ПоделитьсяЕфрейтор Максим Гугаев, проходивший службу в одной из частей ЛенВО, фактически был отправлен "в рабство" на генеральскую дачу. Закончилось это тем, что парень оказался в госпитале. Уголовное дело по факту превышения должностных полномочий его командиром - полковником Погудиным - слушается в гарнизонном суде.
В военном гарнизонном суде началось судебное следствие по уголовному делу в отношении Командира батальона обеспечения тыла и транспорта воинской части 78/451 (в Красном селе)полковника Александра Погудина, обвиняющегося по статье 286 УК РФ (превышение должностных полномочий). Согласно оглашенному сегодня обвинительному заключению, 16 июня 2005-го года он незаконно направил военнослужащего Максима Гугаева «в распоряжение» отставного генерала Николая Усевича, который жил на даче в Красном селе. И там Гугаев, лишенный «конституционных прав и свобод, даже с учетом ограничений, предусмотренных уставом внутренней службы», проживал до 29 июля, «выполняя хозяйственные работы в интересах гражданского лица» вместо того, чтобы «отдавать свой воинский долг Родине». То, что согласно обвинению сделало с ним это «гражданское лицо», полковнику вменяться, по всей видимости, не будет. Тем не менее, результат этого предполагаемого превышения налицо: «сотрясение головного мозга, сильные ушибы селезенки, почек, грудной клетки, химические ожоги шеи и ног».
В части полковника Погудина постоянно был жестокий дефицит личного состава: рота, в которой служил водителем-мотористом Максим, вместо уставных 70-80-ти человек едва насчитывала дюжину бойцов. Поэтому солдаты практически не выбирались из нарядов, ежедневно заступая то на один, то на другой объект.
Как показал сегодня суду ефрейтор Гугаев, в то июньской утро он как раз дежурил по столовой. Вскоре после завтрака туда по внутренней связи позвонили их штаба и передали, что Гугаева требует к себе командир части. Когда Максим вошел в кабинет, полковник был необыкновенно обходительным. Поинтересовался, хорошо ли ему служится, нет ли проблем, нареканий. А затем сообщил, что с этого дня он будет служить на даче у «хорошего знакомого», ухаживать за свиньями и кроликами, жить почти гражданской жизнью до самого увольнения, куда он-де уйдет не иначе как старшим сержантом. За это от него требуется лишь никуда не отлучаться с дачи и никому не говорить о ней. Официальным же местом его командировки обозначили Военно-медицинскую академию. Ни белья, ни средств личной гигиены, ни накопленного за полгода службы нехитрого солдатского скарба бойцу захватить не дали: «все получишь на месте» - отрезал комбат.
По звонку с мобильного телефона в кабинет вошел неизвестный Гугаеву прапорщик, который проводил его до своей автомашины и отвез в центр Красного села. Там их ждал мужчина, представившийся как «дядя Коля», который принял солдата и отвез на дачу.
Двухэтажный коттедж с гаражом, обнесенный красивым, почти черным забором, яблоневый сад, беседка с барбекю и теннисным столиком, лесочек справа, благоустроенный дачный поселок слева – «дядя Коля» создал райский уголок для себя и своей 11-летней дочки Сони, которая приехала к папе на летние каникулы. Но для солдата Максима высокий забор с колючей проволокой под электрическим током обернулся неприступной тюремной стеной, гараж и беседка – местами холодного и лишенного даже самых примитивных элементов комфорта ночлега. А лесок и поселок – далекими и недоступными напоминаниями о свободной жизни. Скажем сразу: ни белья, ни зубной щетки, ни даже хозяйственного мыла (ни денег, чтобы это все купить) солдат не получил.
«Дядя Коля», который предложил называть его просто «генералом», посвятил Максима в особенности ухода за курами, свиньями и кроликами (только последних у него, по словам солдата, было не менее четырех сотен), поселил его в гараже и, казалось, вернулся к своей летней идиллии. Поначалу кормил бойца три раза в день и хорошо, потом – два раза в день и «не очень хорошо», потом – один раз в день и совсем плохо. В конце июня «генерал» «по надуманному поводу» впервые ударил солдата по лицу. Максим «не обратил внимания». Через два дня по еще одному поводу из цикла «не так стоял, не так улыбался» отходил его черенком от метлы. После этого парень робко запросился обратно в часть, но «генерал» ответил, что там его не ждут, и полковник «в курсе». А охранники дачи как-то раз доверительно поведали несчастному о том, что до него его обязанности выполняли еще два бойца, один из которых якобы умер от побоев в госпитале, а второй остался инвалидом.
С питанием стало совсем плохо: даже кусок хлеба солдату перепадал не каждый день. Кроме того, из гаража его переселили в беседку на хоздворе, а оттуда – в свинарник, где он и прожил оставшийся срок. Гугаев питался тем, что находил в огороде и в саду. Наконец, он решил бежать из рабства, но не смог миновать даже забор (убедившись на собственном опыте, что колючая проволока на нем под напряжением).
Рабский труд, ужасное питание и регулярные избиения подкосили здоровье парня: к концу июля он уже с трудом справлялся со своими «неконституционными обязанностями». Кстати, на память Гугаев смог вспомнить 10 случаев избиения, причем «кулачные» и «сапожные» побои в этом списке были отнюдь не в большинстве. Среди предметов, с которыми пришлось контактировать прикрывавшим голову рукам солдата, фигурировали поддонная доска, палка от метлы, металлическая цепь и чугунная сковородка. При этом от удара цепью ему заслониться не удалось, и он раскроил ему лицо. А у чугунной сковородки от серии прикосновений к телу Гугаева отлетела массивная ручка...
...28 июля 2005-го года у «генерала» умерла крольчиха. Обвинив раба, хозяин связал его, избил, сначала бросил в яму, а затем, среди ночи повел в свинарник. У двери плеснул в его сторону из банки с кислотой, после чего боец потерял сознание. Придя в себя уже в «родном» свинарнике, Максим обнаружил лежавшую рядом чью-то военную форму. Вошедший тут же «генерал» приказал надеть ее и отвез солдата обратно в распоряжение полковника Погудина, объяснив ему, что на самом деле он «шел, упал, очнулся – ушибы и ожоги». Вышвырнув пассажира из машины на пороге медчасти, «дядя Коля» вдавил гашетку в пол и скрылся. А сослуживцы Гугаева помогли ему добраться до врачей, и только там узнали боевого товарища в худом, небритом и избитом существе в потрепанном камуфляже.
Медики поставили диагноз: «сотрясение головного мозга, сильные ушибы конечностей, селезенки, почек, грудной клетки, сильные химические ожоги ступней, слабые ожоги шеи». Было принято решение о немедленной госпитализации бойца, и он оказался в части военно-полевой хирургии. Проинструктированный «добрым» начальством, на допросах Гугаев сообщал, как шел «звонить жене», как встретил «гражданских лиц», как те его «избили», как он решил «вылечиться» йодом и «получил ожоги».
Навещаемый в реанимации, а затем в стационаре полковником и другими офицерами части, он раз за разом повторял эту нехитрую формулу следователям военной прокуратуры, милиции (озадачившейся поиском «неизвестных гражданских лиц»). Однажды Погудин принес ему ефрейторские погоны и обещал после выздоровления 20-дневный отпуск на родину.
И вот, выписанный из госпиталя, переночевав ночь в медпункте, Максим Гугаев наконец уехал в Ярославль, где рассказал все родителям. Пребывание дома взрастило в нем решимость прекратить «генеральские зверства», чтобы никто из солдат больше не попал в распоряжение «дяди Коли» и ему подобных. Заявление Гугаева попало в военную прокуратуру Ярославля, а копия – в общественную организацию «Солдатские матери Петербурга».
Александр Погудин виновным себя не признает, давать показания намерен после исследования доказательств обвинения. По его словам, у Гугаева есть основания для того, чтобы оговорить командира: незадолго до инцидента солдат убегал в самоволку и лишь через 3 дня был доставлен в военную комендатуру, откуда возвращен в часть. Материалы о возбуждении в отношении дезертира уголовного дела ушли в военную прокуратуру, но дело возбуждено не было. Следующее заседание гарнизонного суда, на котором дадут показания родители Максима и лечившие медики, назначено на 1 марта.
Павел Горошков,
Фонтанка.ру
Ранее по теме: История солдата-раба, облитого кислотой в Красном селе - часть 2
