ПоделитьсяОфициальная версия пожара в больнице Петербурга не дает исчерпывающего ответа на вопросы родных погибших. Более того, некоторым не ясно даже, как их близкие оказались в загоревшемся отделении реанимации.
Выясняя подробности трагедии в больнице Святого Георгия, «Фонтанка» к 20 мая встретила не учтенную властями жертву, нашла свидетеля, вызвавшего спасателей, изучила истории смертей и пожарную систему отделения реанимации. Вопросов стало еще больше.
В седьмом часу утра 12 мая под окнами жилого дома на Северном проспекте завыла собака. Алекса знала вся округа. Дворнягу дважды бросали хозяева, теперь она живет на улице.
Вой Алекса привлек пенсионерку Тамару Корчагину. Она подошла к окну и охнула. Из расположенной напротив больницы Святого Георгия валил черный дым.
«Густой и плотный. Казалось, его можно взять в руку. Столб вырывался из приоткрытого окна на шестом этаже, — вспоминает Тамара Федоровна. — Я испугалась и позвонила в полицию. Пожарные приехали очень быстро».
По данным «Фонтанки», первым прибыл расчет 21-й пожарно-спасательной части Выборгского района. Она подчинена комитету законности Петербурга. Машину не сразу пустили на территорию больницы — вышла заминка с воротами.
По словам Тамары Федоровны, складывалось впечатление, что пожарные не знали, как подобраться к зданию.
«Мне кажется, это полный идиотизм — строить перед больницей Потемкинскую лестницу, — рассуждает Корчагина. — Машина остановилась, ребята вышли и начали подниматься по ступенькам — видимо, спрашивать дорогу. А дым валил и валил».
Пожарные вошли в здание со служебного входа справа.
«Кто-то разбил соседнее окно в той же палате. Из него тоже повалил черный дым, а потом он стал белым, — говорит Корчагина. — Огня я не видела».
ПоделитьсяОтделение реанимации и интенсивной терапии (ОРИТ) занимает площадь в почти тысячу квадратных метров. Оно состоит из пяти палат — двух септических (на три койки) и трех асептических (по четыре), а также одноместного изолятора и блока служебно-бытовых помещений для персонала.
«Фонтанка» изучила устройство пожарной системы ОРИТ. Она построена по принципу локализации. Каждая палата является своеобразным отсеком, откуда огню и дыму сложно выбраться.
В палатах размещены посты медсестер для круглосуточного дежурства. Эти посты оборудованы палатными пультами. Нажатие кнопки — и вся больница знает о пожаре. Кроме того, под потолком в каждой палате вмонтированы пожарные извещатели. При срабатывании установки противопожарной защиты включается система речевого оповещения. Она громка. На всякий случай есть также ручные извещатели. То есть способов мгновенно отреагировать на пожар — множество.
Официальная версия изложена так: в присутствии дежурного врача анестезиолога-реаниматолога Антона Георгиева загорелся аппарат ИВЛ «Авента-М». Медик отключил устройство, но огонь распространялся по кислородным трубам, охватывая всю палату. Дежурный персонал отключил подачу кислорода и электроэнергии, пытался потушить пожар своими силами, но палата в течение нескольких секунд была охвачена огнем и едким дымом. Эти тезисы главного врача больницы Святого Георгия Валерия Стрижелецкого изложила «Комсомольская правда в Петербурге». Она же со ссылкой на медперсонал сообщила, что пациентов из других палат «незамедлительно и организованно» эвакуировали врачи собственными силами, благодаря чему больные «избежали жизнеугрожающего воздействия продуктов горения». Отменной реакции удалось добиться благодаря тому, что дежурная медсестра оповестила других врачей о ЧП криком «Пожар». И так как реанимация была небольшая, тревогу услышали все.
Валерий Стрижелецкий ответил на звонок «Фонтанки», но после того, как корреспондент представился, отказался от общения. Отправленное по мессенджеру сообщение с вопросами он тоже проигнорировал.
По данным «Фонтанки», только один человек в сгоревшей палате имел явные термические ожоги. Точнее, его тело обуглено. Остальные задохнулись.
Густой черный дым, валивший через окно и впечатливший пенсионерку Корчагину, — это следствие особенностей системы вентиляции и дымоудаления в больнице Святого Георгия. По информации «Фонтанки», в ОРИТ установлены две системы противодымной вентиляции для удаления продуктов горения. Обе находятся в коридоре отделения и не имеют связи с палатами. Палаты оборудованы механическими приточными и вытяжными установками — это часть системы общеобменной вентиляции. Ее специфика в том, что при пожаре она отключается и в трубах закрываются клапаны. С одной стороны, это не дает продуктам горения расползтись по системам вентиляции, с другой — создает максимальную концентрацию угарного газа в отдельно взятом помещении. Единственным способом спасти пациентов из горевшей палаты — если, конечно, пожар заметили мгновенно, — была их немедленная эвакуация, а не попытка потушить аппарат ИВЛ. Как рассказали «Фонтанке» сотрудники МЧС, сильного открытого горения в палате не было, наибольший урон нанес дым, а не пламя: «Плавился пластик, и из-за этого — сильное задымление».
Автоматическая система пожаротушения в отделении отсутствует. В добавок к установкам обнаружения пожара, оповещения людей и противодымной защиты предусмотрены «ручные» способы тушения — внутренний противопожарный водопровод для спасателей и первичные средства пожаротушения, то есть огнетушители. «Фонтанка» также поговорила со специалистами по эксплуатации медицинских систем кислородоснабжения. По их словам, распространение огня по кислородным трубам, о чем говорил главврач больницы, — вещь немыслимая.
«Этот газ не горюч, но он отличный окислитель. Распространение огня по помещению, в случае поступления кислорода, усиливается в несколько раз. Вопрос в том, насколько быстро в палате перекрыли доступ. Это всегда делается вручную медперсоналом», — рассказал «Фонтанке» один из специалистов.
Как сообщили «Фонтанке» собеседники в МЧС, на отделении реанимации находились 19 пациентов. Четверо, лежавшие в одной палате, погибли сразу. Спасатели даже не пытались их эвакуировать, потому что было бесполезно — время ушло.
Пациенты других палат, по словам собеседников, делились на подключенных к аппаратам ИВЛ (десять человек) и дышавших самостоятельно (пятеро). «Самостоятельных» вывозили, отдавая свои маски с кислородом. «Ивээльщиков» отключали и переводили в другое крыло больницы на том же шестом этаже.
По официальной информации, пожар потушили через три с половиной часа. На самом деле борьба с огнем заняла десятки минут, все остальное время шла мучительная эвакуация в условиях острой нехватки воздуха. Пришлось срочно вызывать передвижную базу для зарядки дыхательных аппаратов сжатым воздухом и спецтранспорт для дегазации пожарных.
В сгоревшей палате
67-летнего Борисова его жена Татьяна описывает как крепкого пенсионера, не курил, трудился слесарем в ГУП «ТЭК». 30 апреля выходил на работу, майские выходные проводил дома.
4 мая Татьяна Александровна в 8 утра ушла на работу, в шесть вечера позвонила домой, но никто не взял трубку, около 21:00 вернулась в свою квартиру на Богатырском проспекте.
«Захожу, тихо, хотя обычно телевизор включен. Я зашла на кухню, заглянула в холодильник, как была оставлена еда в контейнерах, так ничего не тронуто. Зашла в гостиную комнату, муж на паркете лежит», — вспоминает она.
Скорая приехала через 35 минут, Юрию Николаевичу поставили капельницу и сделали кардиограмму.
«Он смотрит на меня и говорит: «Таня, я голодный весь день», — рассказывает петербурженка.
По словам Татьяны Александровны, врач долго дозванивался до диспетчерской, чтобы понять, в какой стационар везти пациента, затем объявил о госпитализации в больницу Святого Георгия. Татьяна Александровна не знала, что учреждение перепрофилировано под приём больных с подозрением на коронавирус, и её об этом не предупредили.
«Я спокойна была. Если бы я знала, что она [больница] полностью перепрофилирована под «корону», я бы, естественно, грудью встала и не разрешила бы везти», — вспоминает она.
В следующие дни Татьяна и её сын Денис звонили в больницу. Им сообщили диагноз «геморрагический инсульт». Состояние Борисова дежурный описывал как тяжёлое, но стабильное, у пенсионера поднялась температура до 37,2. При этом, по словам родственников, вопрос о коронавирусе и соответствующих анализах не поднимался.
9 мая Татьяна и Денис съездили в больницу передать подгузники и салфетки.
«Там внизу стояли корзины с подписями. На нашей корзине мы увидели запись: 6 этаж, реанимация, кардиология», — рассказывает горожанка.
По данным «Фонтанки», у Борисова также диагностировали пневмонию, именно она могла стать причиной госпитализации в коронавирусный стационар. Но однозначно утверждать об этом нельзя. Воспаление в лёгких могло появиться и после инсульта. У обездвиженных пациентов есть риск развития пневмонии. «Фонтанке» известны другие подобные случаи госпитализации в коронавирусные стационары. Так, в больницу Святого Георгия перевели пациентку из 14-й городской больницы, где она в течение двух недель лежала с гангреной, а затем перенесла ампутацию ноги.
12 мая в реанимации на 6 этаже произошёл пожар. Юрий Николаевич оказался в той палате, где воспламенился аппарат ИВЛ. Почему Борисов лежал вместе с пациентами с подозрением на коронавирус, родственники не знают. При жизни ему COVID–19 не ставили.
«Мы вчера ездили к следователю. Знаете, что он сказал? Четверо мужчин лежали в этой палате, где случился этот пожар. Трое лежали под ИВЛ, а один нет. Это был мой муж, ему не нужен был этот аппарат», — говорит Татьяна.
В свидетельстве о смерти Юрия Борисова указано, что он умер от отравления угарным газом. «Случайное отравление и воздействие другими газами и парообразными веществами», — говорится в документе. Смерть наступила в 6:56.
Как рассказывает Борис Гвадзабия, у его мамы Зинаиды Николаевны также при жизни не был выявлен коронавирус. Сейчас у семьи нет ни одного документа, подтверждающего этот диагноз. А в свидетельстве о смерти указано, что пациентка реанимации получила ожоги верхних дыхательных путей, также у неё диагностировали двустороннюю пневмонию.
Борис лично общался с врачами, работающими в реанимации Святого Георгия. Со ссылкой на них он уточняет, что к ИВЛ его мама подключена не была, медики только готовили её к этому процессу.
«Насколько я понял, она попала в зону пожара, её вывезли, успешно провели реанимационные мероприятия, но все равно здоровья не хватило», — отмечает Борис.
О гибели брата при пожаре в больнице Святого Георгия петербурженка Наталья узнала только через три дня после происшествия. 15 мая в бюро судебно-медицинской экспертизы ей выдали свидетельство о смерти 61-летнего Андрея Подрядчикова, в котором было указано, что он умер от отравления угарным газом. Смерть наступила в 8:20. По информации пресс-службы МЧС Петербурга, в 6:55 возгорание в реанимации на 6 этаже локализовали, в 8:39 ранг пожара снизили до первого, в 9:40 зафиксирована полная ликвидация.
Однако Подрядчиков в официальный список Смольного с именами погибших в огне больницы Святого Георгия не попал. Информацию о нём власти подтвердили 19 мая. ««На момент смерти причина не была очевидна. Патологоанатомы установили ее позже», — объяснили в комитете недельную задержку.
«А мы не знаем, как это все произошло, потому что ни один медик из больницы не соизволил с нами пообщаться, — рассказывает Наталья. — Я вчера в больнице провела полчаса при входе, понятно, что меня никуда не пустили, я просто хотела пообщаться. Пусть спустятся, хоть скажут, по-простому, по-человечески. Мне не нужно никаких врачебных тайн открывать. Но все были так сильно заняты, и никто ко мне не вышел».
Александр Ермаков, Лена Ваганова
«Фонтанка.ру»
