Я б в нефтяники пошел. Кто и как добывает нефть, не уезжая из Петербурга
То, что в Петербурге нефти нет, — научно доказано. То, что в Северной столице живет и работает много нефтяников, — тоже факт. Они ищут запасы, планируют добычу нефти, разрабатывают технологии ее добычи. И все это прямо из центра Санкт-Петербурга!
Еще один факт: многие из них закончили партнерские магистратуры «Газпром нефти» в ведущих вузах России. Кстати, не упустите свой шанс поступить в одну из них — прием документов в самом разгаре!
О том, как стать нефтяником, если у вас другая профессия, — в нашем материале.
Пять сотрудников Научно-Технического Центра «Газпром нефти» рассказывают, как собирались работать математиками, физиками и авиастроителями, а сегодня создают технологии, которые помогают добывать нефть.
Еще один факт: многие из них закончили партнерские магистратуры «Газпром нефти» в ведущих вузах России. Кстати, не упустите свой шанс поступить в одну из них — прием документов в самом разгаре!
О том, как стать нефтяником, если у вас другая профессия, — в нашем материале.
Пять сотрудников Научно-Технического Центра «Газпром нефти» рассказывают, как собирались работать математиками, физиками и авиастроителями, а сегодня создают технологии, которые помогают добывать нефть.
Сегодня невозможно добывать нефть без математиков
Я всегда видел себя в роли классического ученого. У меня был четкий план: закончить университет, защитить диссертацию — и проводить научные исследования в каком-нибудь НИИ, исследовательском центре или университете.
Нияз Исмагилов, математик Научно-Технического Центра «Газпром нефти»
Я всегда видел себя в роли классического ученого. У меня был четкий план: закончить университет, защитить диссертацию — и проводить научные исследования в каком-нибудь НИИ, исследовательском центре или университете.
По окончании Естественно-научного факультета Уфимского Государственного авиационного технического университета по специальности «Прикладная математика и информатика» поступил в аспирантуру. И, как многие молодые аспиранты, параллельно устроился на первую работу: системным администратором в медицинский университет. Занимался техническим обслуживанием рабочих мест, администрировал локальную сеть. Хотя я мечтал быть ученым-математиком, карьера начала развиваться именно в IT-направлении: стал программистом.
Вместе с командой разработчиков уже в компании АйТи мы создавали систему электронного документооборота, писали на Java. То есть я занимался самым настоящим enterprise-программированием — full-stack от проектирования баз данных до разработки web-интерфейсов пользователей.
Вместе с командой разработчиков уже в компании АйТи мы создавали систему электронного документооборота, писали на Java. То есть я занимался самым настоящим enterprise-программированием — full-stack от проектирования баз данных до разработки web-интерфейсов пользователей.
В то время нефтянка меня абсолютно не привлекала. Наверное, потому, что я всегда видел себя только математиком, а эта отрасль представлялась мне от математики далекой. Тогда я вообще имел очень поверхностное представление о деятельности нефтедобывающих компаний. Мне казалось, что там работают геологи с картами месторождений, буровики, которые добывают нефть где-то на промысле, и менеджеры в строгих офисных костюмах.
Впервые об отрасли я услышал от официального оппонента во время защиты кандидатской диссертации. Это был математик из нефтедобывающей компании. От него я узнал о том, что в нефтянке широкий спектр задач для специалистов-математиков. Поэтому когда через некоторое время после защиты он позвонил и пригласил меня на работу в научно-исследовательский институт одной из нефтедобывающих компаний в Уфе — я уже был немного подкован и знал, что там работают и математики тоже. И хотя не был уверен в том, что задачи нефтедобычи могут быть интересными, подумал и решил — а почему бы и нет?
Впервые об отрасли я услышал от официального оппонента во время защиты кандидатской диссертации. Это был математик из нефтедобывающей компании. От него я узнал о том, что в нефтянке широкий спектр задач для специалистов-математиков. Поэтому когда через некоторое время после защиты он позвонил и пригласил меня на работу в научно-исследовательский институт одной из нефтедобывающих компаний в Уфе — я уже был немного подкован и знал, что там работают и математики тоже. И хотя не был уверен в том, что задачи нефтедобычи могут быть интересными, подумал и решил — а почему бы и нет?
Вот чего я точно не ожидал, придя в нефтянку, — это огромного количества как инженерных, так и научных задач. Для меня стало открытием, что здесь самое эффективное решение находится как раз на стыке научных исследований и практических подходов. И вообще многие процессы, которые предшествуют непосредственно добыче нефти, строятся на математике. Мы моделируем геологические или гидродинамические модели месторождений — а в основе любого моделирования лежит математика.
За то время, что я работаю в Научно-Техническом Центре «Газпром нефти», существенно расширился перечень специалистов: у нас появились дата-сайентисты и машин-лёрнеры — для меня это были совершенно не совместимые с нефтянкой профессии. Благодаря их работе значительно ускоряются и автоматизируются рутинные процессы. Например, обработка многочисленных данных с месторождений. Еще у нас работают технологические скауты — они сёрфят рынок в поисках новых материалов для бурения, например.
За то время, что я работаю в Научно-Техническом Центре «Газпром нефти», существенно расширился перечень специалистов: у нас появились дата-сайентисты и машин-лёрнеры — для меня это были совершенно не совместимые с нефтянкой профессии. Благодаря их работе значительно ускоряются и автоматизируются рутинные процессы. Например, обработка многочисленных данных с месторождений. Еще у нас работают технологические скауты — они сёрфят рынок в поисках новых материалов для бурения, например.
Сейчас мы развиваем одно из самых инновационных направлений, которое только можно себе представить, — квантовые вычисления. Я уверенно могу сказать, что мы первые, кто занялся этим в нашей отрасли. Предполагаем, что эта технология позволит нам ускорить некоторые процессы — например, гидродинамические вычисления — в тысячу раз.
Поэтому математику, а особенно математику-исследователю, будет очень интересно в нефтянке. Самое главное — она дает возможность реализовать весь цикл от формулировки теории до разработки программного продукта и применения его на практике. Далеко не у каждого математика в жизни появится такая возможность. Поэтому если в вас есть научный азарт — присмотритесь к этой отрасли.
Сейчас мы развиваем одно из самых инновационных направлений, которое только можно себе представить, — квантовые вычисления. Я уверенно могу сказать, что мы первые, кто занялся этим в нашей отрасли. Предполагаем, что эта технология позволит нам ускорить некоторые процессы — например, гидродинамические вычисления — в тысячу раз.
Поэтому математику, а особенно математику-исследователю, будет очень интересно в нефтянке. Самое главное — она дает возможность реализовать весь цикл от формулировки теории до разработки программного продукта и применения его на практике. Далеко не у каждого математика в жизни появится такая возможность. Поэтому если в вас есть научный азарт — присмотритесь к этой отрасли.
Поэтому математику, а особенно математику-исследователю, будет очень интересно в нефтянке. Самое главное — она дает возможность реализовать весь цикл от формулировки теории до разработки программного продукта и применения его на практике. Далеко не у каждого математика в жизни появится такая возможность. Поэтому если в вас есть научный азарт — присмотритесь к этой отрасли.
За то время, что я работаю в Научно-Техническом Центре «Газпром нефти», существенно расширился перечень специалистов: у нас появились дата-сайентисты и машин-лёрнеры — для меня это были совершенно не совместимые с нефтянкой профессии. Благодаря их работе значительно ускоряются и автоматизируются рутинные процессы. Например, обработка многочисленных данных с месторождений. Еще у нас работают технологические скауты — они сёрфят рынок в поисках новых материалов для бурения, например.
Вот чего я точно не ожидал, придя в нефтянку, — это огромного количества как инженерных, так и научных задач. Для меня стало открытием, что здесь самое эффективное решение находится как раз на стыке научных исследований и практических подходов. И вообще многие процессы, которые предшествуют непосредственно добыче нефти, строятся на математике. Мы моделируем геологические или гидродинамические модели месторождений — а в основе любого моделирования лежит математика.
Если вы физик, то круг задач в нефтянке для вас достаточно обширен
У меня физико-математический склад мышления — мне всегда нравились и легко давались точные науки. Физику я любила больше, потому что именно она помогает разобраться в сути большинства природных процессов, найти причины и следствия многих явлений.
Майя Звада, физик Научно-Технического Центра «Газпром нефти»
У меня физико-математический склад мышления — мне всегда нравились и легко давались точные науки. Физику я любила больше, потому что именно она помогает разобраться в сути большинства природных процессов, найти причины и следствия многих явлений.
Поэтому еще в школе знала, куда буду поступать: конечно, на физический факультет! Ведь физика — это фундаментальная наука, которая дает возможность разобраться в любой области, связанной с инженерией.
Когда пошла учиться на физика, то, честно говоря, думала: на потоке будет одна-две девушки кроме меня. Все-таки стереотип о серьезных ученых-мужчинах крепко застрял в голове. Но на самом деле в моем выпуске соотношение было 30/70, а с каждым годом пропорция еще больше менялась — интерес девушек к этой науке все возрастал. Женщин все больше привлекают такие сферы, как программирование или инженерия. И в профессии физика они давно не редкость.
После учебы я могла бы продолжить работу в топливно-энергетической промышленности, атомной энергетике, машиностроении и инженерии, строительстве — да практически в любой сфере.
Когда пошла учиться на физика, то, честно говоря, думала: на потоке будет одна-две девушки кроме меня. Все-таки стереотип о серьезных ученых-мужчинах крепко застрял в голове. Но на самом деле в моем выпуске соотношение было 30/70, а с каждым годом пропорция еще больше менялась — интерес девушек к этой науке все возрастал. Женщин все больше привлекают такие сферы, как программирование или инженерия. И в профессии физика они давно не редкость.
После учебы я могла бы продолжить работу в топливно-энергетической промышленности, атомной энергетике, машиностроении и инженерии, строительстве — да практически в любой сфере.
Хотя, конечно, мечталось о нефтянке. Я выросла в семье педагогов, но в Тюмени, откуда я родом, почти у каждого среди родственников, друзей или знакомых есть нефтяники. В детстве у меня, как и у многих, были романтические представления об отрасли: длительные экспедиции на геологические изыскания, новые месторождения…
Но уже в старших классах я поняла, что современный нефтяник — это не только буровик или геолог. Стала задумываться о том, что должно быть связующее звено между геологоразведкой и бурением. Кому-то надо заниматься проектированием разработки месторождения. То есть, анализировать полученную геологическую информацию и принимать решения, как именно начать добывать нефть.
Оказалось, что для этой работы просто необходимо знание физики. Сегодня в нефтедобывающих компаниях действительно работают и физики, и математики, и даже химики — в общем, представители самых разных академических направлений.
Но уже в старших классах я поняла, что современный нефтяник — это не только буровик или геолог. Стала задумываться о том, что должно быть связующее звено между геологоразведкой и бурением. Кому-то надо заниматься проектированием разработки месторождения. То есть, анализировать полученную геологическую информацию и принимать решения, как именно начать добывать нефть.
Оказалось, что для этой работы просто необходимо знание физики. Сегодня в нефтедобывающих компаниях действительно работают и физики, и математики, и даже химики — в общем, представители самых разных академических направлений.
Когда я училась на 4-м курсе, то попала на практику в небольшой проектный институт. Можно сказать, что это было полное погружение и в отрасль, и в работу физика в нефтянке. В короткие сроки на меня обрушился огромный объем информации. Как плавать учат: вывезут на озеро — и плыви, как хочешь.
Я занималась проектированием разработки месторождения. Изучала огромные потоки данных: геологическую и промысловую информацию, лабораторные исследования керна — образцов геологической породы — и нефти. Анализировала все полученные данные и на их основе строила трехмерные цифровые модели — двойники настоящих месторождений. А потом определяла, какой из сценариев разработки в этом случае подойдет лучше всего. Это был уникальный опыт: используя знания физики, строить цифровой двойник реального нефтяного месторождения и на этой основе прогнозировать его работу!
Параллельно я продолжала учиться в университете. И чем больше было возможности применить знания на практике, тем сильнее становился интерес к теории. А практическое применение информации помогало ее усвоить.
Я занималась проектированием разработки месторождения. Изучала огромные потоки данных: геологическую и промысловую информацию, лабораторные исследования керна — образцов геологической породы — и нефти. Анализировала все полученные данные и на их основе строила трехмерные цифровые модели — двойники настоящих месторождений. А потом определяла, какой из сценариев разработки в этом случае подойдет лучше всего. Это был уникальный опыт: используя знания физики, строить цифровой двойник реального нефтяного месторождения и на этой основе прогнозировать его работу!
Параллельно я продолжала учиться в университете. И чем больше было возможности применить знания на практике, тем сильнее становился интерес к теории. А практическое применение информации помогало ее усвоить.
Сегодня я работаю в Научно-Техническом Центре «Газпром нефти», исследую методы увеличения нефтедобычи. Это означает, что я как физик исследую разные процессы, которые могут помочь «выжать» из месторождения как можно больше нефти. Это серьезная научно-исследовательская работа, но я вряд ли получу Нобелевскую премию — на это гораздо больше шансов у тех, кто работает в научных институтах и занимается фундаментальными исследованиями.
Но это не означает, что в нефтяной компании нельзя пойти по научной стезе. Можно: например, я и многие мои коллеги участвуем в научных проектах, некоторые преподают в университетах. Другое дело, что наши исследования целевые и имеют непосредственное отношение к деятельности компании и к практическому применению. Но как раз это и интересно: можно довольно быстро увидеть, как результаты научной деятельности отражаются на практике.
Если вы физик, то круг задач в нефтянке для вас достаточно обширен, ведь физика — это основополагающая наука, на которой базируется большая часть процессов отрасли.
Если вы физик, то круг задач в нефтянке для вас достаточно обширен, ведь физика — это основополагающая наука, на которой базируется большая часть процессов отрасли. Например, процессы, происходящие в пласте, описываются подземной гидродинамикой и гидромеханикой. Для работы со свойствами нефти и газа требуются знания термодинамики углеводородов, течение в трубах описывает гидравлика. Исследованием этих и многих других процессов занимается именно физик.
Огромный плюс сегодня — навыки программирования. Они облегчают жизнь и помогают в карьере, так что ими тоже стоит овладеть. Например, уже нет необходимости вручную анализировать большие объемы данных — это делает компьютер. Поэтому в специалистах ценят желание осваивать смежные области.
Огромный плюс сегодня — навыки программирования. Они облегчают жизнь и помогают в карьере, так что ими тоже стоит овладеть. Например, уже нет необходимости вручную анализировать большие объемы данных — это делает компьютер. Поэтому в специалистах ценят желание осваивать смежные области.
Сегодня я работаю в Научно-Техническом Центре «Газпром нефти», исследую методы увеличения нефтедобычи. Это означает, что я как физик исследую разные процессы, которые могут помочь «выжать» из месторождения как можно больше нефти. Это серьезная научно-исследовательская работа, но я вряд ли получу Нобелевскую премию — на это гораздо больше шансов у тех, кто работает в научных институтах и занимается фундаментальными исследованиями.
Но это не означает, что в нефтяной компании нельзя пойти по научной стезе. Можно: например, я и многие мои коллеги участвуем в научных проектах, некоторые преподают в университетах. Другое дело, что наши исследования целевые и имеют непосредственное отношение к деятельности компании и к практическому применению. Но как раз это и интересно: можно довольно быстро увидеть, как результаты научной деятельности отражаются на практике.
Если вы физик, то круг задач в нефтянке для вас достаточно обширен, ведь физика — это основополагающая наука, на которой базируется большая часть процессов отрасли.
Если вы физик, то круг задач в нефтянке для вас достаточно обширен, ведь физика — это основополагающая наука, на которой базируется большая часть процессов отрасли. Например, процессы, происходящие в пласте, описываются подземной гидродинамикой и гидромеханикой. Для работы со свойствами нефти и газа требуются знания термодинамики углеводородов, течение в трубах описывает гидравлика. Исследованием этих и многих других процессов занимается именно физик.
Огромный плюс сегодня — навыки программирования. Они облегчают жизнь и помогают в карьере, так что ими тоже стоит овладеть. Например, уже нет необходимости вручную анализировать большие объемы данных — это делает компьютер. Поэтому в специалистах ценят желание осваивать смежные области.
Нефтянка все больше уходит в «цифру»
Можно сказать, что в нефтедобывающую компанию попал случайно. По специальности я прикладной математик и планировал развиваться в компании, которая решит повышать свою эффективность за счет инструментов IT — например, в финансовом секторе или сфере создания прикладных IT-решений.
Рустем Гильманов, математик, IT-специалист Научно-Технического Центра «Газпром нефти»
Можно сказать, что в нефтедобывающую компанию попал случайно. По специальности я прикладной математик и планировал развиваться в компании, которая решит повышать свою эффективность за счет инструментов IT — например, в финансовом секторе или сфере создания прикладных IT-решений.
При этом про нефтянку на тот момент я в этом плане даже и не задумывался. Почему? Наверное, потому что я не предполагал, что в нефтедобывающей отрасли могут оказаться интересные задачи для математика или айтишника. У меня были довольно поверхностные представления о нефти и нефтедобывающих компаниях, их специфике, проблемах и задачах.
На пятом курсе мне как математику предложили принять участие в решении задач, связанных с технологиями добычи нефти. Приятным открытием стало то, что, оказывается, в этой области невероятно широкий спектр интересных и сложных проблем, решение которых не обходится без математики и информационных технологий.
На пятом курсе мне как математику предложили принять участие в решении задач, связанных с технологиями добычи нефти. Приятным открытием стало то, что, оказывается, в этой области невероятно широкий спектр интересных и сложных проблем, решение которых не обходится без математики и информационных технологий.
Основной вызов для математика или айтишника в нефтянке заключается в том, что необходимых инструментов для решения поставленных задач — например, программ, приложений, алгоритмов или цифровых помощников — может просто не существовать! И поэтому тебе как профессионалу предстоит их разрабатывать и создавать с нуля.
Я всегда был уверен: чем сложнее задача, тем она интереснее! И вдвойне занимательно решать ее в команде с профессионалами разных направлений и специальностей. Было очень неожиданно, что в нефтянке трудится немалое количество людей из науки, которые не только теоретизируют, но и создают прикладные решения.
Согласитесь, не в каждой отрасли есть такая возможность — увидеть, как разработанное тобой решение применяется на практике и приносит весьма ощутимую пользу компании!
Я всегда был уверен: чем сложнее задача, тем она интереснее! И вдвойне занимательно решать ее в команде с профессионалами разных направлений и специальностей. Было очень неожиданно, что в нефтянке трудится немалое количество людей из науки, которые не только теоретизируют, но и создают прикладные решения.
Согласитесь, не в каждой отрасли есть такая возможность — увидеть, как разработанное тобой решение применяется на практике и приносит весьма ощутимую пользу компании!
В Научно-Техническом Центре «Газпром нефти» я отвечаю за IT. Вместе с командой решаем задачи, начиная с проработки разного рода инициатив по автоматизации, обеспечения их реализации, тестирования и внедрения готовых решений — и заканчивая организацией сопровождения и качественного сервиса пользователей.
Чтобы что-то автоматизировать, надо хорошо понимать ту область и те процессы, с которыми работаешь. Поэтому многие наши специалисты при устройстве на работу проходят отраслевые базовые курсы. Я и сам не раз бывал на месторождениях — а как иначе?
Сегодня нефть добывают в более сложных условиях, и прежних традиционных подходов уже недостаточно.
Чтобы что-то автоматизировать, надо хорошо понимать ту область и те процессы, с которыми работаешь. Поэтому многие наши специалисты при устройстве на работу проходят отраслевые базовые курсы. Я и сам не раз бывал на месторождениях — а как иначе?
Сегодня нефть добывают в более сложных условиях, и прежних традиционных подходов уже недостаточно.
Современные нефтяные компании уделяют отдельное внимание цифровизации — она повышает эффективность, позволяя найти наиболее оптимальные решения.
И тут никак не обойтись без математики и информационных технологий. Все активнее разрабатываются и внедряются в процессы инструменты на базе искусственного интеллекта, аддитивных и других технологий. Современные нефтяные компании уделяют отдельное внимание цифровизации — она повышает эффективность, позволяя найти наиболее оптимальные решения.
Та же ситуация с ковидом показала, что без цифровых технологий не обходится ни один производственный процесс, будь то коммуникация или взаимодействие команд — либо принятие важного решения.
Процесс перехода на удаленку был сложным для всех, но для нас, для IT, — вдвойне. Нагрузка легла не только на оборудование и сети, но и на плечи сервисной поддержки, которую мы осуществляли в режиме 24/7.
Поэтому если вы специалист в IT или математике, хотите решать интересные прикладные задачи, получать новый опыт и работать в командах с профессионалами разных специальностей — приходите в нефтянку.
Процесс перехода на удаленку был сложным для всех, но для нас, для IT, — вдвойне. Нагрузка легла не только на оборудование и сети, но и на плечи сервисной поддержки, которую мы осуществляли в режиме 24/7.
Поэтому если вы специалист в IT или математике, хотите решать интересные прикладные задачи, получать новый опыт и работать в командах с профессионалами разных специальностей — приходите в нефтянку.
В Научно-Техническом Центре «Газпром нефти» я отвечаю за IT. Вместе с командой решаем задачи, начиная с проработки разного рода инициатив по автоматизации, обеспечения их реализации, тестирования и внедрения готовых решений — и заканчивая организацией сопровождения и качественного сервиса пользователей.
Чтобы что-то автоматизировать, надо хорошо понимать ту область и те процессы, с которыми работаешь. Поэтому многие наши специалисты при устройстве на работу проходят отраслевые базовые курсы. Я и сам не раз бывал на месторождениях — а как иначе?
Современные нефтяные компании уделяют отдельное внимание цифровизации — она повышает эффективность, позволяя найти наиболее оптимальные решения.
Сегодня нефть добывают в более сложных условиях, и прежних традиционных подходов уже недостаточно.
И тут никак не обойтись без математики и информационных технологий. Все активнее разрабатываются и внедряются в процессы инструменты на базе искусственного интеллекта, аддитивных и других технологий. Современные нефтяные компании уделяют отдельное внимание цифровизации — она повышает эффективность, позволяя найти наиболее оптимальные решения.
Та же ситуация с ковидом показала, что без цифровых технологий не обходится ни один производственный процесс, будь то коммуникация или взаимодействие команд — либо принятие важного решения.
Процесс перехода на удаленку был сложным для всех, но для нас, для IT, — вдвойне. Нагрузка легла не только на оборудование и сети, но и на плечи сервисной поддержки, которую мы осуществляли в режиме 24/7.
Поэтому если вы специалист в IT или математике, хотите решать интересные прикладные задачи, получать новый опыт и работать в командах с профессионалами разных специальностей — приходите в нефтянку.
Математики в нефтянке? Дайте двоих
В школе я увлекалась геологией, ходила в походы, ездила в палаточные лагеря. У меня даже есть значок «Юный геолог России». Походная романтика затягивает. Когда решала, в какой вуз поступить, то просто хотела переехать в Питер.
Лия Акмадиева, математик, геолог Научно-Технического Центра «Газпром нефти»
В школе я увлекалась геологией, ходила в походы, ездила в палаточные лагеря. У меня даже есть значок «Юный геолог России». Походная романтика затягивает. Когда решала, в какой вуз поступить, то просто хотела переехать в Питер.
И тут глаза разбегались: выбирала между архитектурой, строительными специальностями, математикой. И еще очень хотелось в СПбГУ — все-таки второй университет России. А поскольку с геологией уже была вроде бы знакома, то пошла на геологический факультет, совершенно не думая ни о нефти, ни о газе.
Когда училась в университете, узнала про «Газпром нефть» — сотрудники компании приходили читать лекции и заодно рассказывали о компании. Тогда я поняла, что хочу работать только в «Газпром нефти». Меня вдохновили люди, которые здесь трудятся: молодой амбициозный коллектив, внимательный к деталям и научной честности.
Чтобы повысить шансы стать сотрудником компании, решила продолжить учебу в магистратуре. И, по счастливому стечению обстоятельств, как раз в этом году в Политехе открылась партнерская магистратура «Математическое моделирование процессов нефтедобычи». Было очень интересно учиться с ребятами с похожими целями, но разным учебным бэкграундом. Такое общение обогащает и помогает находить разные подходы к решению задач.
Когда училась в университете, узнала про «Газпром нефть» — сотрудники компании приходили читать лекции и заодно рассказывали о компании. Тогда я поняла, что хочу работать только в «Газпром нефти». Меня вдохновили люди, которые здесь трудятся: молодой амбициозный коллектив, внимательный к деталям и научной честности.
Чтобы повысить шансы стать сотрудником компании, решила продолжить учебу в магистратуре. И, по счастливому стечению обстоятельств, как раз в этом году в Политехе открылась партнерская магистратура «Математическое моделирование процессов нефтедобычи». Было очень интересно учиться с ребятами с похожими целями, но разным учебным бэкграундом. Такое общение обогащает и помогает находить разные подходы к решению задач.
Например, я как раз во время магистратуры написала программу, которая помогала рассчитать, сколько нефти можно будет добыть при определенных заданных параметрах. В общем, все сложилось: сегодня я — сотрудник Научно-Технического Центра «Газпром нефти».
Казалось бы, что общего между математикой и нефтянкой? На первый взгляд, это совершенно несовместимые вещи. Если вы попросите кого-то из своих знакомых представить себе сотрудника нефтяной компании, у большинства наверняка появится образ человека в каске с мазутом на лице.
Конечно, это уже давным-давно не так. В нашем Научно-Техническом Центре очень много моих коллег-математиков. И девушек, кстати, среди них не меньше, чем парней.
В общем, если вы, к примеру, математик, у нас вам точно не будет скучно: задачи очень сложные, интересные и масштабные.
Казалось бы, что общего между математикой и нефтянкой? На первый взгляд, это совершенно несовместимые вещи. Если вы попросите кого-то из своих знакомых представить себе сотрудника нефтяной компании, у большинства наверняка появится образ человека в каске с мазутом на лице.
Конечно, это уже давным-давно не так. В нашем Научно-Техническом Центре очень много моих коллег-математиков. И девушек, кстати, среди них не меньше, чем парней.
В общем, если вы, к примеру, математик, у нас вам точно не будет скучно: задачи очень сложные, интересные и масштабные.
Оправдались ли мои ожидания? Могу сказать, что на все 100%! Вместе с коллегами, среди которых, кстати, много моих однокурсников, мы разрабатываем цифровые инструменты. Мой проект называется «Оптима». В принципе, из названия понятно, для чего он нужен: для оптимизации.
Когда только приступаешь к работе по какому-то месторождению, сталкиваешься со множеством неопределенностей: сколько, где и каких скважин нужно разместить, как провести эти скважины в очень тонких нефтеносных пластах на глубине около 3 километров, где невозможно что-то увидеть, и многое-многое другое. Нужно проанализировать огромное количество данных, ответить на массу вопросов и доказать, что твое решение максимально эффективно для бизнеса.
Когда только приступаешь к работе по какому-то месторождению, сталкиваешься со множеством неопределенностей: сколько, где и каких скважин нужно разместить, как провести эти скважины в очень тонких нефтеносных пластах на глубине около 3 километров, где невозможно что-то увидеть, и многое-многое другое. Нужно проанализировать огромное количество данных, ответить на массу вопросов и доказать, что твое решение максимально эффективно для бизнеса.
Вот как вы думаете, сколько вариантов разработки месторождения может посчитать гидродинамик вручную? Три, четыре, максимум пять. А я недавно за вечер рассчитала 100 и нашла оптимальное — благодаря программе с применением искусственного интеллекта.
Когда я еще училась в магистратуре и только начинала работать в компании, произошло одно событие, которое не просто меня удивило в приятном смысле, но, можно сказать, вдохновило. Я работала над одной задачей, создавала математическую модель процесса. Кажется, что-то не складывалось, поэтому я искала разные источники информации по своей задаче. И нашла довольно старый журнал с публикацией на нужную тему.
Я написала автору, и он, будучи уже владельцем нефтяной компании в Канаде, разбирал со мной, студенткой, эти уравнения. Здорово, когда в научно-практическом сообществе придерживаются ценности истины и вне времени и социального статуса пытаются дойти вместе до верного решения. Это случай стал для меня примером, поэтому когда сегодня коллеги обращаются ко мне, я всегда стараюсь им помочь.
Я написала автору, и он, будучи уже владельцем нефтяной компании в Канаде, разбирал со мной, студенткой, эти уравнения. Здорово, когда в научно-практическом сообществе придерживаются ценности истины и вне времени и социального статуса пытаются дойти вместе до верного решения. Это случай стал для меня примером, поэтому когда сегодня коллеги обращаются ко мне, я всегда стараюсь им помочь.
Оправдались ли мои ожидания? Могу сказать, что на все 100%! Вместе с коллегами, среди которых, кстати, много моих однокурсников, мы разрабатываем цифровые инструменты. Мой проект называется «Оптима». В принципе, из названия понятно, для чего он нужен: для оптимизации.
Когда только приступаешь к работе по какому-то месторождению, сталкиваешься со множеством неопределенностей: сколько, где и каких скважин нужно разместить, как провести эти скважины в очень тонких нефтеносных пластах на глубине около 3 километров, где невозможно что-то увидеть, и многое-многое другое. Нужно проанализировать огромное количество данных, ответить на массу вопросов и доказать, что твое решение максимально эффективно для бизнеса.
Вот как вы думаете, сколько вариантов разработки месторождения может посчитать гидродинамик вручную? Три, четыре, максимум пять. А я недавно за вечер рассчитала 100 и нашла оптимальное — благодаря программе с применением искусственного интеллекта.
Когда я еще училась в магистратуре и только начинала работать в компании, произошло одно событие, которое не просто меня удивило в приятном смысле, но, можно сказать, вдохновило. Я работала над одной задачей, создавала математическую модель процесса. Кажется, что-то не складывалось, поэтому я искала разные источники информации по своей задаче. И нашла довольно старый журнал с публикацией на нужную тему.
Я написала автору, и он, будучи уже владельцем нефтяной компании в Канаде, разбирал со мной, студенткой, эти уравнения. Здорово, когда в научно-практическом сообществе придерживаются ценности истины и вне времени и социального статуса пытаются дойти вместе до верного решения. Это случай стал для меня примером, поэтому когда сегодня коллеги обращаются ко мне, я всегда стараюсь им помочь.
Для нас применять искусственный интеллект — все равно, что пользоваться мессенджером
Нефтяная отрасль для меня всегда была чем-то интересным, но очень далеким, так как выбранная в университете специализация никак не пересекалась с нефтяной наукой.
Евгений Белоногов, инженер-физик Научно-Технического Центра «Газпром нефти»
Нефтяная отрасль для меня всегда была чем-то интересным, но очень далеким, так как выбранная в университете специализация никак не пересекалась с нефтяной наукой.
По первому образованию я инженер-физик, закончил авиационный университет в Уфе. Пока учился, конечно, строил карьерные планы, думал о том, куда пойду работать. В общем, к окончанию вуза по приглашению от организации уже собирался устраиваться на работу по разработке и производству геофизических приборов. Они, кстати, тоже используются в нефтянке, но все-таки это совсем другое направление.
Но в это же самое время меня позвали на собеседование в проектный институт нефтяной компании. Было очень интересно попробовать силы в этой области, поэтому приглашение я принял. А по результатам получилось так, что мой бэкграунд оказался применим в нефтяной отрасли, и я остался там работать. Так тоже бывает. Кстати, несмотря на то, что я родом из Уфы — нефтяного региона России, — я первый «нефтяник» в семье.
Сейчас забавно это вспоминать — после стольких лет работы, — но когда я только пришел работать в нефтяную отрасль, у меня были о ней очень поверхностные представления. Точнее, как в кино: вышки, «черное золото».
Но в это же самое время меня позвали на собеседование в проектный институт нефтяной компании. Было очень интересно попробовать силы в этой области, поэтому приглашение я принял. А по результатам получилось так, что мой бэкграунд оказался применим в нефтяной отрасли, и я остался там работать. Так тоже бывает. Кстати, несмотря на то, что я родом из Уфы — нефтяного региона России, — я первый «нефтяник» в семье.
Сейчас забавно это вспоминать — после стольких лет работы, — но когда я только пришел работать в нефтяную отрасль, у меня были о ней очень поверхностные представления. Точнее, как в кино: вышки, «черное золото».
Пока учился в университете, работал в одном научно-исследовательском институте РАН. И тогда думал, что именно там — центр научных инноваций. Мы оптимизировали строение титановых лопаток газотурбинных двигателей реактивных самолетов.
Но когда начал работать в нефтедобывающей компании, оказалось, что проекты, которыми мы занимаемся, содержат в себе самые последние научные достижения, причем совершенно разных направлений! Например, меня сразу определили в команду, которая занималась планированием разработки Приобского месторождения — чуть ли не самого большого в портфеле компании!
Мы создавали собственное программное обеспечение для мониторинга разработки месторождений — оно до сих пор используется во многих нефтедобывающих компаниях, а тогда вообще считалось лучшим в стране! Но круче всего было то, что результаты разработок незамедлительно опробовались «в поле» на практике. Этого, конечно, в академическом институте никогда не было.
А еще я был уверен: моим начальником и коллегами будут люди гораздо старше меня, что довольно типично для академической среды. Прихожу на работу в первый день — а в кабинете сидит мой одноклассник! Кстати, моему первому руководителю не было и 30 лет — и это, конечно, тоже меня очень удивило.
Можно сказать, что прямо из вуза я попал в проектную группу по разработке одного из крупнейших в России месторождений. Занимался сначала, в общем-то, тем же, чем в университете: моделирование, программирование, расчеты. Так что процесс адаптации был не слишком сложным.
Но когда начал работать в нефтедобывающей компании, оказалось, что проекты, которыми мы занимаемся, содержат в себе самые последние научные достижения, причем совершенно разных направлений! Например, меня сразу определили в команду, которая занималась планированием разработки Приобского месторождения — чуть ли не самого большого в портфеле компании!
Мы создавали собственное программное обеспечение для мониторинга разработки месторождений — оно до сих пор используется во многих нефтедобывающих компаниях, а тогда вообще считалось лучшим в стране! Но круче всего было то, что результаты разработок незамедлительно опробовались «в поле» на практике. Этого, конечно, в академическом институте никогда не было.
А еще я был уверен: моим начальником и коллегами будут люди гораздо старше меня, что довольно типично для академической среды. Прихожу на работу в первый день — а в кабинете сидит мой одноклассник! Кстати, моему первому руководителю не было и 30 лет — и это, конечно, тоже меня очень удивило.
Можно сказать, что прямо из вуза я попал в проектную группу по разработке одного из крупнейших в России месторождений. Занимался сначала, в общем-то, тем же, чем в университете: моделирование, программирование, расчеты. Так что процесс адаптации был не слишком сложным.
Сейчас я работаю в Научно-Техническом Центре «Газпром нефти. Занимаюсь наукоемкими проектами, включая, например, интегрированное моделирование и работу с большими данными: при помощи алгоритмов машинного обучения мы решаем различные оптимизационные задачи. Мне очень нравится, что я не просто выполняю какие-то рутинные вещи, а, можно сказать, строю успешное будущее компании. Приятно чувствовать себя причастным к большому делу.
В каждой команде есть геологи, разработчики, программисты, специалисты по наземной инфраструктуре, по строительству. Мы обдумываем варианты, ищем оптимальный кейс, а лучше — несколько таких вариантов.
Геологи снабжают нас информацией о строении месторождения. Дальше инженеры-разработчики рассчитывают, как на этом месторождении лучше размещать скважины и какими они должны быть.
В каждой команде есть геологи, разработчики, программисты, специалисты по наземной инфраструктуре, по строительству. Мы обдумываем варианты, ищем оптимальный кейс, а лучше — несколько таких вариантов.
Геологи снабжают нас информацией о строении месторождения. Дальше инженеры-разработчики рассчитывают, как на этом месторождении лучше размещать скважины и какими они должны быть.
Если некоторые до сих пор думают, что скважина — это, условно говоря, «дырка» в земле, то это далеко не так. Они бывают горизонтальными, вертикальными, многоствольными. Есть даже скважины, которые за свое сходство с рыбьим скелетом называют «fishbone» — то есть «рыбья кость».
Потому что породы, содержащие нефть, находятся глубоко под землей — на глубине нескольких километров. И наша задача не просто пробурить скважину там, где мы ничего не можем увидеть своими глазами, но и делать это максимально точно! В общем, очень важно понять, какие именно нужны скважины и как их разместить.
Потому что породы, содержащие нефть, находятся глубоко под землей — на глубине нескольких километров. И наша задача не просто пробурить скважину там, где мы ничего не можем увидеть своими глазами, но и делать это максимально точно! В общем, очень важно понять, какие именно нужны скважины и как их разместить.
Всю подготовку данных и необходимые расчеты мы проводим в специализированном программном обеспечении, часть которого разработана сотрудниками нашей компании. Но это не значит, что машины делают за человека всю работу. Хотя, конечно же, они помогают подготовить, просчитать гораздо больше разнообразных вариантов за короткое время.
У человека на эту работу ушли бы месяцы, а машина справляется за считанные часы.
Например, мы в компании недавно создали цифровые инструменты, которые помогают более чем в 100 раз быстрее, чем раньше, рассчитать оптимальные варианты разработки месторождений. У человека на эту работу ушли бы месяцы, а машина справляется за считанные часы.
Почему это важно? Ну вот врач, например, не может оценить здоровье человека, просто посмотрев на его глаз или нос, — он назначает различные исследования, собирает информацию. Так и у нас в нефтянке: чтобы разрабатывать месторождение, нужны усилия специалистов разных профессий.
Почему это важно? Ну вот врач, например, не может оценить здоровье человека, просто посмотрев на его глаз или нос, — он назначает различные исследования, собирает информацию. Так и у нас в нефтянке: чтобы разрабатывать месторождение, нужны усилия специалистов разных профессий.
Поэтому вряд ли нас когда-то на 100% заменят роботы и ИИ. Но для чего нужен искусственный интеллект? Вариантов его применения сотни! Например, чаще всего его используют для анализа качества исходных данных. Ежедневно в Научно-Техническом Центре, где я работаю, генерируется до полутерабайта информации — примерно 334 полнометражных фильма в HD-качестве в день! Это данные от скважин, датчиков, результаты обработки и интерпретации информации со всех месторождений компании...
У человека на эту работу ушли бы месяцы, а машина справляется за считанные часы.
Если некоторые до сих пор думают, что скважина — это, условно говоря, «дырка» в земле, то это далеко не так. Они бывают горизонтальными, вертикальными, многоствольными. Есть даже скважины, которые за свое сходство с рыбьим скелетом называют «fishbone» — то есть «рыбья кость».
Потому что породы, содержащие нефть, находятся глубоко под землей — на глубине нескольких километров. И наша задача не просто пробурить скважину там, где мы ничего не можем увидеть своими глазами, но и делать это максимально точно! В общем, очень важно понять, какие именно нужны скважины и как их разместить.
Всю подготовку данных и необходимые расчеты мы проводим в специализированном программном обеспечении, часть которого разработана сотрудниками нашей компании. Но это не значит, что машины делают за человека всю работу. Хотя, конечно же, они помогают подготовить, просчитать гораздо больше разнообразных вариантов за короткое время.
Например, мы в компании недавно создали цифровые инструменты, которые помогают более чем в 100 раз быстрее, чем раньше, рассчитать оптимальные варианты разработки месторождений. У человека на эту работу ушли бы месяцы, а машина справляется за считанные часы.
Почему это важно? Ну вот врач, например, не может оценить здоровье человека, просто посмотрев на его глаз или нос, — он назначает различные исследования, собирает информацию. Так и у нас в нефтянке: чтобы разрабатывать месторождение, нужны усилия специалистов разных профессий.
Поэтому вряд ли нас когда-то на 100% заменят роботы и ИИ. Но для чего нужен искусственный интеллект? Вариантов его применения сотни! Например, чаще всего его используют для анализа качества исходных данных. Ежедневно в Научно-Техническом Центре, где я работаю, генерируется до полутерабайта информации — примерно 334 полнометражных фильма в HD-качестве в день! Это данные от скважин, датчиков, результаты обработки и интерпретации информации со всех месторождений компании...
Все эти потоки надо разложить по полочкам, сверить между собой, сопоставить. Вручную это сделать физически невозможно. А вот алгоритмы машинного обучения с такой рутинной работой справляются на отлично.
Часто я слышу, что человек хотел бы работать в нефтяной отрасли, но думает, что не подходит образование либо опыт работы. Это, пожалуй, один из главных мифов о нашей области знаний: что тут работают только геологи, разработчики или буровики. На самом деле сегодня в нефтянке трудится очень много математиков, программистов, дата-сайентистов, физиков, химиков. И многие приходят на работу сразу после вуза или магистратуры, хотя еще на втором или третьем курсе про нефтянку даже и не думают.
Часто я слышу, что человек хотел бы работать в нефтяной отрасли, но думает, что не подходит образование либо опыт работы. Это, пожалуй, один из главных мифов о нашей области знаний: что тут работают только геологи, разработчики или буровики. На самом деле сегодня в нефтянке трудится очень много математиков, программистов, дата-сайентистов, физиков, химиков. И многие приходят на работу сразу после вуза или магистратуры, хотя еще на втором или третьем курсе про нефтянку даже и не думают.
Могу дать дельный совет: если хотите построить успешную карьеру в нашей отрасли, не обязательно иметь нефтяной бэкграунд. Но очень желательно уметь программировать: это ускоряет и упрощает процесс работы с большими объемами данных. Мне кажется, у нас уже 95% сотрудников умеют писать программы на разных языках.
Все эти потоки надо разложить по полочкам, сверить между собой, сопоставить. Вручную это сделать физически невозможно. А вот алгоритмы машинного обучения с такой рутинной работой справляются на отлично.
Часто я слышу, что человек хотел бы работать в нефтяной отрасли, но думает, что не подходит образование либо опыт работы. Это, пожалуй, один из главных мифов о нашей области знаний: что тут работают только геологи, разработчики или буровики. На самом деле сегодня в нефтянке трудится очень много математиков, программистов, дата-сайентистов, физиков, химиков. И многие приходят на работу сразу после вуза или магистратуры, хотя еще на втором или третьем курсе про нефтянку даже и не думают.
Могу дать дельный совет: если хотите построить успешную карьеру в нашей отрасли, не обязательно иметь нефтяной бэкграунд. Но очень желательно уметь программировать: это ускоряет и упрощает процесс работы с большими объемами данных. Мне кажется, у нас уже 95% сотрудников умеют писать программы на разных языках.
Если вам интересно, кем бы вы могли работать в «Газпром нефти», пройдите тест:
Если вам интересно, кем бы вы могли работать в «Газпром нефти», пройдите тест:
Материал публикуется специально для ООО «Газпромнефть НТЦ».
Автор: Мария Мокейчева
Редактор / корректор: Елена Виноградова
Координатор: Елена Рожнова
Фотографии предоставлены ООО «Газпромнефть НТЦ»
Другие источники иллюстраций: freepik.com
Дизайнер: Екатерина Елизарова
Автор: Мария Мокейчева
Редактор / корректор: Елена Виноградова
Координатор: Елена Рожнова
Фотографии предоставлены ООО «Газпромнефть НТЦ»
Другие источники иллюстраций: freepik.com
Дизайнер: Екатерина Елизарова
Спецпроекты «Фонтанки.ру»
Май 2021 г. © Фонтанка.ру
Просмотров: 4071