Москве — и как тысячи и тысячи больших и меньших храмов, церквей и часовен по всей стране.

А мне сейчас хочется сказать о множестве случаев куда более изощрённых — например о судьбе уникального петербургского Преображенского храма на Аптекарском острове (который, кстати, принадлежал вовсе не РПЦ, а лейб-гвардии Гренадерскому полку, но был одновременно и приходским). Архитектором храма был Константин Тон (это единственное церковное сооружение Тона, сохранившееся в Петербурге), фрески — уникальный тоже случай — работы Карла Брюллова. В храме хранились гренадерские реликвии, а в крипте храма были похоронены офицеры полка, погибшие на фронтах Первой мировой войны. В 1930 г. церковь была закрыта и передана в ведение ЛЭТИ — храм переоборудовали в лабораторию гидроакустики. Купол снесли. Уникальные фрески Брюллова — иконы четырёх евангелистов — забетонировали и закрасили. Из храмового здания сделали четырёхэтажный дом. Храмовые окна заложили и на их месте вырубили множество мелких окон. Останки гренадеров вырыли и выбросили, на месте их погребения устроили бассейн для гидроакустических испытаний. А в 2006 г. здание вернули епархии — так сказать, в порядке полной реституции…

Таких зданий — не просто снесённых и уничтоженных, а изуродованных, подвергнутых изобретательной вивисекции и пыткам, — по всей России, как и по Петербургу, не счесть. Возродить и отреставрировать их — мука мученическая. Кому-то повезёт, как петербургскому храму во имя Фёдоровской иконы Божьей Матери или кронштадтскому Морскому собору, и возникнет в результате повышенного внимания влиятельных лиц «частно-государственное партнёрство», что ускорит работу в разы. А кому-то, как тому же Преображенскому храму или Крестовоздвиженскому собору на Лиговке, повезёт (потому что удалось дожить до прекращения гонений, и прихожане собираются, и средства понемногу находятся), но не так сильно, и восстанавливать искалеченные храмовые здания придётся годами и десятилетиями.

Да, мы же говорили о произведениях искусства и культуры, а не о всяком там религиозном культе… Так, наверное, в этих храмах — взорванных, искалеченных, разграбленных, отданных под картофельные склады — просто не было ценностей, достойных высокого культурного уровня Совета народных комиссаров (помните, в советское время было принято, особенно среди некоторой части интеллигенции, хвастаться высоким образовательным уровнем первого советского правительства)? Прямо скажем, специалистов-оценщиков в рядах краснопролетарской интеллигенции хватало. Один товарищ Войков чего стоит — прекрасно справился не только с главным в своей жизни заданием (как достать серной кислоты, чтобы изуродовать трупы царских детей наутро после расстрела в Ипатьевском доме), но и приторговывал предметами культа и другими безделушками царского режима вполне успешно, его и пристрелили-то враги советской власти на посту полпреда и торгпреда в Польше, когда он развернулся вовсю…

А теперь вернёмся к сути вопроса и поговорим о Церкви, государстве, обществе, культуре, а также культе и его служителях.

Дело в том, что стенания наших современных Вишневских-Ярославских попросту маскируют, прикрывают суть проблемы. Потому что суть проблемы — вовсе не в имущественных отношениях между государством и общественной организацией под названием «РПЦ МП». Эти отношения могут худо-бедно пересматриваться с учётом тех или иных обстоятельств и регулироваться законом.

Но давайте вернёмся к вопросу о культе. И о культуре. В каких отношениях находятся у нас государство, общество, культура и искусство? Странный вопрос, скажете вы. А я спрошу ещё: а в каких — общество, государство и медицина? Ещё страннее. Есть медицина. Есть люди, которым нужны услуги врачей. А есть государство, которое регулирует вопросы здравоохранения, потому что это очень важные вопросы. Стратегические. Базовые. Ну и… Что там у нас в медицине? Есть множество государственных клиник. Есть частные. Есть ещё знахари, из них некоторые даже лицензированные. Хорошо.

Двигаемся дальше. Культура у нас отделена от государства? Ну как сказать… Культура и искусство — признанные ценности, наше национальное достояние. Есть государственные консерватории, театральные институты и художественные институты. Есть государственные театры и филармонии. Есть частные учреждения культуры. Есть богатые артисты, зарабатывающие не только выступлениями в государственных филармониях в России, но и гастролирующих — в частном порядке — по всему миру. А есть артисты-любители и самодеятельные художники… Хорошо.

А теперь давайте представим себе, что в какой-то чёрный момент, а таких моментов в нашей истории было и будет немало, к власти пришла какая-нибудь… ну, скажем, секция, только не Коммунистического интернационала, как ВКП(б), а, например, секция известной американской секты «Христианская наука», адепты которой отрицали медицину как таковую. И первым декретом — «Об отделении медицины от государства и родильных домов от медицины» — было бы покончено с засильем лечебников и выдумками об исцеляющей роли лекарств. Ну и привет — все клиники быстро посносили, некоторые (поскольку архитектуру решили не отменять) оставили и преобразовали в храмы секты Christian Sciense, выкинув оттуда всю аппаратуру, перебив реторты, термометры и отправив скальпели на переплавку. Ну а остальные по усмотрению: под склады, музеи, конторы и концертные залы. Можно пофантазировать параллельным образом и отделить от государства культуру и искусство — даром, что к подобным идеям большевистская власть тоже имела склонность…

Декрет об отделении церкви от государства только назывался «декретом об отделении». Собственно «отделение» заключалось в ликвидации Святейшего Синода как совместного церковно-государственного органа управления и в провозглашении свободы совести (говорилось о праве граждан исповедовать любой религиозный культ или не исповедовать никакого). Однако на самом деле этот декрет провозглашал официальным государственным культом атеизм, само государство — официально атеистическим, а все остальные религии де-факто признавались «пережитками», терпимыми до тех пор и пока у государства не дойдут руки до их полного искоренения.

Советское государство замечательным образом позаботилось о церковных святынях. Великий Казанский собор до сих пор искалечен царапинами надписи «Музей истории религии и атеизма». Собор Исаакиевский — символ Петербурга — пригодился в качестве музея истории естествознания, там очень симпатично покачивался маятник Фуко. Великие московские соборы истоптаны туристами — иногда, по большим праздникам, как и в Казанском и в Исакии, там дозволяется помолиться. Зато восстановленный на костях и над не сбывшейся мечтой о варварском «дворце советов» храм Христа Спасителя в Москве — объект постоянных ухмылок и травли: да уж конечно, новодел, Церетели, Лужков. С одной маленькой поправкой — Лужков и Церетели это всё помогли построить, а ваши, товарищи храмо-, право- и левозащитнички, комиссары в пыльных шлемах — они всё это взорвали.

И вот теперь вы, ссылаясь на права комиссаров, Войковых, Емельянов Ярославских, Ленина и Сталина, вы возмущаетесь просьбой о возвращении исторических христианских храмов в ведение Церкви?

Согласен, здесь есть о чём спорить. Например, о том, что «отделение государства от церкви», то есть светский характер государства, который уместен в многоконфессиональной стране, не имеет никакого отношения к неучастию государства в защите и обеспечении прав верующих граждан.

Кстати, о медицине. Я уверен, что у нас в стране достаточно много таких граждан, которые не верят в официальную медицину. Некоторые ходят к знахарям. Некоторые — к йогам. А некоторые молятся. Но это не мешает государству брать под своё покровительство медицину и обеспечивать здравоохранение государственным участием. И, например, принадлежность больницы МВД, Минобороны, ФСО, РЖД или муниципальному образованию «Васильевский остров» — всё это вовсе не значит, что лечить на территории этой больницы можно только раз в неделю, по согласованию с начальством, а в остальное время там должен быть музей.

Мы не будем здесь устраивать любимый диспут имени Остапа Бендера и Козлевича и выяснять отношения на уровне, есть ли Бог или «Бога нет — это медицинский факт». Подобный спор в светском государстве, в рамках определённых приличий, наверное, допустим в специально согласованном месте.

Но вот что не подлежит ни малейшему сомнению, так это тот факт, что десятки миллионов граждан Российской Федерации являются верующими: православными христианами, мусульманами, буддистами, иудеями и т.д. И что уровень значимости этого аспекта человеческой жизни в нашей стране огромен, имеет решающее значение для страны и её жителей и никем не может быть оспорен и отвергнут. А значит, вопрос вовсе не в том, какой организации должны принадлежать те или иные «бывшие культовые сооружения».

Вопрос в том, что религиозная жизнь граждан страны — это (по крайней мере) настолько же важно, причём для огромного большинства (а значит, и для государства в целом), как и жизнь культурная, как образование, как здравоохранение. И вопросы, так остро поднятые в последние дни Борисом Вишневским и его соумышленниками, – это действительно важные вопросы. Они должны повернуть нас и наше государство лицом к тому рву, который вырыт под прикрытием «свободы совести» и «отделения церкви от государства» между государством и религиозной жизнью граждан усилиями атеистических экстремистов-большевиков вот уже почти сто лет назад.

Да, вопросы о форме собственности и порядке финансирования должны, конечно, уточнятся — я, кстати, убеждён, что, как и в случае с культурой и медициной, именно государство должно финансово обеспечивать основы религиозной жизни людей: содержать храмы, собирать налоги на оплату труда клира, помогать строить новые храмы. Но то, что храмы, созданные предшествующими поколениями с целью служения Богу, храмы, являющиеся нашим национальным достоянием, должны служить Богу полноценно и повседневно, – это не может быть подвергнуто никакому сомнению.