Первая часть романа «Идиот» вышла в журнале «Русский вестник» в январе 1868 года. Одно из самых «петербургских» произведений Достоевского написано в Европе, причем в очень тяжелую для писателя пору: первенец Федора и Анны Достоевских — дочь Соня умерла, прожив несколько месяцев.

Писатель спускал деньги семьи в рулетку, завяз в долгах издателю… Правда, в письме другу, поэту Аполлону Майкову, Достоевский пылко утверждал:

ПЕТЕРБУРГ В РОМАНЕ

В 1867-м Достоевский писал все тому же Майкову из Женевы, что «Россия отсюда выпуклее кажется нашему брату». Живя за границей, писатель жаловался, что «вне России положительно не работается». С особым пылом Достоевский читал русские газеты. Это помогало не терять связи с родиной. Но, будучи, скажем, во Флоренции, точную топографию Петербурга не воссоздашь. Пространство города сужено: сначала почти все герои теснятся в Литейной части, потом грядкой переносятся в Павловск.

Этот «фантастический» ход автор использовал и в «Преступлении…»: все персонажи «в шаговой доступности» и периодически устраивают «эль скандаль» или произносят монологи.

В «Идиоте» Петербург скорее место действия, декорация при кажущейся точности локализации. И оттого выяснить маршруты героев особенно заманчиво и непросто…

Роман состоит из четырех частей, но композиционно его можно разделить на две. И каждая открывается приездом князя Мышкина в Петербург. Первый раз герой прибывает из Швейцарии и знакомится с Рогожиным, второй раз — возвращается из Москвы. «Идиот» как петербургский текст интересен и потому, что показывает широкую панораму Петербурга 1860-х. Тут и роскошный особняк генерала Епанчина, и купеческий дом Рогожина, и домик мелкого чиновника Лебедева.

По завершении романа Достоевский писал критику Николаю Страхову:

Князь Мышкин вышел из поезда на дебаркадер Варшавского вокзала (тогда именовавшегося просто станцией; слово «вокзал» было новым и только-только входило в городской обиход), чтобы добраться до епанчинского дома, находившегося близ Спасо-Преображенского собора в Литейной полицейской части.

Действие второй части романа начинается через полгода после окончания первой. Мышкин приезжает утренним поездом из Москвы на Николаевский вокзал. И снова направляется в сторону Литейной.

В 1836 году, одновременно с началом строительства Царскосельской железной дороги — первой в России — был объявлен конкурс на проект «воксала» в Павловске «с гостиницей для пристанища и удовольствия публики», рассказывает Борис Тихомиров.

Павловский «воксал» превратился в ресторан, в котором обедали под музыку. Именно благодаря популярности Павловского «воксала» и другие станции железной дороги стали называть «воксалами». В значении «увеселительное заведение с садом, музыкой и выпивкой» это слово существовало в русском языке еще с конца XVIII в. В значении «железнодорожная станция» в 1860-е гг. — это неологизм.

Администрация железной дороги устраивала с мая по сентябрь в помещении вокзала бесплатные симфонические концерты. Оркестр под управлением Иоганна Штрауса в Павловском «воксале» в 1860-е слушал и сам Достоевский. На подобном мероприятии в романе произошел скандал с участием князя Мышкина, вступившегося за Настасью Филипповну. Сцену публичного оскорбления дамы офицером в Павловском «воксале» Достоевский взял из жизни. И прототипом оскорбленной женщины стала супруга писателя Николая Чернышевского Ольга Сократовна, которую приняли за легкомысленную особу.

Инфернальную Настасью Филипповну в романе все ищут, как неизвестного героя в стишке Маршака. Не только Парфен Рогожин с князем Мышкиным путаются в ее адресе, но и читатель, которого автор сбивает с толку дважды, отправляя к Большому театру. О том, что в ложе этого театра Настасья Филипповна бывает, говорит в поезде Рогожин. Большой театр в XIX в. находился на Театральной площади. В 1890-е был разобран. Сейчас на его месте здание Петербургской консерватории.

Под «Французским театром», в котором тоже бывала, по словам Рогожина, пленившая его женщина, подразумевается Михайловский театр на площади Искусств. В Петербурге в Михайловском театре выступала французская труппа.

Как известно, князь Мышкин, увидев Настасью Филипповну у Иволгиных, мечтает попасть к ней на вечер, но не знает адреса. Он полагается на пропойцу генерала Иволгина, который уверяет, что проводит его к Настасье Филипповне, направляя к Большому театру. Буквально через десять страниц Коля Иволгин опровергает утверждение папаши и выручает Льва Николаевича, сообщив, что Настасья Филипповна никогда у Большого театра не жила, а квартира ее «близ Владимирской, у Пяти Углов». И показывает Мышкину дом с «великолепным подъездом» и «швейцаром».

Что, собственно, знает читатель о доме, в котором разворачивается одна из ключевых сцен романа — день рождения Настасьи Филипповны? А ничего, кроме того, что там был камин, потому как конверт с деньгами в огонь роковая женщина точно бросала.

— Пять углов — неофициальное, — поясняет Борис Тихомиров, – исторически сложившееся наименование перекрестка, который образуется пересечением Загородного проспекта, Разъезжей и Троицкой (с 1929 г. — Рубинштейна) улиц и Чернышева переулка (с 1948 г. — ул. Ломоносова).

Говоря «близ Владимирской», Коля подразумевал церковь Владимирской иконы Божией Матери, от которой к Пяти углам ведет начальная часть Загородного проспекта. Дом № 18/2 на углу Загородного проспекта и Разъезжей улицы — ближайший при движении от Владимирской площади.

Присмотримся к следующему дому № 20/1 на противоположной стороне. В начале 1840-х гг., когда им владел купец Иван Пшеницын, в этом доме находился известный в Петербурге салон Панаевых, частыми гостями в котором бывали князь Владимир Одоевский, критик Виссарион Белинский, издатель и публицист Михаил Катков и другие столичные литераторы. Хозяйкой салона была красавица Авдотья Панаева.

По утверждению достоеведа Леонида Гроссмана, автор «Идиота» наделил Настасью Филипповну внешностью Панаевой. Сегодня именно на дом Пшеницына чаще всего указывают как на дом Настасьи Филипповны.

Из своей квартиры Настасья Филипповна уезжает с ватагой Рогожина в Екатерингоф. Достоевский не описывает, что и как там происходило, недвусмысленно упоминая об «оргии в Екатерингофском воксале», после которой Настасья Филипповна сбежала от Рогожина в Москву. Екатерингоф — загородный парк с дворцом на юго-западной окраине Петербурга. В середине XVIII в. возникла традиция устраивать в Екатерингофском парке гулянья.

В «воксале» имелся ресторан, поясняет Борис Тихомиров, а на его сцене давались вокально-музыкальные представления. Впрочем, в 1860-х гг. Екатерингоф уже утрачивал свою былую славу элегантного места, обзаведясь весьма неприглядной репутацией.

В четвертой части романа упоминается Семеновский полк, где живет со своей матерью «немка, знакомая Настасьи Филипповны». Князь едет туда, но безрезультатно: Настасьи Филипповны там нет.

Семеновский полк, напоминает Борис Тихомиров, — это исторически сложившееся название района в Московской части Петербурга, где с XVIII в. квартировали подразделения лейб-гвардии Семеновского полка. Он располагался к югу от Загородного проспекта между Звенигородской улицей и Большим Царскосельским (ныне Московским) проспектом. На территории Семеновского полка находится не однажды упомянутый в романе «воксал» Царскосельской железной дороги, с которого князь и другие персонажи отправляются в Павловск.

ГНЕЗДА ЛИТЕЙНОЙ ЧАСТИ

Достоевский «регистрацию» генерала Епанчина указывает художественно и туманно: «Жил в собственном доме, несколько в стороне от Литейной, к Спасу Преображения».

Спасо-Преображенский собор расположен на Преображенской площади, занимающей срединное положение между Литейным проспектом и Шестилавочной, позже Надеждинской улицей (с 1936 г. — ул. Маяковского).

Епанчины, Иволгины в первой части романа; князь Мышкин, Ипполит Терентьев — все эти герои живут в Литейной части Петербурга. Литературные краеведы, говорит Борис Тихомиров, в качестве «дома Епанчиных» указывают современный дом № 2 в Манежном переулке, фактически расположенный на северо-западной стороне Преображенской площади.

Краевед Юрий Раков пишет, что, подобно персонажу Достоевского, реальный владелец этого дома, действительный статский советник (гражданский чин, соответствовавший армейскому генерал-майору) Иван Дирин «занимал квартиру в одиннадцать комнат на втором этаже, остальные помещения сдавал внаем. Как и генерал Епанчин, генерал Дирин владел еще одним домом в центре города, но предпочитал жить у Спаса Преображения, что было и респектабельно и весьма практично».

Борис Тихомиров полагает, что это утверждение требует коррективов: ко времени действия романа самого Дирина, видимо, уже не было в живых, а домом у Спаса Преображения владела его наследница. Не было к тому времени у Дириных и других собственных домов еще в какой-либо части Петербурга. Впрочем, «домом Епанчиных» вполне мог быть и дом надворного советника Александра Лисицина, расположенный на противоположной стороне Преображенской площади (более известный в краеведческой литературе как дом Булатова). Его адрес: Спасская улица (с 1923 г. — ул. Рылеева), № 1.

Дом Иволгиных, в квартире которых поселился князь Мышкин, тоже расположен близ Литейного проспекта, но, по-видимому, несколько далее, чем дом Епанчиных, — скорее всего, где-то в районе Надеждинской улицы.

— После того как генерал Иволгин, рассчитывающий перехватить у своего постояльца десять рублей, вызвал князя запиской в трактир, где он уже расположился за бутылкой, повествователь сообщает: «Коля провел князя недалеко, до Литейной, в одну кафе-биллиардную, в нижнем этаже, вход с улицы».

К сожалению, это слишком общее указание, не позволяющее более точно конкретизировать столь важный адрес дома Иволгиных, где произошла первая встреча Мышкина и Настасьи Филипповны. Но оно дает основания предполагать, где на Литейном проспекте, неподалеку от своего дома, нередко пьянствовал Ардальон Александрович.

Судя по данным петербургского адресного справочника, который вышел как раз во время работы Достоевского над романом «Идиот», это, скорее всего, мог быть трактир купца 2-й гильдии Ивана Шухардина. Он располагался на углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы. Сегодня на этом месте возвышается известный всему городу дом Мурузи. А в 1860-х гг. на его месте стоял небольшой домик с гостиницей и трактиром, являвшийся довольно долго местом литературных сходок. О «литературном кабачке Пер Шухарда» поминал в мемуарах писатель Николай Лесков, —утверждает Борис Тихомиров.

В последней части романа гостиница, где живет князь, не однажды именуется «трактиром». Для петербургских заведений средней руки было в порядке вещей, когда одни и те же хозяева держали в нижнем этаже трактир, а в верхних — гостиницу или меблированные номера. Поэтому в просторечии ходило выражение «остановиться на жительство в трактире». С учетом данного обстоятельства из четырех вариантов адреса той гостиницы, где Рогожин покушался на князя Мышкина, предпочтительнее оказывается дом надворного советника Якова Перрена на углу Моховой и Пантелеймоновской улиц. Однако в своем историческом виде этот дом не сохранился.

ДОМ НА ГОРОХОВОЙ

Один из важнейших центров художественной топографии романа «Идиот» — дом Парфена Рогожина, считает Борис Тихомиров. В этом доме, который Ипполит сравнил с кладбищем, старушка мать Рогожина благословляет князя, после чего он обменивается нательным крестом с Парфеном — братается. Здесь же сбывается пророчество Мышкина о том, что Рогожин зарежет Настасью Филипповну, у тела которой, обнявшись, будут рыдать оба героя. Где же этот угрюмый трехэтажный старый дом? Местоположение дома на Гороховой улице, «неподалеку от Садовой», при, казалось бы, ясном авторском указании вызывает у краеведов много вопросов, считает Борис Тихомиров.

В романе дом Рогожина читатель видит глазами князя Мышкина: «Один дом, вероятно по своей особенной физиономии, еще издали стал привлекать его внимание, и князь помнил потом, что сказал себе: "Это, наверно, тот самый дом". С необыкновенным любопытством подходил он проверить свою догадку; он чувствовал, что ему почему-то будет особенно неприятно, если он угадал. Дом этот был большой, мрачный, в три этажа, без всякой архитектуры, цвету грязно-зеленого. Некоторые, очень, впрочем, немногие дома в этом роде, выстроенные в конце прошлого столетия, уцелели именно в этих улицах Петербурга (в котором всё так скоро меняется) почти без перемены. Строены они прочно, с толстыми стенами и с чрезвычайно редкими окнами; в нижнем этаже окна иногда с решетками. Большею частью внизу меняльная лавка. <…> И снаружи и внутри как-то негостеприимно и сухо, всё как будто скрывается и таится, а почему так кажется по одной физиономии дома — было бы трудно объяснить».

— Решающим обстоятельством в выборе именно этого адреса оказывается уточнение Мышкина, который, испытав почти гипнотическое впечатление от наружного вида дома Рогожина, говорит ему: «Я твой дом сейчас, подходя, за сто шагов угадал…».

У Достоевского, который четыре года на каторге проходил в кандалах, шаг выработался другой, не такой широкий, нежели у наших краеведов. Кроме того, надо учитывать, что и росточком писатель был не гигант — всего 1 метр 68 сантиметров, это тоже влияет на длину шага.

В краеведческой литературе указывают аж четыре разных «дома Рогожина» на Гороховой, но, на мой глаз, топографически и с учетом текста романа подходит только один — № 41, второй по левой руке за Семеновским мостом, если идти, как и князь Мышкин, от Загородного. Если же принять ту точку зрения, что Достоевский «перенес» на Гороховую какой-то иной дом, то ближе всего к делу московский дом купца Мазурина на Мясницкой, где он убил ювелира Калмыкова. В романах Достоевского у Гороховой особая аура: преступление Ставрогина с Матрешей тоже на Гороховой, — поясняет Борис Тихомиров.

— Здесь может быть несколько ответов, — считает Тихомиров. — Легче всего указать, что Достоевский писал роман «Идиот» за границей и мог лишь приблизительно припомнить, как в действительности выглядит дом, в котором он решил поселить своего героя.

К этому можно прибавить, что «Идиот» — не физиологический очерк, и писатель вправе трансформировать внешний вид реального дома в соответствии со своим художественным заданием. А оно состояло в том, чтобы через описание «дома Рогожина», увиденного проницательным взглядом князя Мышкина, углубить не только характеристику этого персонажа, но и всей той жизненной стихии, которой он порожден.

Из всех рассмотренных вариантов тексту романа пространственно наиболее соответствует дом № 41 по Гороховой улице. Но искать точный прототип дома напрасно, возможно, писатель перенес в Петербург дом московского убийцы.

ПАВЛОВСКИЕ ДАЧИ

Значительная часть «Идиота» разворачивается в Павловске — небольшом городке и одновременно дачной местности в 25 верстах от Петербурга. Павловск — царская резиденция и излюбленное место состоятельных дачников XIX века. Два важнейших пространственных центра романа связаны Царскосельской железной дорогой. Для самого Достоевского маршрут Петербург — Павловск был привычным: в Павловске в первой половине 1860-х сам писатель неоднократно снимал дачу, здесь же отдыхала семья его брата Михаила, где он и умер.

В Павловске, как и в Петербурге, все герои теснятся, как в Ноевом ковчеге. Здесь на террасе дачи Лебедева (князь Мышкин ее арендует) завязываются конфликты героев — дачная непринужденность стирает социальные границы. Аполлон Майков, отвечая Достоевскому, как приняли роман, заметил: отзывы разные, но главный упрек в фантастичности лиц и в том, что «эдаких дач нет в Павловске».

Справедлив ли упрек? Дача Епанчиных «во вкусе швейцарской хижины» может напомнить дачу под Петергофом, где отдыхал Некрасов с Панаевыми. А по мысли исследовательницы Ганны Боград, не стоит искать «шале» Епанчиных и дачу Лебедева в Павловске. Краеведы уже пробовали найти их до Великой Отечественной (Павловск пострадал в годы войны) — тщетно. Но, напоминает Боград, Достоевский, находясь на чужбине, мог использовать свой излюбленный художественный прием и «перенести» дом из одного города в другой.

Потому шале Епанчиных очень напоминает дачу вдовы придворного камердинера Анны Китаевой в Царском Селе, где часто бывал Пушкин, что значимо для автора «Идиота». Эту дачу перестраивали уже после отъезда Достоевского за границу. По словам исследовательницы, дач в виде шале в Павловске не было. Но были парковые павильоны, которые так и назывались — Старое и Новое шале.

Летом 1866-го Достоевский навещал гостившую у родственников молодую красавицу Анну Корвин-Круковскую (прототип Аглаи Епанчиной) в Павловске. Писатель был увлечен Анной и сделал ей предложение, которое она не приняла, однако сохранила с Достоевским дружеские отношения, как и ее сестра Софья, в замужестве Ковалевская. Знакомство с умными, образованными дочерьми генерала Корвин-Круковского, поначалу со скепсисом смотревшего на общение старшей дочери с бывшим каторжником (Анна написала в журнал Достоевского «Эпоха» рассказ, который тот опубликовал), отразилось в «Идиоте».

В павловском храме Святой Марии Магдалины должна была состояться свадьба князя Мышкина и Настасьи Филипповны.

ПЕСКИ И ИХ ОБИТАТЕЛИ

Когда князь во второй части романа возвращается из Москвы в Петербург, останавливается в «плохонькой гостинице» недалеко от Литейной и на извозчике отправляется на Пески — к своему знакомцу Лебедеву, чтобы узнать, где находится Коля. Там он «в одной из Рождественских улиц» отыскивает небольшой деревянный домик Лебедевых.

Пески — историческое название района Петербурга, который был отделен от центра Лиговским каналом, засыпанным в 1891–1892 гг. В административном отношении Пески относились к Рождественской части. Название полицейской части, как и десяти Рождественских улиц (ныне — Советские), идущих, одна за другой, параллельно Невскому проспекту, происходит от церкви Рождества Христова на Песках, находившейся в центре 6-й Рождественской. На Песках жила до замужества Анна Григорьевна Достоевская, и писатель неоднократно посещал ее здесь, будучи женихом.

Район Рождественских улиц, бывший в 1860-х гг. дальней окраиной столицы, был преимущественно застроен деревянными домами, причем наиболее отдаленные от Невского проспекта 8-я, 9-я и 10-я Рождественские были почти сплошь деревянными. Данное в романе описание не позволяет даже приблизительно локализовать домик Лебедева на карте.

В ИЗМАЙЛОВСКИЙ ПОЛК

Почему семейство Иволгиных, в первой части романа проживавшее близ Литейного проспекта, лишилось своего жилья? После инцидента с брошенными в горящий камин ста тысячами Ганя Иволгин отказался от «отписанной» ему Настасьей Филипповной суммы и оставил службу у генерала Епанчина. Тогда же семья лишилась квартирантов. Иволгиным пришлось отказаться от квартиры. Весной Варя вышла замуж за Птицына, и они с матерью и Ганей переехали к нему «в Измайловский полк».

Правда, генерал Иволгин обитал не в доме зятя (Птицына), а в так называемом Тарасовом доме — долговом отделении, куда засадила его пассия — капитанша Терентьева. Официальное название этой тюрьмы — дом содержания неисправимых должников; располагалась она по адресу: 1-я рота Измайловского полка (ныне 1-я Красноармейская улица), дом 3–5. В просторечии именовалась (по имени домовладельца) Тарасовым домом.

В 1864 г. дважды туда был заключен за долги Аполлон Григорьев, где его навещал Достоевский. Весной или летом 1865 г. в долговую тюрьму был посажен младший брат Достоевского Николай, и писатель вместе с вдовой старшего брата выкупил его из заключения.

Измайловским полком в Петербурге издавна называли район в Нарвской полицейской части города, где еще с 1731 г. размещались казармы лейб-гвардии Измайловского полка, получившего название в честь подмосковного села Измайлова — родовой вотчины династии Романовых.

Территориально этот район находился за Большим Царскосельским (ныне Московским) проспектом, между Фонтанкой и Обводным каналом; его центральной магистралью был Измайловский проспект, по обе стороны которого расходились двенадцать улиц, называемых ротами Измайловского полка (с 1923 г. — 1–12-я Красноармейские улицы).

Измайловский полк — только исторически «военный район», в реальности с середины XIX в. обычная городская территория. Как поясняет Борис Тихомиров, название не должно обманывать: Птицын был ростовщиком, а не военным. Ростовщики жили по всей Северной столице равномерно (с середины 1860-х гг., когда были упразднены «указные проценты» и можно было драть с клиента любой процент, то есть ростовщичество стало легальным и начали печатать объявления в газетах, — на каждом углу).

Район этот был хорошо знаком Достоевскому. Он часто навещал здесь своих младших братьев, которые жили в доме купцов Нестеровых во 2-й роте Измайловского полка (ныне участок Московского проспекта, № 27).

По возвращении из Сибири в 1859–1861 гг. в 3-й роте Измайловского полка квартировал сам писатель. В Троицком (Измайловском) соборе Достоевский венчался с Анной Григорьевной Сниткиной.

В последней главке романа Измайловский полк будет упомянут еще раз: не уточняя места, повествователь сообщает, что за три недели до финальных событий Настасья Филипповна, по настоянию князя, сняла там «у одной бывшей своей доброй знакомой, вдовы-учительши» квартиру. Разыскивая ее в день роковой развязки, Мышкин заедет к учительше в Измайловский полк. Но безрезультатно.

Так же безрезультатно пытаться перенести всю топографию «Идиота» на карту. Фантастический город ускользает, не желая вписываться в рамки реальности, напоминая о призрачности и условности романа и самого Петербурга Достоевского.

Текст: Мария Башмакова
Редактор: Елена Кузнецова
Верстка/дизайн: Светлана Григошина

Фото предоставлены Литературно-мемориальным музеем Ф.М. Достоевского в С.-Петербурге; также в материале использованы снимки из открытых источников.