Читайте также:

Вновь настало время вернуться ровно на одно столетие назад, в летний Петроград 1917 года, и взглянуть на события, которые могли повернуть ход истории России в кардинально ином направлении.

На сей раз точкой высадки мы выберем Знаменскую площадь, что перед Николаевским (ныне Московским) вокзалом. Выглядит она совершенно иначе, чем в начале XXI века, хотя и узнаваемых архитектурных очертаний предостаточно. Надобно сказать, что до строительства вокзала, завершенного в 1851 году, этот район был самой окраиной Петербурга.

В XVIII веке Суворовский проспект представлял собой лесную просеку, а там где ныне находится гостиница «Октябрьская» располагался «слоновый двор», предназначение которого очевидно из названия.

Все изменилось с поступью цивилизации. Строительство железной дороги между Москвой и Петербургом потребовало возведения вокзала, а напротив, через площадь, выстроили гостиницу для прибывающих – поначалу она имела четыре этажа, затем были надстроены еще два, название же неоднократно менялось: «Знаменская», «Северная», «Большая Северная» и, наконец, «Октябрьская».

В августе 1917 года главной достопримечательностью Знаменской площади является памятник императору Александру III, авторства скульптора П. Трубецкого – монумент, что и говорить, весьма странный и после открытия в 1909 году крайне неоднозначно принятый петербургской публикой.

Процитируем художника Бориса Кустодиева:

Да-да, это тот самый «На площади комод, на комоде бегемот» - памятник чудом уцелел после революции и в 2017 году находится во внутреннем дворике Мраморного дворца. А сейчас, в августе 1917, бронзовый истукан мрачно взирает на события в Петрограде, похоронившие его империю...

* * *

Так что же произошло в конце бурного революционного лета? Отчего петроградская публика расхватывает газеты у мальчишек-разносчиков, жадно вцепляясь взглядом в печатные строчки? И почему у всех на устах одна фамилия – Корнилов?! Кто он?

Февральскую революцию Корнилов принимает спокойно – без трепетного восторга, но и без отторжения. Назначен Временным правительством командующим Петроградским военным округом – это был разумный шаг, поскольку генерал был популярен в войсках. Участвует в аресте бывшей императрицы в ночь на 6 марта 1917 года. В мае возвращается на фронт, наводит относительный порядок во вверенной ему 8-й армии, успешно командует во время «Июньского наступления», в целом закончившегося катастрофой из-за массового дезертирства.

Наконец, 19 июля 1917 года Лавр Корнилов получает назначение на пост Верховного Главнокомандующего, что фактически делает его вторым человеком в государстве после А. Ф. Керенского председателя правительства и военного министра.

Отлично осознавая, в каком состоянии находится армия после небезызвестных «Приказа номер 1» и «Декларации прав солдата», полностью разрушивших систему субординации и подчинения, генерал начинает принимать жесткие меры по восстановлению дисциплины – сразу после назначения на командование фронтом он выдвигает Временному правительству ультиматум о немедленном восстановлении смертной казни и военно-полевых судов и самочинно, без одобрения политической власти, начинает применять расстрелы к дезертирам.

«Временные», покряхтев, принимают постановление – смертную казнь возобновить, но только и исключительно «на время войны для военнослужащих за некоторые тягчайшие преступления»: ликвидация смертной казни считалась едва ли не важнейшим достижением Февральской революции.

Небезызвестный Борис Савинков, эсер, террорист, фаворит Керенского и в текущий момент комиссар Юго-Западного фронта, доносит до правительства очередные требования нового Главнокомандующего, едва ли не перечеркивающие всю прежнюю политику социалистов: в оперативные планы и назначения на военные должности не вмешиваться, смертную казнь распространить «на те области тыла, где сосредотачиваются пополнения», и, главное, запретить комиссарам и солдатским комитетам любые попытки оспаривать боевые распоряжения офицерского состава.

Это уже выглядело прямым покушением на «достижения революции» - тем не менее Корнилов отлично понимал, что в условиях тяжелейшей войны и после июньских поражений без наведения порядка самыми жесткими методами не обойтись: Россия стояла если не на грани военного поражения, то буквально в одном шаге от края пропасти...

Мы помним о некоем подобии массового психоза, охватившего столичную либеральную публику после назначения А. Ф. Керенского в военное министерство – его воспринимали как «спасителя Отечества», «русского Бонапарта» и «рыцаря революции», однако к августу 1917 года истерия вокруг имени премьера начала стихать – «Главноуговаривающий» начинает терять популярность, особенно с учетом полного провала Июньского наступления и прочих весьма неудачных действий правительства, не способного вывести государство из системного кризиса. Начали ходить разговоры о необходимости «железной руки», и эти голоса становились все громче.

Более того, 3-й кавкорпус и Кавказская Туземная конная дивизия, в основном состоявшая из добровольцев-мусульман, должны были стать «Отдельной Петроградской армией» - своего рода спецназом в полном подчинении Главнокомандующего, желавшего как можно быстрее «зачистить» столицу от «разложенческого элемента». Игры в демократию следует отложить до мирного времени.

Возможно ли это было технически? Скорее да, чем нет – бесспорно, при взятии Петрограда пролились бы реки крови, против «Отдельной армии» непременно выступил бы анархистский Кронштадт и флот, но шансы у Корнилова и Крымова были, причем неплохие. Разогнать или изолировать правительство, подавить сопротивление революционного городского гарнизона и развесить в художественном беспорядке членов Петросовета на фонарях вдоль Шпалерной и Литейного было вполне осуществимой задачей. Другое дело – что предпринимать потом? И каковы будут последствия? Ожесточенная гражданская война? Раскол общества? Тираническая диктатура, опирающаяся на верные новой власти штыки? К счастью ли, к сожалению, мы этого никогда не узнаем.

Стоит однако напомнить, что гражданская война как таковая уже идет, и старт ей дан в феврале 1917 года – другое дело, какие формы она приняла бы при удаче выступления генерала Корнилова? И не столкнулись бы корниловцы как условные «белые» с объединенной коалицией всех левых сил, включая ультрарадикальных анархистов и большевиков, меньшевиков и эсеров? Это в отличие от дальнейшего развития революционной истории в форме «большевики против всех». Можно лишь догадываться.

* * *

Встреча Главнокомандующего с премьер-министром Керенским состоялась 10 (23 нового стиля) августа в Петрограде, где была представлена доработанная Борисом Савинковым программа, ориентированная на «наведение порядка». Александр Федорович, вновь поступил в стилистике «столичных адвокатишек» не сказав ни «да», ни «нет».

Озвученные положения принимаются лишь «в принципе», причем Керенский отлично понимал, что не взирая на снижение роли Петросовета в государственной политике после «Июльских дней» рабочие и солдатские комитеты программу, направленную на продолжение войны и тотальную милитаризацию России, не поддержат.

Это означало бы крах правительства, поскольку эсеро-меньшевистское большинство опиралось именно на Советы и не могло существовать без их поддержки. Лавр Корнилов, вернувшись в Ставку в Могилеве прямо заявил, что Керенский «водит его за нос» и сделал окончательные выводы о необходимости военного переворота.

Как раз в эти же дни, с 12 (25) по 15 (28) августа в Москве проходило Государственное совещание – еще одно изобретение Керенского, обожавшего подобного рода говорильни. Форум «всех организованных сил России», от политических партий до профсоюзов, земств, духовенства и вооруженных сил, призванный «сплотить народ вокруг Временного правительства».

В отличие от леворадикального Петрограда, в Москве доминировали правые силы, особенно партия кадетов (конституционных демократов) и октябристов, которые и решили воспользоваться случаем для легитимизации диктатуры.

Корнилова, прибывшего в Москву, встречали восторженно, как «надежду России», а бывший председатель распущенной после февраля Государственной Думы Михаил Родзянко отправляет генералу телеграмму, которая и намеком-то считаться не может, настолько все надежды изложены предельно прозрачно:

«...Совещание всякие покушения не подрыв вашего авторитета в армии в России считает преступным и присоединяет свой голос с голосу офицеров, георгиевских кавалеров и казаков. В грозный час тяжелого испытания вся мыслящая Россия смотрит на вас с надеждой и верою».

Керенский моментально почуял опасность и заявил с трибуны:«Какие бы и кто бы ультиматумы ни предъявлял, я сумею подчинить его воле верховной власти и мне, верховному главе ее», что выглядело неприкрытой угрозой Корнилову.

Как и ожидалось, «программа Корнилова» оглашенная на Совещании у эсерских и меньшевистских представителей армейских и флотских комитетов успеха не имела – то есть как, «война до победного конца»? Что значит «невмешательство комитетов в боевую работу»? Какие еще «дисциплина и единоначалие»? Это же натуральнейшая контрреволюция!

Говорильня говорильней, а за пределами зала заседаний «корниловцы» начали потихоньку действовать.

21 августа (3 сентября нового стиля) германские войска берут Ригу – до Петрограда немцам оставалось около 500 километров. Упоминавшийся выше 3-й кавалерийский корпус в любую минуту был готов выдвинуться на столицу, причем обоснование этому выглядело довольно нелепо: «для подавления большевистского мятежа».

Большевики после «Июльских дней» были загнаны в глубокое подполье, Ленин и Зиновьев, до времени скрывавшиеся в легендарном шалаше в Разливе, ныне находились на конспиративной квартире в Гельсингфорсе, а политическая активность большевиков в городе была сведена разве что к подпольной агитации.

Падение Риги вынуждает Керенского одобрить план создания «Отдельной Петроградской армии» но и здесь премьер принял меры предосторожности, не желая «отдавать правительство в распоряжение Ставки Главнокомандующего» - создается еще одна структура, Петроградское военное губернаторство, подчиняющееся только и исключительно «Временным»...

Борис Савинков, сделавший ставку на Корнилова, в 3 часа ночи 27 августа (9 сентября) получает телеграмму, не требующую двойных толкований:

План путча был прост как три копейки: ввести войска и поставить Керенского и прочих «Временных» перед фактом: город взят в ответ на несуществующий «заговор большевиков» - да кто будет разбираться в сумятице, был мятеж на самом деле, или он является плодом фантазии Корнилова с соратниками?

Лавр Георгиевич подготавливает обращение к народу, текст которого мы считаем нужным привести полностью:

Военный переворот был полностью готов к осуществлению, но в происходящее вмешались несколько совершенно непредвиденных факторов. Об этом мы расскажем в следующем, сентябрьском выпуске проекта «Спираль 1917 года».