Чем привлекает Хельсинкский фестиваль
Вообще Хельсинкский фестиваль (его сайт работает, в том числе, и на русском языке) заслуживает нескольких слов, разъясняющих его стратегическую и эстетическую составляющие. Прежде всего это старейший европейский арт-форум, проходящий в последние две недели лета, в течение которого реализуется до 500 проектов: концертов классической и современной музыки, выставок, спектаклей, городских акций - вроде «Стройки», когда люди на площади перед Кафедральным собором выстраивают 20-метровые модели наиболее спорных архитектурных проектов Хельсинки, а потом с азартом их разрушают. Проект «Стройка» - весьма показательный для фестиваля. Художественный руководитель и директор Хельсинкского фестиваля Эрик Сёдерблум назвал его «карнавализацией градостроительства». Вообще оперный и драматический режиссер Эрик Сёдерблум, еще когда принимал предложение возглавить Helsingin Juhlaviikot, понимал, что взаимоотношения искусства с действительностью в современном мире сильно изменились. Если раньше искусство воспринималось как религия, а художник - как священник, проповедям которого публика покорно внимала, то теперь, по словам Эрика, «художник есть постольку, поскольку есть публика». В прошлом году директор Хельсинкского департамента культуры объяснил российским журналистам, что правительство города довольно Эриком Сёдерблумом именно потому, что он стер границу между высоким и демократичным искусством, предоставив людям возможность не только потреблять, но и самим делать культуру. Это желание людей участвовать в созидании культуры – повсеместная тенденция. В России она как-то мало учитывается, тем логичнее хоть раз в год добраться до продвинутых соседей.
На Хельсинкском фестивале даже не самые простые произведения в сердце музыкального Хельсинки – роскошном Доме музыки, четыре года назад открывшемся прямо напротив здания парламента, - обставляются так, что и полные профаны в музыке не будут чувствовать себя изгоями. Автору этих строк намедни довелось попасть на концертное исполнение оперы «Воццек» Альбана Берга в рамках фестиваля – и обнаружить весьма остроумный ход, который придумал Эрик Сёдерблум (во всяком случае, в программке напротив его фамилии значится stage adaptation): вместо перевода оригинального австрийского текста, который в подобных случаях обычно появляется в виде бегущей строки, на двух огромных экранах над сценой возникали рисунки, излагающие сюжет. Причем художник Петтери Тикканет сидел тут же, на виду у зрителей, а сам процесс рисования «комикса» в режиме реального времени воспроизводился на экранах. Профессионалам это нисколько не мешало наслаждаться уникальным глубоким сопрано Кариты Маттилы (Мари) и сочным баритоном Флориана Нэша – того самого забитого солдата Воццека, который впал в депрессию и потерял рассудок, не в силах преодолеть своего бесправия и потерянности в огромном мире, чья безжалостность по отношению к человеку в начале XX века (когда была создана опера) ощущалась гораздо сильнее, чем в 1837 году, когда сочинялась пьеса.
К сожалению, завершившийся Хельсинки-фест был последним, за который отвечал Эрик Сёдерблум. Еще год назад он заявил, что покидает этот пост, чтобы вновь заняться театральной практикой, что его как художника легко понять. На этом весьма ответственном посту Эрика сменит Топи Лехтипуу – по профессии оперный певец, который последние 12 лет имеет ангажемент в Париже. По словам Топи Лехтипуу, он не намерен радикально менять концепцию фестиваля, но собирается посмотреть на него с точки зрения Центральной Европы – это означает появление в афише совместных проектов, а также акций, объединяющих представителей многих стран. Например, организовать Ночь философов, где каждый представитель профессии, независимо от национальности, мог бы в течение пяти минут рассуждать у свободного микрофона на свою любимую тему. Впрочем, в данный момент Топи Лехтипуу только осмысляет свою будущую деятельность – как только у него появятся более конкретные планы, "Фонтанка.fi" непременно сообщит их своим читателям.
Их миллиард, нас миллиард, а остальное – китайцы
Засилие в афише прошедшего Хельсинкского фестиваля китайских проектов россиян удивило особенно – настолько упорно отечественные СМИ убеждают нас, что Китай – наш. Но, как видно, Евросоюз тоже не намерен отказываться от такого компаньона. Судите сами. В рамках классической программы на Хельсинки-фесте выступили Китайский ансамбль Центральной консерватории и Гонконгский центральный оркестр, в знаменитом Шатре Huvila на 800 мест на набережной Токойнранта, отметившего в рамках фестиваля свое 20-летие, - Шанхайская акробатическая труппа, Китайская центральная балетная труппа, Северный театр Куньцюй и известная группа современного танца TAO Dance Theater. Кабельную фабрику в отдаленном от центра районе оккупировали участники проекта «25 на 25»: два с половиной десятка представителей современного китайского искусства самореализовывались в течение 25 часов. В результате чего выяснилось, что, кроме того, что в Китае в области совриска ставка делается на мультимедиа, молодежь проявляет недюжинную социальную активность, ставя своей целью - ни больше, ни меньше - изменить сознание поколения и построить правовое общество. Показательный пример - история выпускника Communication University of China Болуна Шена, который расстался со своей девушкой до того, как обнаружилась ее беременность. Молодые люди решили сохранить ребенка, несмотря на то, что правительство Китая официально регистрирует только детей, рожденных в законном браке – в противном случае родители ребенка должны заплатить огромный штраф. Борьбу с подобной антигуманной политикой правительства молодой отец решил вести средствами искусства, затеяв проект «+boх» - снимая жесткие видеоролики и распространяя их в Интернете. В одном из роликов, например, гигантские пилы, стамески, дрели кромсают и давят по очереди свеклу, картофель, морковь и другие растительные продукты, символизирующие природу. В конце концов в тем же экзекуциям подвергается человеческий палец. Финал ролика: молодой китаец усаживается за стол и постепенно съедает красиво разложенные на столе овощи, а вместе с ними и палец. Подобные послания к соотечественникам о новом варварстве, ведущем общество к саморазрушению, Болдун, уже прославившийся на всю страну в качестве борца за права своего новорожденного сына, намерен, по его словам, распространить по всему миру, начав с Хельсинки. Так что на фестивале можно было обнаружить не только то, как Евросоюз борется за миллиард потребителей, но и то, как этот «миллиард» проводит неслабый апгрейд самосознания.
От проекта «В фокусе: Китай» - одного из магистральных на прошедшем Хельсинксом фестивале – осталось небольшое, но весьма любопытное наследство: выставка «Artifact beyond» в Музее дизайна. Вырванные из интерьера и установленные на постаменты работы молодых китайских дизайнеров соседствуют с произведениями ремесленников – и в общей сложности впечатляют нестандартным взглядом на самые обычные бытовые предметы (этого у китайцев всегда было хоть отбавляй): стул из отполированного медного сплава выглядит так, точно его сложили по законам оригами, маленькие светильники напоминают сморщенные лица духов, освежитель воздуха сделан в виде вазы с тонким горлышком и тянущейся из него тонкой струйкой «дыма», каждый из «лучиков» сувенирных вееров представляет собой архитектурную доминанту того или иного города, велосипед из бамбука. Разумеется, не обходится без длинного стола с полным наборов предметов для чайной церемонии. Выставка будет открыта до 1 ноября.
В том же Музее дизайна до 20 сентября можно застать выставку «Антология финской моды». А это полный спектр финской модной индустрии второй половины XX века. Весьма любопытно проследить, как специфические финские особенности – климат с долгой зимой, любовь к фольклору, стремительное развитие инженерной мысли, феминизация общества – находили отражение в одежде. Есть и несколько изящных бонусов: например, маленькое синее платьице, которое приобрела у финского модного бренда Marimekko сама Жаклин Кеннеди. Отдельно любопытно, что для музея не стали строить новое здание – он расположился в местной школе, которую никто особенно не перестраивал – даже ограничители на перилах сохранились, чтобы детвора не скатывалась по ним, как по горке. Однако классы и рекреации за счет простейших дизайнерских решений выглядят вполне экспозиционно. И это для финнов стандартная практика: без особых затрат адаптировать старые здания для современных нужд – нашим бы чиновникам на заметку взять.
ПоделитьсяKiasma: сделать современное еще более современным
Расположение Музея современного искусства «Киасма» - напротив Дома музыки, рядом с Парламентом и Домом прессы - подчеркивает высокий рейтинг этого музея в глазах тех, кто отвечает в Суоми за культуру. И он практически с момента своего открытия в 1998 году вполне сопоставим по уровню проектов с парижским центром «Помпиду», хотя и сильно уступает ему размерами территории и коллекций. Главный плюс музея: он не довольствуется представлением коллекции, она у «Киасмы» вообще небольшая, – он стремится «сделать живое еще более живым». Скажем, до России добралась наконец мода на современное искусство в традиционных музеях. А в «Киасме» в рамках Хельсинки-феста прямо у входа и на третьем этаже, у панорамного окна, глядящего на памятник генералу Маннергейму, появились движущиеся скульптуры Тино Сегала – всемирно известного художника-перформера лондонского происхождения с берлинской пропиской. В каждый конкретный момент в «Киасме» работают четыре артиста – по паре на первом и третьем этажах. На полу у входа молодой человек и девушка, одетые в джинсы и рубашки, в рапиде телами фантазируют на тему взаимоотношений мужчин и женщин – сам Тино Сегал утверждает, что это не просто хореографические фантазии, а ожившие уже существующие скульптурные группы, посвященные теме любви. На фоне Маннергейма отношения мужчины и женщины выстраиваются по иному принципу: женщина, напоминающая погруженную в транс пифию, извлекает звуки, мужчина стремится уловить их ритм и двигаться нем. Исполнители время от времени меняются, но тема остается: проблема контактов «человек - человек», которые в сегодняшней реальности с каждым годом становятся все затруднительнее. Живые «скульптуры» Сегала будут встречать гостей «Киасмы» до 27 сентября.
Но здесь же действуют и другие достойные внимания экспозиции. До 13 сентября можно успеть попасть на выставку фотографий – в том числе и безгранично откровенных – нью-йоркского фотографа Роберта Мэпплторпа. Культура андеграунда, бурный роман с бабушкой панк-рока Патти Смит, дружба с Энди Уорхолом, бунт индивидуального сознания против уравниловки эпохи потребления – всё это исчерпывающе представлено на 250 фотографиях, и есть даже тайная комната, куда не рекомендуется входить слабонервным и детям до 18 лет.
Вторая грандиозная выставка называется Face to face - и на нее прямо-таки стоит поехать специально. Благо продлится она до 7 февраля, и поездку можно спланировать. Сотни объектов выставки каждый по-своему, но неизменно оригинально, раскрывают простую идею: человек – не то, как он выглядит, чтобы разглядеть подлинного человека, нет смысла рисовать привычный портрет, надо придумать иные механизмы, позволяющие обнаружить неявное. Таких механизмов предлагается множество. Тут есть видеопроект «Присутствие» - обитатели дома престарелых, больные Альцгеймером, по очереди слушают мелодии, с которыми связаны очень значительные моменты их жизни, а камера снимает их с одной точки. Есть фотосерия, запечатлевшая бобылей из глухих финских деревень. Есть фотографии новорожденных младенцев и людей в состоянии гипноза. Есть видеопроект Сами Сянпяккиля, который сделал 1500 фотографий трех обнаженных моделей – и они прокручиваются перед зрителем за одну минуту на такой скорости, что можно лишь догадываться, что на них изображено: таким образом художник, по его словам, исследует границы допустимой близости. Есть и еще множество любопытнейших исследований художниками человеческой природы и возможностей ее идентификации. Венчает экспозицию телепроект в стиле видеофикшн: Майкл Джексон является своим поклонникам в телешоу и отвечает на их вопросы о жизни после смерти и о будущем, используя строки своих песен. Портретный грим и работа не известного, но отличного актера заставляют испытывать при просмотре мистический ужас. Автор видеоинсталляции - финн иракского происхождении Адель Абидин избрал своей темой неизбежное столкновение разных культур и войну, которой власти в современном мире противостоять не способны.
Didrichsen: «Высвобождение цвета» по-фински и наследство индейцев майя
Выставку «Высвобождение цвета» в музее «Дидрихсен», расположенном в удаленном от центра Хельсинки районе, можно посетить до 31 января. Она посвящена тому, как после Осеннего Парижского салона 1908 года группа финских художников волевым усилием перестроила собственное сознание – и унылые финские пейзажи и натюрморты осветились всеми цветами радуги. Процесс, впрочем, шел постепенно и весьма нелегко – до 1914 года: его можно проследить, переходя от картины к картине.
Сам музей, открытый в частном загородном доме на берегу озера парой собирателей произведений современного искусства Гуннаром и Марией Луизой Дидрихсенами, отмечает свое 50-летие. Хозяев уже нет в живых, трое детей на дом не претендуют, а управляют фондом, на средства которого и существует музей. В зале жилой части дома все осталось, как при жизни хозяев: кресла, книги, зеленый уголок с фонтанчиком, стеклянная стена, глядящая прямо на озера. В качестве выставочного пространства используется не только пристройка с несколькими залами, но и двор с маленьким бассейном (здесь выставлены скульптуры), и подвал с грандиозной, хоть и небольшой, коллекцией статуэток и других предметов культа индейцев майя, а также Древнего Китая и Тибета. И бонус тут тоже имеется.
В виде прелестной инсталляции художницы Карины Каикконен из 2000 рубашек и футболок, символизирующей жизнь от начала к концу как смену одежд: ярких и почти игрушечных по размеру в детстве, экстравагантных в юности, строгих в зрелую пору и темных на финальном этапе. Рубашки развешены на веревках и связаны друг с другом рукавами – поскольку жизнь непрерывна, а смена вех происходит незаметно, вплоть до самой последней. Карина Каикконен, как уверяет искусствоведческая книга, которую можно приобрести в книжной лавке «Дидрихсена», считает, что именно одежда содержит в себе, хранит и передает самую суть того, что называется человечностью – не в моральном, а в сущностном смысле этого слова, «суть человека как такового», и того, что называется жизнью, которая, как писал когда-то Набоков, «не существует без притяжательного местоимения». В человеческую одежду Карина Каикконен, пытаясь «очеловечить» нейтральный, безучастный к любым страданиям мир, одевает любые пейзажи: от центральных площадей крупных европейских городов до пальм на экзотических островах. По словам работников музея, рубашки для инсталляции у Дидрихсена были собраны за один день - финны, охотно поддерживающие эксперименты в сфере культуры и искусства, доверяют художникам и тем самым обеспечивают себе жизнь, насыщенную хорошими и разными впечатлениями – реальный путь к душевному здоровью.
