Президент России Владимир Путин на заседании Совета глав государств СНГ в Ашхабаде второй раз похоронил либерализм. Первый раз он это сделал в июне текущего года в интервью газете Financial Times накануне саммита G20. Весь вопрос только в том, тот ли либерализм столь упорно хоронит Владимир Путин?
Вопрос с либерализмом к настоящему времени оказался настолько запутанным, что обычному читателю разных публицистических текстов на политические и социальные темы очень трудно разобраться в наполнении этого понятия. Попытаемся раскрыть, в чем заключается проблема.
Рейдерский захват бренда
Случился он в США на рубеже XIX и XX веков: либералами стали вдруг почему-то называть себя люди, стремящиеся к расширению государственного вмешательства и ограничению свободного рынка. И к 40-м годам прошлого века термин «либерал» окончательно закрепился за сторонниками «большого правительства». В этой связи экономист Й. Шумпетер предложил называть подлинных либералов классическими либералами, а сами они стали называть себя либертарианцами. Тем, кто желает подробно познакомиться с перипетиями внедрения противоположного смысла в понятие либерализм, советую прочитать книгу Д. Боуза «Либертарианство».
Почему такое случилось именно в США? Дело в том, что там очень сильна консервативная традиция. Но консерваторы-традиционалисты, как правило, отстаивают свободный рынок и ограниченное правительство. И вышло так, что левые борцы с экономическими свободами стали противостоять консерваторам тотально, в том числе и их религиозному фундаментализму, патриархальному видению семьи и прочим несовместимым со свободой личности вещам. Это и позволило им нацепить звание либералов. Тем же, кто выступал как за личные, так и за экономические свободы, пришлось взять иное имя – либертарианцы. Для более глубокого понимания расхождений между консерваторами и либертарианцами стоит прочитать статью Ф. фон Хайека «Почему я не консерватор?».
В Европе ситуация отличалась от американской. Там долгое время либералами были именно классические либералы, а не либералы на заокеанский манер. Однако в XXI веке тоже стало не все так ясно.
К Европе мы еще вернемся, но прежде стоит разобраться с широко фигурирующим в негативном контексте словом «неолиберализм». Левые часто называют того же Хайека неолибералом. В то же время либертарианцы (а Хайек, несомненно, к ним принадлежал) себя таковыми не считают (неолиберализм ассоциируется у них политикой западного истэблишмента и созданными им институтами, которые они считают интервенционистскими, мешающими свободному рынку).
В 80-е гг. прошлого века неолиберализм стал ругательным термином многих латиноамериканских интеллектуалов по отношению к так называемому Вашингтонскому консенсусу – 10 принципам восстановления рыночной экономики в пораженных кризисами странах Латинской Америки. Не существует никакого официального документа с подобным названием. Исследователи склонны считать, что в этих принципах отражены не только обобщенные рекомендации МВФ и Всемирного банка, но и самих правых латиноамериканских реформаторов (типа тех выпускников экономического факультета Чикагского университета, которые разрабатывали экономические реформы при Пиночете и в силу молодости получили определение «чикагские мальчики»).
Отвлекусь на Россию. Либеральной ее экономическую политику и близко не назовешь, но, как уже доводилось отмечать, есть один аспект, в котором Владимир Путин далеко переплюнул всех неолибералов. Первый принцип Вашингтонского консенсуса относится к фискальной политике и требует избегать относительно больших бюджетных дефицитов относительно ВВП. Россия уже ряд лет выстраивает сверхпрофицитный бюджет, откладывая излишки в «закрома Родины» (ФНБ и прочие резервы).
Далее отойдем от экономики, ибо, во-первых, критические высказывания президента РФ касались совсем не экономических позиций, а, во-вторых, мнимый либерализм (либерастия) в последние годы атакуют рыночную экономику не столько в лоб, сколько исподтишка, подрывая правовые основания западных обществ.
Черные дыры политкорректности
В вышеупомянутом интервью Financial Times Владимир Путин указал Западу на то, что его общественность выступила против иммиграции, открытых границ и мультикультурализма. Преувеличение, конечно. Тем не менее, если поставить на место слова «общественность» словосочетание «многие граждане», то преувеличения не будет.
Запад усилиями левых многие годы строил государство благосостояния (welfare state), где, говоря в самом общем плане, уровень жизни индивидов довольно далеко разошелся с их реальными достижениями и вкладами в национальный продукт. Огромная бюрократическая система перераспределения открыла широкие возможности жить за счет других. На эту приманку потянулись граждане стран, которые во времена моей молодости называли III миром (не путать с III Римом!). И они нашли радушный прием у тех, кто строил политические карьеры на раздаче незаработанных благ.
Схема очень простая: левые ратуют за перераспределение и находят поддержку не только у тех, кто всегда был склонен голосовать за эту политику, но и, естественно, у вновь прибывающих. Последние стали очень ценным электоральным ресурсом, способным сместить традиционное шаткое равновесие между правыми и левыми в пользу последних. А посему правящие левые, спекулируя на прошлом Европы, ставили представителей нацменьшинств выше закона (покупали таким образом их лояльность).
И попутно формировали соответствующую мораль. Надо сказать, небезуспешно. Шведские СМИ, например, принципиально не информируют об этническом происхождении преступников, и особенно насильников. Полиция во многих странах Западной Европы не знает, что им делать, если преступление совершает не коренной житель. Будешь следовать универсальным требованиям закона, можешь и работы лишиться (как «расист», «фашист» и т. п.).
Мне, мягко говоря, малосимпатичен Дональд Трамп. Однако возьмем его позицию в вопросе об иммиграции. На чем он настаивает? Просто на том, чтобы законы США выполнялись. До него они выполнялись на российский манер: «Нельзя, но если очень хочется, то можно». Производились амнистии незаконных иммигрантов. Власти некоторых городов объявляли их городами-убежищами, не давая полиции вести розыск нарушителей миграционного законодательства. Все это, самой собой разумеется, не решало, а лишь обостряло проблему.
В чем различие между либерастами и либералами в вопросе незаконной миграции? Типичными либерастами являются различные западные НКО, снаряжающие суда на спасение плывущих через Средиземное море и, главное, доставку их в Европу. «Врачи без границ» с их Aquarius, а теперь и Ocean Viking (интересно, как бы на это посмотрел настоящий viking?). В сущности, они содействуют массовому нарушению европейского законодательства, но в глазах многих выглядят чуть ли не героями. И нередко получают политическую поддержку.
Как решил бы вопрос классический либерал? Такой, как, например, лорд-адмирал Нельсон? Он оставил бы ее на дне Средиземного моря. И больше бы к ней не возвращался. Просто потому, что она перестала бы существовать.
Только что наткнулся на еще один шедевр либерастии. Подписался как-то на аналитические материалы американского консервативного think-tank (на русский изящнее, чем «мозговой центр», не переведешь) Heritage Foundation («Фонд Наследия»). Интересуют, прежде всего, их материалы об экономической свободе в мире. Однако заодно стали присылать и электронную газету Daily Signal с рассказами о выходках либерастов. Вот последняя из них, которая невольно напоминает о новоречи по Оруэллу.
В Нью-Йорке городская комиссия по правам человека выпустила имеющее законодательную силу распоряжение, которое запрещает использование термина «illegal aliens» (нелегалы) работодателям, сдающим жилье (включая отели) и правоохранителям. Нарушители могут быть наказаны штрафом в размере до 250 000$. Это бьет рекорды российских штрафов за повторные нарушения правил проведения митингов и пр. Самое интересное, что подобное словосочетание используется в документах Верховного суда США. Ну и как отмечает автор статьи, имеет место безусловное противоречие с первой поправкой Конституции США о безусловной свободе слова.
Как же следует обозначать явление? «Illegal aliens» теперь «undocumented immigrant». То бишь вроде как «иммигрант без документов». Мол, где-то были эти самые документы, но вот – потерял. А термин «нелегал», поясняют нью-йоркские борцы за права человека, несет «негативную коннотацию, расчеловечивает иммигрантов, обозначая их как «других».
Вам это, кстати, ничего не напоминает? В России подобное место занимают представители власти (нельзя оскорблять!), силовики (испытывают невыносимые моральные и физические страдания от касания рукой шлема или пущенного пластикового стаканчика). Позволю себе сделать такой вывод: многие из самых абсурдных статей российского законодательства (типа «оскорбление чувств», «экстремизм») представляют собой перемолотую в жерновах российской государственной машины западную политкорректность.
Особый путь?
В Ашхабаде Путин заявил: «Ничего против либерализма не имею, но у нас есть свои традиции, свои веками устоявшиеся культурные формы взаимодействия. И почему мы не должны этим дорожить и почему не должны развивать и поддерживать это? Нет никаких оснований».
Первая фраза не вызывает возражений. Она несет позитивистское суждение. Близкие к либерастам наив-либералы полагают, что стоит лишь сильно захотеть, и конституционную демократию может построить любой народ. Что нет никаких «устоявшихся культурных форм взаимодействия» или же они могут быть преодолены достаточно легко. Полемика с ними потребовала бы еще одной статьи, если не больше. Просто констатируем, что все не так просто. Устоявшиеся культурные формы воспроизводят себя веками, хотя, конечно, и модифицируются под давлением обстоятельств.
Далее идет уже нормативная оценка. Этими формами надо дорожить, развивать их и поддерживать. С точки зрения верховного правителя России – все так. В противном случае он превращается из повелителя в представителя, а это совсем не то, что дорогое ему самовластье. Здесь Путин выступает уже против классического либерализма (а не либерастии), но объясняет это тем, что историей России и стран со схожими социальными порядками «иного не дано». А поэтому будем поддерживать и развивать свое антилиберальное социальное устройство.
Нередко такое видение именуют «особый путь», подразумевая, что универсальный путь для всего человечества – это движение к либеральной демократии и свободной рыночной экономике. На самом деле мир оказался и сложнее, и проще одновременно. Либеральные демократии скатываются к либерастии (новой несвободе), оставляя при этом все меньше места предпринимательству и рынку (одни экологи чего стоят!). А страны с укоренным антилиберальным устройством (Китай, Россия) не спешат превращаться ни в классически либеральные, ни в современные либералистические. Чей путь назвать особым? Скорее всего, это просто альтернативные пути, поскольку универсальный путь всего человечества – это во многом путь мифический, продукт теоретических домыслов.
Президент России не сочетаем ни с либерастией, ни с подлинным либерализмом. Первое даже в чем-то радует, второе же просто заставляет задуматься: а может быть истинно либеральный глава государства в далеко не либеральной стране? И все чаще отвечаешь на этот вопрос отрицательно.
